Рецензия на "Зимопись" (Петр Ингвин) - все в одном
Автор: Даниил Смит
Скоро сказка сказывается, да нескоро рецензия пишется.
По определению самого автора, «Зимопись» не цикл, а один большой многотомный роман. А как мы знаем, никто не писал рецензий, к примеру, на первый том «Войны и мира» или «Тихого Дона» (нет, может, и были какие-то не очень нормальные индивидуумы, но их в расчет не берем). Поэтому представляю вниманию читателей первый в истории многочастный отзыв с включенными гиперссылками.
Не пора ль нам, братия, начать
О четверке попаданцев слово,
Чтоб знакомой речью рассказать
Про деянья черта удалого...
Прежде чем начать рассматривать книги саги, надо сказать несколько слов о том, что видится и думается еще до чтения.
Первая ассоциация на заглавие романа — что-то зимнее, волшебно-романтическое, холодное внешне и разбавленное внутренним теплом.
В реальности же все не так. Начинается все летом — махровым таким летом южнорусской полосы. Вместо волшебства — воронка в небе в иной мир. Вместо романтики — острый сюжет и философские вопросы. А холод и жар в отношениях персонажей перемешаны во что-то нераздельное и непредсказуемое.
Ну и правильно. Незачем полагаться на мимолетные ассоциации.
Разнообразие в названиях частей указывает на то, что герою приходится менять личины и статусы, как перчатки по мере износа, и это подтверждается уже со второго тома, когда приключения начинают набирать обороты. Без спойлеров — чисто факты. С какого-то момента напряжение сюжета становится постоянным и побуждает двигаться все дальше — но о причинах этого потом... после того, как будет отложен в сторону шестой том и надо будет подводить итоги.
Обложки и иллюстрации выполнены на уровне. Обязательно загляните во вкладку «Доп. материалы» или в сборники: «Зимопись. Иллюстрации» или «Комикс».
Любопытно, какие нужны поразительные обстоятельства, какое редкостное стечение многих и многих обстоятельств, чтобы вдруг перешагнуть из одного мира в другой?
К. Саймак
Wer zu Lebzeit gut auf Erden,
wird nach dem Tod ein Engel werden...
(Кто был добрым и приличным,
Будет ангелом отличным...)
Rammstein — Engel
Как бы тесно ни были связаны книги, все же удобнее прослеживать развитие сюжета, характеров и круга проблем как раз по ним, как основным этапам. И тут мы видим именно такой полностью сложившийся этап с неслабым таким заделом на следующий и только Алла знает сколько еще...
Название книги не следует понимать очень уж буквально. В примечаниях к аннотации указано, что присутствующая в романе альтернативная мораль не имеет ничего общего с нетрадиционной. А значит, и ГГ пол по-настоящему не менял.
Аннотация очень расплывчатая, но поэтому и подходящая, наверное, ко всему произведению. В ней отражено то, чем приходится заниматься персонажу и с чем это все связано. В общем, интрига есть с самого начала. Остается только открыть страницу или файл и начать в нее погружаться.
Пролог к книге примерно такой же, как аннотация, — не ясен ни после первоначального прочтения, ни после всего первого тома, а значит, соотносится с каким-нибудь из следующих. Но по нему уже можно понять, какого рода вопросы будут решаться в романе.
Если классифицировать, то в данной части есть предыстория, завязка и начало развития событий с маленькими промежуточными кульминациями. При этом экспозиция идет почти непрерывно: рассказываются какие-то новые факты, уточняется расстановка сил в гиперлокации действия.
Что же такого можно узнать о мире, в котором происходят описанные события? Ну, например, что значит заявленная в примечаниях «альтернативная мораль».
По антуражу и именам описанная часть другой реальности представляют собой четкое такое псевдоруссиш-фэнтези. Место, куда попадает главный герой, во многом диаметрально противоположно тому, что знакомо и привычно нам, землянам. Все ключевые посты занимают не мужчины, а женщины; другое понимание «сильного пола»; обязательная полигамия; отсутствие единого политического центра, ежегодные геополитические перетасовки; имя верховного мистического существа — женского рода.
Из-за этого там совсем другие моральные ориентиры. Знакомые нам библейские заповеди переписаны, роль полов другая, по-своему соединены понятия прагматизма и чести, а СПЧ значит совсем не то же, что у нас.
А пришельцы из нашего мира (от нас люди только уходят, а туда только приходят
??) делятся по известному признаку на две категории: ангелов и чертей; понятно, в какой из них по прибытии оказался ГГ.
Но в рамках здешней парадигмы ценности оказываются весьма и весьма традиционными. Четко исполняется принцип «Durа lex — sed lex». Человек ценится только до тех пор, пока не нарушает закон и не
сознательно ставит себя вне общества...
