Прощальный танец

Эрик первым пригласил меня на танец. Он не стал дожидаться достойной музыки, просто подошел к ансамблю второкурсников, перекинулся словечком с пианистом, и поскольку на музыкальном отделении Эрика знали все, то вскоре ребята заиграли очень красивый вальс.

Он вырос подле меня и так галантно поклонился, словно мы прошлым вечером не жгли костер, и не пели фривольные частушки о пьяном солдате, и не проплавали весь день по озеру, катаясь на одном бревне, ныряя и смеясь.

Я посмотрела на Эмиля. Тот кивнул, мы с Эриком вышли на середину зала и закружились среди тончайших девичьих платьев и мальчишеских белых рубашек.

Его рука жала мою талию крепко. Я смотрела чуть вверх, на расстегнутый ворот рубашки. На белой ключице пульсировала упрямая синяя жилка. Капельки пота блестели по вискам. От него пахло волей, горячим телом, костром и немного озером. От него исходило волнение сердитого на меня мальчишки, и грусть уже взрослого юноши. Танец давался нам с трудом.

Эрик собирался с мыслями, а когда, наконец, собрался, то наклонился и выдохнул мне в шею жаркий воздух:

— Ты уверена, что не передумаешь?!

Я запнулась туфелькой об его ботинок, но сильная рука на талии легко меня удержала.

— Ты знала, что я об этом спрошу.

— Эрик...

Он заговорил сам, словно говорить ему было легче, чем ждать моего ответа.

— Я в курсе дел, если что. И про него и про вас, и про то, что сам дал ему право выбрать. И про то, что между вами было потом. Можешь не волноваться. Тебе не придётся рассказывать мне. Хотя могла бы и рассказать. Так то! Я прошу только один ответ: «Уверена ли ты? Всё.»

Это был самый страшный вопрос. Я растерялась.

— Он сказал тебе?

— Он не просто мой брат, Итта. Он мой близнец. Конечно, он сказал. И я ему ответил. Помнишь, когда мы подрались? Ну, вот тогда я и понял, как будет.

— Месяц уже прошел.

— Ага. Но мы с тех пор с тобой не говорили об этом. Я ждал, что ты скажешь сама.

— Я боялась...

— Боялась за меня? За мою реакцию? Или боялась, что ошиблась?

— Просто боялась.

— Почему?

— Потому что очень тебя люблю...

— Я тебя люблю больше. И в этом проблема.

— Не говори так. Больше. Как можно? Нет, это не так. Просто я знаю, что однажды все изменится...

— Что может измениться?

— Ты полюбишь другую. Я чую это...

— А. Вот в чем дело. Твой дар опять молодец. Он изворотлив. Но решать не ему. Ты только думаешь, что знаешь о моих чувствах. Ты не знаешь.

— Я знаю о своих. Я люблю вас обоих. Ты нужен мне не меньше, чем он!

— Мне этого мало.

Я молча уткнулась в его плечо. Я понимала: Эрику мало... Ему мало. Всего и всегда. А как же? Эрик стоит самой прекрасной женщины, самой верной любви, стоит настоящего счастья. И я никогда, хоть режь меня, не скажу ему, что люблю Эмиля сильнее. Он не заслужил этих слов.

— Слушай. — Эрик не терпел молчаливых пауз. — Я тут подумал. Поэт, музыкант, он же должен страдать, верно? Вот ты как раз и станешь моей историей, самой сильной темой, такой песней, в которой настоящая драма и острые когти судьбы, — голос Эрик сначала повеселел от внезапной удачной идеи. А потом словно потемнел и отдалился: — Все нормально. Просто я не хочу, чтобы ты потом пожалела. Ведь ты совсем еще глупая девочка. Хотя, кончено, умничаешь направо и налево. Вы все такие глупые, красивые девочки, и ничего не понимаете в настоящей любви.

Я улыбнулась. Как так все так странно вышло, что этот парень — не моя судьба? Просто удивительно.

— Ты — свет моей души, — честно сказала я. Мне всегда легко было говорить Эрику все, что приходило на ум. — Ты — живительная, беспечная радость моего сердца. И самая сладкая её боль. Эрик, милый, поверь, я точно знаю, что всегда буду тебя любить!

Эрик перестал вести меня по залу. Он остановился. Пары запинались об нас, мы всем мешали. Ему было плевать. Он стоял, чуть отстранившись, чтобы смотреть мне прямо в глаза.

— Повтори!

— Ты — свет и огонь моей жизни. Всегда, когда я думаю о тебе, мир становится лучше. Ты мой лучший друг. Просто слишком прекрасный. И да, повторяю, как клятву, я всегда буду тебя любить.

Он удовлетворенно выслушал и, вдруг, улыбнулся. Не своей обычной задорной улыбкой, а как Эмиль, только уголками рта.

— Это мне нравится. Я полюблю другую, говоришь? А ты будешь страдать от своей глупости до конца дней своих? Отличный план! Ну, что ж... Так тому и быть.

На секунду он нежно коснулся подбородком моего лба, словно закрепил договор, а потом ослабил объятья.

Он духарился по праву, потому что прощался со мной. Отдавал Эмилю. Теперь официально и навсегда.

(отрывок из главы: День окончания Туона)