Первая глава рассказа "Пятна". (Если зацепило, весь рассказ в профиле)

Худой, длинноволосый и, освещенный ещё неубранной гирляндой, я сидел на кухне, оперев голову на руку и поставив одну ногу на табурет, на котором я сижу; подо мной чашка горячего чая, пар от которого бьется мне прямо в лицо, от чего щеки и ресницы слегка запотевают, а за окном темный январский вечер. От окна сильно дует в моё задумчивое тело, склонившееся над столом и  одетое только в длинные шорты. Большие хлопья снега падают так медленно, будто кто-то включил вальс, в темп которого они пытаются попасть.

В городе редко увидишь снег - он обычно стягивается к деревням, а в городах голяк. Если завтра он растает, а потом ударит мороз, то по улице будет невозможно пройти от гололёда. А пока всё красиво, хоть и грустно от холодов и долгой темноты, на фоне которой стоят две соседние светлые панельки, на окнах которых иногда можно увидеть разноцветные сетки гирлянд.

Чистейший артхаус.

Я взял горячую кружку и сделал маленький предупредительный глоток кипятка. Он терпимо обжёг язык своим сладким и скукоживающе-крепким вкусом, а после проскочил в горло, наполняя меня собственным жаром. Ни печенья, ни конфет, ни, тем более, тортов у меня нет, поэтому только чай, который заменил мне нормальное питание, от чего я заметно исхудал. Я и раньше то не был особо обширным, но сейчас всё постепенно ухудшается. Я вытянул руки перед собой, оценивая на глаз свою худобу, но всё было пока что в разумных пределах. Мой глаз зацепился за маленькое фиолетово-бурое пятнышко на фаланге указательного пальца левой руки. Это вызвало у меня неясное волнение, но я, смочив палец слюной попытался оттереть это пятно.

Бесполезно.

Попытался отскрести его ногтем.

То же самое, только стало немного больно.

"Опять где-то пизданулся и не заметил"- подумал я и вернулся к своему чаю. Он с каждым мгновением всё больше остывал и всё больше крепчал, а я продолжал его глотать, медитативно наблюдая за вальсом снежных хлопьев, некоторые из которых подбегали к моему окну, чтоб заглянуть в него и тут же убежать, как это делают мелкие шкодники, звонящие в дверь или кидающие что-то в стекло.

Мысли стали вялыми и слаботекущими, словно они влипли в густое пятно чая, от сладости и крепости которого начало подташнивать, но его в любом случае нужно допить. Остался всего глоток, который я оставил на потом, а сам снова начал вглядываться в окно, отбивая указательным пальцем "раз-два-три" "раз-два-три" и вспоминая, как криво вальсировал с довольно милой одноклассницей на первое сентября одиннадцатого класса. От неё пахло сигаретами, а от меня духами, сделанными из конопли (Ужасная хуйня: пахнет невкусно, от них болит голова, но бунтарские мотивы этих духов перекрывали все недостатки). Я улыбнулся, сделал последний глоток и, стукнув кружкой о стол, оставил  её там вместе с пакетиком.

А сам пошел в пахнущую влагой ванную, где меня ждало зеркало. Я вглядывался в синяки под глазами, в уставший и вечно потерянный взгляд, на щеки с пучками растущей ублюдской щетины, на обветренные и от этого алые губы. Я взял одноразовую бритву, которой пользуюсь уже месяц, и тощий тюбик геля для бритья, из которого недавно пытался хоть что-то выдавить. Я повторил попытку, но, огорчившись, бросил тюбик обратно в стакан.

Черт с ним, завтра побреюсь.

Я вышел из ванной в темноту любимой квартиры и, еле волоча ноги, прошёл в любимый темный зал. Там меня ждал диван с постельным бельем, которое я никогда не убираю. Не раздеваясь, я лёг, укутавшись в мягкий и пушистый плед и, от усталости, быстро уснул.

Даже не успел ни о чем толком подумать