— то есть пока в точности исполняет свою текущую функцию. И ГГ волей-неволей приходится с этим считаться.
Кто он — мальчик, который как бы девочка? А вон тот, длинноволосый блондинчик лет четырнадцати (на Наруто похож
), у которого в голове одновременно энциклопедия и калькулятор. Василием Ивановичем зовут, а проще — Чапой. С ним там еще трое есть, но о них позже...
Попав в совершенно новые для себя условия, он продолжает использовать свои прежние моральные установки — вначале, думается, просто по инерции.
Резко проявившийся конфликт мировоззрений побуждает персонажа начать сбор данных о мире, в котором ему теперь приходится жить. При этом он не боится выглядеть полным идиотом, когда о чем-нибудь спрашивает.
На основе уже усвоенного он пытается делать выводы, но не всегда верно.
— Царь живет в столице? — сформулировал я вопрос, которым возгордился. Какие глобальные выводы, какая умелая компиляция рассеянной информации!
Хохот в ответ.
— Царь? <...> В столице? Даже слова такие забудь.
Таким образом, разница менталитетов оборачивается разницей и в логике.
От стресса персонажа спасает отношение к происходящему с долей взрослой иронии:
Здесь я интеллектуальный Гулливер среди лилипутов, Эйнштейн и Перельман в одном флаконе. А помимо таблицы умножения я знаю когнитивный диссонанс, осциллограф, косинус, адронный коллайдер и много других умных слов.
Видя внешнюю средневековую отсталость новой реальности, Чапа не замечает утилитарной выгоды некоторых местных придумок и оказывается в дураках, показывая это. Но в плане прав человека и его места по отношению к обществу герой занимает четкую позицию: негативно относясь к превосходству человека над обществом и возможности иметь это самое общество при наличии хорошего адвоката, он поддерживает суть наблюдаемых традиций — то, на что они направлены, но протестует против их частных внешних проявлений.
Чапа, как типичный современный представитель нашего мира, материалист и атеист. Но в реальности он просто подбирает субъективно удовлетворяющее его объяснение происхождения предметов, в котором есть масса неопределенностей. И на фоне этого логичным выглядит религиозно-философский взгляд на мир,
— Видишь подушку? <...> Она существует?
— Ну, если рассматривать с точки зрения религиозно-философского восприятия...
— Рассматривай глазами, а для восприятия можешь пощупать или снова получить по кумполу. Согласен, что она реальна? Отлично. Она сделана кем-то?
— Подушечных дел мастером. Не знаю, как он правильно называется.
— Ты видел этого мастера? Видел, как он сшивал ранее сотканное полотно, как набивал шерстью и придавал окончательную форму? Нет. Ты видишь подушку, замечательно используешь и знаешь, что ее кто-то сделал. Просто знаешь. Разжевывать дальше?
что персонаж очень хотел обойти при исследовании его сути и своего места в нем, но не получилось.
Тома, спутница Чапы, передает ему ощущение их особой миссии в этом новом мире.
...— Некто свыше. У нас Он тоже известен под этим именем, только как он.
Всевышний послал нам это испытание? Возложил миссию? На первый взгляд — чушь и бредятина. На первый. На второй: если все же да, то почему выбраны мы, которые, как говорится, ни в зуб ногой и никаким боком?
Но необходимость перемен, которые осуществить будет, скорее всего, ну очень сложно, с другой стороны оттеняется возможностью вернуться назад всем вместе плюс еще с одним таким же попаданцем — надо только свою команду собрать воедино...
Но вот, казалось бы, появилась возможность приступить к изменениям. Однако герой опять недоволен. Ведь он хотел бы быть одним из организаторов (а кто не хотел бы?..), но вместо этого вместе с Томой оказывается лишь орудием для чужого плана. А еще Чапа видит всю фальшь этого прожекта; персонаж не хочет, чтобы и в этом мире наступали на те же самые грабли, что и у нас в прошлом.
Однако где мечты и где реальность. Чапа не повторяет путь шаблонного попаданца, на который была надежда вначале:
По книгам в чужом мире попаданцы всегда умнее и сильнее. В конце неизменно становятся вождями, императорами, богами.
До конца еще далеко, но персонаж ставит себе цель и твердо намерен ее однажды добиться. Даже две, и другая как раз — вернуться домой...
Таким образом, главным мотивом первой книги романа можно назвать сопоставление жизненных укладов и менталитетов. Нельзя, однако, сказать, что сравниваются два мира: как на Земле, так и там Чапа в тот момент знаком всего лишь с одной гиперлокацией — и понимает это.
Просто: как конкретно у нас — и как могло бы быть конкретно у них, если бы роман был основан на реальных событиях. И в этом сопоставлении раскрывается явное несовершенство обоих миров, которыми жители, возможно, просто не умеют пользоваться.)
