Ким Стэнли Робинсон = Заметки об экспозиции

Алоха!

Книгу о том как делать свои миры я отдал.

Как и большую часть своих вещей. То, что я за 19 и 20 год не продал, то раздарил.

Но в данном случае, прощался я с лёгким сердцем. Отправил её догадливому хамелеону.

https://author.today/art/24411

На прощание я кое-что выписал оттуда. И сделал пару фото. Откровенно говоря, то была самая полезная книга по миротворчеству, которые мне попадались. Потому и покинула мой дом самой последней. Она крута.

+ добавить фото.

Но больше всего меня там поразили три вещи.

1. Манускрипт Войнича. В наше время кто-то ещё помнит и знает об этих артефактах.

2. Статья Абркромби про карты, и диспозицию в битве Орсунге. 

Я всего Аберкромби прослушал. Мне нравится, как он оживляет картинку у меня в голове.

Вообще его авторству принадлежит единственный понравившийся мне янг-эдалт. Но эта отдельная история. 

3. И вот эта статья, изрядно меня вдохновившая и крепко меня бронировавшая от негатива.

А то я приуныл, от генеральной линии, бескомпромиссно подающейся в учебниках "как круто писать"...

Ким Стэнли Робинсон — лауреат премий «хьюго», «Небьюла» и «Локус», автор двадцати книг, в том числе трилогии-бестселлера о Марсе и любимых критиками романов «2312» , «Сорок знамений дождя», «Годы риса и соли», «Антарктика». Он живёт в Калифорнии.

Вот что я о нём знал, об авторе этой статьи, об этом Робинзоне. И то, я узнал о нём это только потому, что это было написано над статьёй. Ни одной из названых книг я не читал. А всякого говна, награждённого Хьюгами и Небьюлами навидался изрядно, и никакого пиетета не испытывал.

Поэтому, ещё прежде, чем я начал вдумчивое чтение, я понял, что сейчас начнётся эта комиксная жвачка про «показывай, а не рассказывай». 

Экспозиция — половина двоичной системы, которую используют в основном на мастер-классах и в сообществах критиков. Второй компонент называют то сюжетом, то драматизацией, то просто вымыслом. Под экспозицией, таким образом, понимаются все остальные части текста в книге — описательные, аналитические, подводящие итоги и обобщающие, — и совершенно очевидно, что из двух составляющих этого бинарного кода именно экспозиции стоит избегать. Если экспозицию все же приходится вводить, надо рубить её на части и распределять по тексту так, чтобы сюжет не прерывался. Если вы этого не делаете, вы новичок-любитель, и ваш тест состоит из «комков экспозиции». Иначе говоря, «показывай, а не рассказывай», потому что сюжет всегда показывает, а экспозиция рассказывает.

В восторге от собственного ума и прозорливости, а местами даже опытной умудрённости, я прочёл дальше:

Всё это полный абсурд.

А потом мне понравилось ещё больше:

Разделение на «хорошее» и «плохое», вытекающее из двоичной системы, неверно, потом что писать — значит рассказывать истории, создавать застывшее время; и не важно, кто главный герой — человек или камень, не важно, рассказана история или показана, она в любом случае может быть интересной. Совет «показывай, а не рассказывай» — идея-зомби, убитая сорок лет назад публикацией «Ста лет одиночества» Габриеля Гарсии Маркеса, но, к сожалению, всё ещё бродящая по миру литературы и сбивающая людей с толку.

И всё же тут есть что обсудить и прояснить. Если принять, что существует такой приём как экспозиция, то он мне нравится, и я готов защищать свои «комки экспозиции». Меня даже подмывает перевернуть двоичную систему вверх ногами и объявить, что самое скучное в литературе — избитые сюжеты с их устаревшими театральными приёмами, а всё самое интересное как раз и называется экспозицией, в которой говорится обо всём на свете, кроме нас.

Но и это было бы неправильно. Потому что нельзя отрицать: мы привязаны к человеческим темам, мы читаем книги ради персонажей, которые что-то говорят и делают, и из желания узнать, что будет дальше. Мы читаем драматизированные сцены в романах, чтобы войти в состояние «потока», в котором мы как бы живём чужой жизнью, и все, что вырывает нас в реальность, тут же начинает раздражать.

Поэтому экспозиция должна быть осторожной, чтобы помочь погружению в вымысел. Эзра Паунд как-то сказал, что стихи надо писать как минимум не хуже, чем прозу; точно так же экспозицию надо писать как минимум не хуже, чем драматические части, — и, пожалуй (я думаю, Паунд именно это и хотел сказать насчет поэзии и прозы, пусть и с лёгким сарказмом), даже лучше. Правильная экспозиция становится важной частью книги и приносит удовольствие; она содержит немалую долю её уникальности, текстуры, богатства, глубины. Это не должно никого удивлять, потому что, когда наш нарциссизм угасает, мир снова бьёт нас по морде, как ракета врезается в глаз Луне в фильме «Человек на Луне». Не-мы — это вечное и неизбежное Иное, и именно чтобы писать об Ином, мы изобрели литературу.

Литературные приём зависят от моды. В XIX веке в литературе было куда больше экспозиции, чем в XX век. Зачастую ярко выраженный рассказчик комментировал действия героев, детали окружения или сюжета, подталкивал читателя к реакциям, философски размышлял, обсуждал персонажей, рассказывал о погоде или обобщал происходящее ещё каким-то образом. Одной из реакций модернизму на всё это было убрать рассказчика как персонажа и подавать истории без комментариев, как будто через «око камеры» (и через микрофон на ней). Такой похож к повествованию означал, что многие виды экспозиции становились невозможны, а типичное произведение в таком стиле выглядело как серия театральных сцен, которые читатель должен был интерпретировать по тонким или не очень намёкам. Как раз в это время Перси Лаббок защищал идею «Показывай, а не рассказывай» (в «Ремесле прозы» 1921 года). Популярность Хемингуэя поспособствовала распространению этого приёма, да и Дэшил Хэммет, пожалуй, приложил к этому руку; в научной фантастике Роберт Хайнлайн заменил старомодную экспозицию в духе «Галактической энциклопедии» одной знаменитой фразой: «Дверь разжалась».

После этого в литературе какое-то время доминировали театральные сцены и взгляд сквозь камеру. Затем были опубликованы

Дальше там идёт ещё много чего интересного...

А заканчивается статья так:

Агитирую ли я за возвращение к «Галактической энциклопедии»? Да. Её статьи всегда были (или хотя бы могли быть) подобными поэмам Стэплдона в прозе: они парили, как фениксы, над историями, которые сопровождали. Признайте: иногда мир интереснее, чем мы сами. Даже если этот интерес всегда человеческий.

Я перепечатал вручную — опечатки мои, если что ))

Мысль дня от старца Фура:

Друзья, а что кто-нить читал книжки этого парня?

«2312» , «Сорок знамений дождя», «Годы риса и соли», «Антарктика»?

Я только «Годы риса и соли» видел рекламу, и всё. И то, только потому что на паблик подписан.

Алоха!