Нет на них Васи Мухина, хе-хе... Но Вася Мухин есть — просто немного не там, где надо. И он длинными, окольными путями начинается двигаться туда, куда надо. Куда именно — узнаем ближе к концу.
Философская составляющая первого тома представлена несколькими эпизодами, в которых раскрывается позиция Чапы и местных «феминисток».
О религиозном взгляде на природу вещей — см. выше. А из других моментов — это прежде всего сочинённая Чапой в качестве домашнего задания сказка, в которой герой излагает свои взгляды: понятия добра и зла, хорошего и плохого субъективны, одно для кого-то всегда оборачивается другим для кого-то ещё, и только мы сами, сочетая в себе эти факторы, организуем свою жизнь и превращаем её в сказку. А что, правильно. Подтверждением тому — вся эта история и множество других.
Также хотелось бы отметить разговор Чапы с «малявками» по поводу «чертей» (персонаж решил не сеять когнитивный диссонанс у местных гипотезами о том, что в девочке может быть что-то от чёрта, а в мальчике — от ангела) и притчу о войнице Хрисанфии. Все наши ощущения и представления субъективны и зависят от конкретной ситуации в данном месте и в мире в целом. Изменишь ситуацию — изменишь представления... впрочем, до этого ещё далеко — примерно как от башни Варфоломеи через портал до Антарктиды...
Политическая линия, зарождающаяся в первой книге, поначалу идёт неким фоном, проявляющимся в виде отдельных замечаний, оговорок, недомолвок et cetera, рисующих общую внутриполитическую обстановку в стране. Но постепенно начинается раскачка, и обрывается первый том на узле, который знаменует начало перемен, отражённых в следующих книгах саги.
Ну и нельзя обойти вниманием тему взаимоотношений в коллективе, которой здесь отводится одно из главных мест. Если отвлечься от личности Чапы, который, как центральный герой (в этом проявляется отличие «Зимописи», к примеру, от «Игры престолов»), заслоняет собой всех, то мы можем увидеть настоящую палитру характеров. Важное уточнение — женских. А при распространённости среди местных девушек таких качеств, как отсутствие комплексов, бескомпромиссность и твёрдость, с ними легче сходиться Томе — потому, что это более «её» среда, чем Чапы, и Тома более склонна подчиняться обстоятельствам (что мы увидим и далее)... а также потому, что ей, в отличие от своего спутника, не нужно ничего скрывать. А Чапа в своём двусмысленном положении часто попадает в неловкие для себя ситуации («попаданец» называется
), когда за него испытываешь самый настоящий испанский стыд; в нём сильнее развиты независимость и нонконформизм, поэтому его внутренние «волшебники» чаще вступают в конфликт с половинками чужих личностей. И в результате складывается необходимость выбирать: играет он по навязанным правилам или же остаётся собой. Но первое он априори выбрать не может: это — необходимость раскрыться; это — путь к гибели; это — проигрыш. А проигрывать он не имеет права, если хочет добиться цели. Если ты слабый, то ты предатель. В его случай так и есть. И существует всего одна альтернатива...
Господа дельтапланеристы Шурик и Малик по сравнению с остальным являются героями даже не второго, а третьего плана, поэтому я о них и особо не рассказываю. Они, как и Чапа с Томой, вовлекаются в местный политический процесс и также стараются вырваться из статуса пешек в большой игре и сохранить свою попаданческую идентичность. Дай Алла им удачи в этом...
Убедительно прописано введение в культуру локации: от молитвы и притч до боевых танцев. Дополнительная возможность проникнуться чужими прозрениями, менталитетом и жизненной позицией. Некоторые реалии вызывают ассоциации с земными: футбольные "забавы" с политической подоплекой видятся наподобие священной игры в мяч у древних индейцев, а Чапу в один из моментов мысленно с юмором можно назвать Василисой Премудрой
.
Таким образом, начало саги весьма многообещающее. Определяются основные действующие лица, вводятся базовые сюжетные линии, ставится партия проблемных вопросов, из которых разрешаются далеко не все. А значит, простор, как и прежде, открыт... и у всех впереди долгие месяцы злоключений на пути к чему-то неизведанному.
Ах, у ели злые волки оторвали все иголки...
«А то страшный человолк нам не даст исполнить долг...»
— невольно вспоминаются строчки колыбельной из первой книги, когда приступаешь ко второй. Кто бы мог подумать, что случайно услышанные главным героем слова необычайным образом воплотятся в жизнь...
Кто же такие человолки? На ум приходят ассоциации с оборотнями, но нет. Это не так. Не надо думать, что кто-то из них кусает Чапу и тот тоже обретает кое-какую связанную с лунными фазами способность. Стать человолком достаточно просто: нужно только снять одежду, опуститься на четвереньки и перестать «говорить слова». Этакий остров доктора Моро наоборот (но не остров и без сумасшедшего ученого), населенный взрослыми разнополыми «Маугли». Они
люди в прошлом
— думает о них Вася Мухин и осознает животрепещущую для него необходимость оставаться человеком, несмотря ни на что.
В этом он расходится с Томой, которая во второй книге показана поближе и поотчетливей — и противопоставляет моральному «человекоподобию» возможность отдаться на волю своих чувств. Чапа же оказывается категорическим однолюбом и хочет привить ей свои принципы — то есть считает, что Тома своего еще не нашла. Картина маслом — шефство двоюродного брата над непутевой сестрой...
Естественное не безобразно,
— говорит однажды Чапа, но в силу своих моральных принципов включает в это "естественное" лишь физиологию отдельных (это важно: отдельных!) организмов и чувства по отношению к одному какому-нибудь человеку (именно человеку — в его понимании!). С одной стороны, всё правильно; с другой, двойные стандарты и прочий шовинизм.
Описывая приключения этой неугомонной, засыпающей друг друга цитатами парочки, автор подчас прибегает к натурализму — но в по-настоящему острые в этом плане моменты либо аккуратно обходит углы, либо сворачивает вообще в неожиданном направлении. Поэтому до явной эротики недотягивает, но рейтинг 16+ становится актуальным; в первой книге в принципе можно даже натянуть 12+.
Кажется, будто сюжет здесь какое-то время топчется на месте и растянут из ничего, но интерес к повествованию — парадоксально — только увеличивается. наверное, это потому, что подсознательно ждешь разрешения конфликта интересов: проявится эротика или нет?.. (А вот что в итоге, умолчу — будет дополнительный стимул добавить книгу в библиотеку, тем более, что первые два тома бесплатные...)
Вот поэтому в комментариях и пишут, что вторая книга "заходит" лучше первой: напряжение не дает расслабиться ни на минуту и заставляет читать дальше. К тому же, тут поднята такая скользкая тема, что интересно вдвойне, как автор выкрутится. Выкручивается, надо признать, шикарно.
Но вот сюрприз: герою потом как раз приходится доказывать, что он человек. Но что же это на самом деле значит? Встать прямо и заговорить? Одеться? Наверное, нужно что-то ещё... А может, это зависит и от того, кому доказывают?
Описанная в этой книге саги новая альтернативная модель общества, если учесть политические взгляды Чапы, наводит на мысли о сатире на некоторые элементы "социума заходящего солнца". Левые-правые, отличающиеся друг от друга только раскраской, постоянные перетасовки — и всеобщая уверенность в том, что у них всё лучше всех... А "люди" лишь те, кто там родился и вырос. Как знакомо.
Мы наконец-то узнаем часть "древней" истории этого мира, похожую на смесь библейского экшена с попаданцами, под названием "акопалипс"/"апокалипсис" (в зависимости от региона). Теперь понятно, чего стараются не допустить ни в стране башен, ни в долине. И мы у себя, вероятно, также подходим к этой роковой черте...
В книге также поднят вопрос о жертвенности. Что лучше: покориться обстоятельствам, отдать часть себя и сохранить жизнь — или выступить против и попробовать совершить невозможное? Но первое — это путь для слабых, а слабые, как известно, должны умереть: solum debilis mori debent! К тому же, где гарантия, что эти самые обстоятельства потом всё равно не вцепятся в глотку?.. Вот и пригодились жёсткие принципы "аллопоклонников"...
Но иногда жертвенность и означает попытаться сделать невероятное, что однажды и демонстрирует Тома. Наконец-то она совершила значительный поступок — уже не совсем как ангел, а больше как...
В заключительной части книги встречается сравнение Чапы с кем-то по фамилии Сухов (не знал, кто это, пришлось погуглить). Что ж, это, видимо, знак — того, что чрезвычайные обстоятельства приводят к первенству именно того, кто реально может вывести всех в зону безопасности, а не старше по годам или соцстатусу.
Есть мимолётная коннотация с "Игрой престолов": там во втором томе фоном тоже шёл политический замес, но в "Зимописи" масштаб событий всё-таки не такой. Не "война пяти королей", ибо — уж точно не королей и не пяти...
Финал второй книги также открытый — знак того, что всё на самом деле только начинается. Но теперь всё уже более прозаично и приземлённо; от вопросов о далёком будущем мысли героя переходят на день всего лишь завтрашний. Неважно пока, что будет со страной; главное, что будет с Чапой и теми, с кем он сейчас? Увидим дальше.
Heil the sexual revolution!
Эпопея подбирается к своей середине, и постепенно происходит то, что я бы назвал концентрацией смысла вокруг событий — а не наоборот, как было в начале. В третьей книге знаковых происшествий всего несколько, и ее можно было бы назвать проходной, если бы кое-какие из них не имели ключевого значения в сюжете всей саги.
Большая часть тома посвящена каким-то мелким, бытовым моментам вроде поиска еды, удовлетворения прочих потребностей, возни с «прирученными» существами. Но «приручают» также и людей, поэтому на одно из первых мест выходит тема взаимоотношений, ну и плюс, как обычно, есть немного и о власти...
Однако и название книги, и жанр указывают на одно конкретное событие, полностью описанное во вбоквеле «Урок ловиласки», которому отведена бонусная часть моего мегаотзыва. Обойдусь почти что без спойлеров, обозначу лишь свое отношение.
Что произошло? Почему? Это такая месть со стороны Варвары? А что, вполне возможно. Или — прихоть, неуемное желание организовать срочные курсы для всех желающих, пока есть возможность? Тоже вариант; но первое, по-моему, вероятнее.
ГГ прямо жалко в этот момент. Куда подевался интеллектуальный мачо — текущая его личина? Ради соблюдения данного ранее слова приходится временно поступиться принципами... Весь вопрос в том, какие принципы считать важнее. А Чапа даже не делал такого выбора, а просто отдался на волю обстоятельств. Ну и как это называть? Мое доверие к нему сразу упало пунктов на двадцать. Вот отвечаю: я бы на его месте просто психанул, применил бы все знания по боям без правил, вырвался бы и либо убежал, либо, если бы не вышло, перерезал бы мечом горло. По обстоятельствам — одному себе или еще и кому-нибудь из этих...
Вместо этого он пускается в самооправдание. Я считаю, что внутренние принципы важнее внешних обещаний; а ГГ, видимо, этот вопрос для себя даже не ставил. Вот и получил себе на одно место приключений... Да, он потом сожалеет, выносит себе приговор, но все уже произошло. (Или не все?
) Реально — такое разочарование...
Хотя перед этим эпизод в стиле «сам себе адвокат» он отыграл просто идеально. Видно, есть то, за что себя простить не выходит. А значит, и тех, кто это устроил, чтобы не страдать в одиночестве...
Чапа в очередной раз подтверждает, что не желает вписываться в рамки нового мира, и до сих пор делает это исподволь. В отличие от Томы, которой происходящее с ней нравится явно больше...
Но вызывает сочувствие и даже почти уважение («почти» — по объясненным выше причинам), что Чапа — пускай лишь мысленно и на словах — протестует против своего положения пособия и потенциальной функции в обществе агрессивного феминизма и национал-традиционализма... Все-таки инстинкт самосохранения оказывается порой сильнее чувства собственного достоинства.
Как отметил один из комментаторов, здесь эротика показана «на грани фола», на что автор заметил в ответ, что она должна нести в себе информативно-воспитательное значение. Что ж, возможно. Информативное здесь в самом деле есть, и немало. Только вот что воспитывается? Стойкость характера? Тогда это антипример — чисто про то, как перенести все с серьезным лицом и внутренними угрызениями. Любовь? Жертвенность? К тем, к кому не можешь, — и своими принципами? Тоже как аргумент от противного. Или — то, что доставлять удовольствие можно по-разному? Наверное, да, именно это...
Но я вижу в основном лишь констатацию парадокса страдания ума при радости тела и подсознания.
Увы, мне было хорошо. От этого было плохо. Так плохо, что еще больше хотелось быстрее насладиться хорошим – пока не от меня зависит дальнейшее, пока ситуация сделала меня вещью, а я не смог… или не нашел сил возразить.
Чувства субъективны и относительны, но мы над ними не властны, ибо — а зачем? Есть зачем! Чапа, ау!..
А потом он еще пытается поддерживать свой прежний идеализированный образ. Относиться как прежде к тем, кого сопровождает, он уже не может — но с виду делает это. А у тех, наоборот, градус доверия возрастает. В итоге получается, что они у героя отняли и присвоили доверие к ним же самим, не подозревая об этом! Полностью или частично, тот еще вопрос, но ясно, что прежним Чапа уже не будет.
Однако первый импульс к изменению устоявшихся стереотипов героем дан — логическое обоснование ситуативного использования одного запрещенного предмета. (Может, его стараются не использовать еще и потому, что «гнучник» звучит ужасно?
) Конечно, это лишь точечное воздействие, но особенность в том, что для утверждения собственных интересов персонажем использовано местное средство — притча. И кто же знает, произошло ли в саге со временем развитие метода «бей врага его же оружием»?..
Томе явно повезло больше. Во-первых, она девочка, и ей в стране башен априори проще. Во-вторых, она поглощена кое-чем, что Чапа мужественно отодвинул в дальний угол сознания, поэтому для нее гипотетические будущие перемены максимум на втором плане. И к тому же, у нее мозг все-таки не Васи Мухина, так что ей труднее определиться со своей пока что тайной политической программой...
Только в этой книге эпопеи появились первые диалоги и эпизоды, не имеющие никакого значения для развития сюжета и работающие, по моему мнению, на объем и просто чуть более полное описание ситуаций. К ним я бы отнес эти дурацкие прыжки в озеро в первой части тома, оказывающееся незаряженным «ружье» кое с чьим родственником, а также разговор с одним знакомым дядей...
В общем, заметно, что автор понемногу начал уставать, но идей для прод саги еще оставалось достаточно.
И тут промежуточный финал устремлен уже не в завтра, а в ближайшие часы, когда должно стать ясно, какое очередное приключение ожидает Чапу и кое-кого еще...
Okаy, penis, rise аnd shine!
В этой книге от отдельной истории в рамках цикла «Зимопись» — от силы половина. Несколько частей, из которых отдельные по факту являются главами из части второй книги третьей и флэшбэка — части четвертой книги четвертой — с весьма нескромным продолжением. А, так сказать, для разрядки напряжения они разделены так называемыми «включениями» — разными эпизодами из первых трех томов саги, которые уже не открывают ничего нового тому, кто читал все с самого начала. Поэтому, кстати, данную историю я и пролетел быстрее всего — часа за три в общей сложности.
Эротика? Эротика. 18+? Нет. Почему? Как можно заметить в основном цикле, автор превосходно владеет описаниями и умеет филигранно обходить скользкие моменты, так что даже непонятно, а было ли что-нибудь такое вообще или нет? Хотя, наверное, все же было, но вот до конца ли?..
Описания льются временами прерывающимся, изгибающимся, меняющим ширину и напор потоком воды, за которым не всегда удается рассмотреть, что же там творится, чтобы хотя бы в мыслях проникнуть по другую сторону водопада. И в этом плане эпиграф
"Книга, не стоящая того, чтобы ее прочли два раза, не стоит, чтоб ее прочли и один раз". Карл Вебер
приобретает конкретное значение: не получилось представить все — читать второй раз.
Однако в книге есть не только описание щекотливых приключений, но и характерные для всей саги философские рассуждения, позволяющие принять определение «аморальный учебник морали». Частично они присутствуют в третьем и четвертом томах — но здесь раскрываются в полной мере. Автор через мысли ГГ раскрывает конфликт тела, разума и духа, когда первому хорошо, второй не видит смысла этому препятствовать, а третий против, но сам ничего не может сделать. Да, наш внутренний мир противоречив... но ведь мы для того и существуем, чтобы разрешать эти противоречия, разве нет? Вопрос только в том, в пользу чего... Ведь иногда бывает и так, что — Чапа, заткнись! Лови ласку, чёрт!
Эта книга о том, как люди узнают друг друга. До этого они сошлись вместе, ментально сплотились, преодолевая трудности пути... Затем, повинуясь чьему-то незаметном дирижерству, отбросили стеснение. Казалось бы, этого достаточно. Но нет. (*перехожу на крик*) Почему обязательно нафиг требовать от человека еще и этого?!!!!!!!!!!!
– Девочки, может, отменим урок? – повысила голос Варвара, обращаясь в заждавшейся первой и уже подтягивавшейся второй смене.
– Нет! Как можно?! Почему?!
– Командир считает его необязательным. Давайте проголосуем. Кто за продолжение?..
(*печальным шепотом*) Неправильные они какие-то... неправильные пчелы и мед дают неправильный...
Но в плане языка (не поймите превратно) вбоквел по реалу является чем-то выдающимся. Практически все происходящее сливается в одну большую метафору... еще бы сформулировать ее и смысл разгадать... Есть, как обычно, одно место с рекордным в этом случае даже для автора количеством эпитетов — 104 (прописью: сто четыре!) определения к слову «поцелуи»! Но хотя бы придумано нормальное название для известного процесса...
В этом водопаде можно захлебнуться и утонуть... Но читатель тем и примечателен, что может респауниться на любом месте потока из слов и вновь пытаться раскрыть для себя их общее значение.
В целом, книга представляет собой просто узкоспециализированный спин-офф к «Зимописи». Урок, из которого каждый должен извлечь что-то сам.
Не шалю, никого не трогаю, принципы починяю.
Четвертая книга серии оставила у меня впечатление проходной. Приключения есть примерно в том же объеме, что и прежде, но смысловая нагрузка не такая серьезная: скорее всего, просто было не очень много моментов, чтобы высказать очередную мудрость, связав ее с судьбами героев.
Структура книги схожа со строением предыдущей: одну половину занимает кое-какое приключение, другую — околополитический сюжет и сквозное развитие взаимоотношений. Четвертая часть самого тома представляет собой флэшбэк — обрезанное продолжение одного из событий третьей книги саги...
Но начинается все, как обычно, с экшена. И тут при чтении возникает некое чувство дежавю. Отдельные события вызывают четкие параллели с первым томом и началом второго. Судьбой героев снова распоряжаются какие-то неизвестные им самим люди; Чапа опять чувствует себя виноватым; а принципы страны башен встречаются с менталитетом «другого берега». Если раньше ситуация была более-менее понятна и так, то теперь в происходящее снова приходится вникать. А тут снова похищения, погони, разборки... приедается.
Посмотрим на локацию, где теперь происходит действие. Тут уже практически настоящее руссиш-фэнтези — только некоторые слова говорятся по-другому; прям погружение в эпоху, называется. Конечно, для человека из страны башен это культурный шок, а местный патриархальный менталитет порой создает трудности для «пришельцев». Но также это позволяет проявляться и развиваться их характерам.
Однако если в первых трех томах иномирная терминология объяснялась прямо в тексте, то здесь — на слове «спасизады» — впервые появилась острая необходимость заглянуть в глоссарий. Впрочем, для этого он и был создан, — чтобы в него заглядывали...
Достоверно воссоздана сцена свадебной церемонии — почти точь-в-точь как в «Петре Первом» Алексея Толстого (хотя, казалось бы, фэнтези — можно городить что угодно... но тут это важно как связка для реальностей). Но поскольку имеет значение, кто через это проходит, восприятие событий также различается.
Опять кому-то рассказывать свою «официальную» историю, светить неуместными с локальном точки зрения принципами и встречаться с непониманием — но уже покорным, а не агрессивно-пренебрежительным... Как Чапа уже, наверное, от этого устал. Ошибки повторять, с одной стороны, не хочется, а тут можно попробовать «сотворить себя» заново. Но если прошедшее не считать ошибкой, то можно было бы теперь и вкусить кайф, все равно уже ничего не вернуть и никто, кроме него, не узнает... Кроме него — а это (увы) важно. И расшатанное необходимо вернуть к исходному состоянию... (Есть ассоциация с третьей книгой «ПЛиО» — Тирион Ланнистер и Санса Старк, только чуть-чуть в другом варианте...)
Ведь почему книга названа «Как я был номеном»? Тут латынью и не пахнет (как было бы: «in nomine Чапы, и Томы, и царевны с именем паралитического газа»...), это от «no-mаn» — «человек-нет». Таким людям жить гораздо сложнее; мимо них пролетают удовольствия (одно все-таки не смогло пролететь...), но они продолжают придерживаться своих идеалов, какими бы призрачными те ни были. Что ж, Чапа осознанно сделал свой выбор.
А как выбирать в минуту опасности между одинаково близкими людьми? Если одного постепенно развращает власть, а другой образ разрушается при столкновении с ситуацией? Снова выбор, снова душевные муки.
Воистину рай и ад внутри нас, как сказано в начале второй книги. Но считают ли так другие? Для кого-то рай — статус-кво, для кого-то ад — отсутствие изменений. Всех счастливыми, увы, не сделать, но что остается, когда нельзя даже попытаться?.. Нет, не снимать штаны и бегать: мужчины в стране башен не в штанах ходят...
Вновь в сюжет возвращается элемент политического детектива. Но интрига уже недотягивает до уровня первых томов, когда шла реальная борьба; от нее остались лишь отголоски. Возможно, в этом плане просто не очень большое разнообразие событий и методов; но данная линия все-таки является второстепенной в сюжете, так что это не критично.
Финал книги впервые прям острый, устремленный уже не в завтра и не в будущий час, а буквально в следующую минуту. Хочется вопить: «Как так?!
Что за?!.. Так не должно быть!..
» — но я этого не делаю. Я думаю, что всему есть объяснение и разочарование может быть временным, а потому покупаю следующую, пятую книгу эпопеи...
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди...
По уровню «важности» в сюжете пятый том показался мне на уровне второго — как этап ценного опыта для ГГ, но без непосредственно сюжетообразующего значения, как у первого. Ибо без пятой книги серия (любая) существовать в принципе может, без первой — нет.
Острый финал предыдущей части разрешается тут как-то слишком уж просто и быстро; более того, это не нравится даже Чапе. Возникает новый конфликт внутренних и внешних обязательств; видимо, Чапа пересмотрел свой образ действий и выбрал на этот раз внутренние принципы... но угадал ли? Ведь, казалось бы, всё кончено, всё в этом направлении пропало, будь формальным невестором (=женихом) и радуйся... Но опять ему чего-то не хватает. Вернее, кого-то. Если знать, что произошло впоследствии, и сопоставить некоторые факты об одной из сторон жизни в стране башен, то можно было бы догадаться, что новая встреча так или иначе произойдет и можно будет, наконец, утрясти все возникшие непонятки... Хотя, по-моему, показанный уклон, после которого идет возвращение к прежнему, был здесь слишком уж резким и недолгим.
Но автор использует начальный поворот сюжета с неожиданно взыгравшими чувствами как возможность закрыть одну из веток политической линии. Вовремя, на мой взгляд: дальше тянуть это было бы неоправданно. Хотя и так все в этом плане разрешилось как-то... ну пшиком, честно говоря. По сравнению с прежним замесом, последствия которого до сих пор звенят эхом...
И снова квест, только на этот раз уже не такой спонтанный, как предыдущий... Что тут сказать — накаркал Чапа! Возможно, это такой рояль, но есть удобоваримое логическое объяснение, так что, скорее всего, просто «вотэтоповорот». В той ситуации становится видна вся закоснелость правящих кругов страны башен в своих догмах, которые они стремятся распространять дальше (что-то мне это напоминает...). Ведь
кто пришел к нам с мечом, от меча и погибнет,
верно?
Тем временем у Чапы +20 к навыку «адвокат», получен уровень 2, доступна опция произвольного толкования ситуаций. И тут уже случай утверждения принципов равноправия (а также, если вдуматься, и гуманизма) посерьезнее. Номен говорит «нет» не только себе, но и другим, и поэтому — +5 к репутации, +5 к коммуникации и еще одно сюжетное «ружье Шредингера»: появляется, но «выстрелит» ли, пока неизвестно.
А Тома... Автор раскрывает её характер с разных сторон, показывает растущую с возрастом неоднозначность личности. В какие-то моменты хочется за неё болеть и восхищаться ею, в какие-то — просить её выключить в себе властолюбие и послушаться Чапы. В общем, намечается постепенное движение героини в сторону негатива. А Чапа как был, так и остается почти идеальным.
Вторая половина книги — про обучение в невестории — с одной стороны, продолжает линию-«академку», так внезапно оборванную в конце первого тома, а с другой, служит таким временным благополучным закруглением линии взаимоотношений Чапы кое с кем. Снова подобие школы, снова обучение, снова жизненные мудрости... Вообще последние два тома шестикнижия наполнены афоризмами — как авторскими, так и видоизмененными общеупотребительными — практически под завязку. Но то, как в конкретном антураже они воплощаются в жизнь, доказывает, что дело часто не в правилах, по которым живет сообщество, а в том, кто, как и с какой целью их применяет. Так что извратить можно всё, но одно хорошо, — что это работает в обе стороны...
«Как я был невестором» — достаточно жёсткая по сравнению с более «расслабленными» «...пособием» и «...номеном» книга цикла. Боли, крови и испытаний здесь примерно как в первом или втором томах, но жизненных проблем меньше, чем предстоит в шестом. А внимательный читатель найдёт здесь и триггер для одного из последующих событий, которое, скорее всего, станет сюжетообразующим для «Пути домой»...
И снова обрывается всё на самом интересном месте. Счёт идёт уже не на минуты, а на секунды... Что же будет дальше, чёрт?..
Решения одного определяют будущее для всех.
Шестая книга саги раздвигает границы описанного мира на сотни километров в стороны. Аллопоклонники и «пожиратели» оказываются всего лишь парой русскоязычных народностей в огромном по сравнению со страной башен конгломерате. Такое ощущение, что этот мир — какой-то полигон для испытаний нетрадиционных по форме организации политических систем. Смешалось все в доме Обломовых, называется...
Если не знать, чем закончится первый многотомник, шестая книга воспринимается устало, как будто вот надо было что-то еще придумать, а то здесь уже придумано все, что было возможно... Возвращаются пропавшие было персонажи, появляются и также исчезают новые (все-таки промежуточный финал эпопеи, как-никак), пропадают старые. Мир становится все более жестоким, его захлестывает волна конфликтов и насилия, и все менее понятно: кто, кого, куда, за что?.. И только единицы продолжают оставаться собой, потому что другие либо развиваются после встречи с кем-то из них, либо, как и все вокруг, падают в бездну... Ну что ж, winter us coming, господа.
В этой книге подходит к некоторым итогам раскрытие образа Чапы. Видимо, учтя свои прошлые ошибки, он продолжает прежний курс, который считает правильным. С какого-то момента эта его правильность начинает задалбывать, но в то же время приводит к положительным результатам для него самого и тех, кому он оказывает поддержку... точнее, тех, кто ее ценит.
Вчитайтесь в названия частей тома: «Спасатель», «Посол», «Продюсер», «Почти император»... Такое впечатление, будто какие-то высшие силы захотели, чтобы он перепробовал все роли там, куда попал. Но на самом деле все это различается лишь тем, что персонаж может ответить на вопрос о том, чем он занимается. А так он един в своей теперь уже непоколебимой принципиальности и медленном, но неуклонном продвижении к цели.
Попадая в большой мир, Чапа продолжает открывать для себя новое: век живи — век учись, как говорится... Но когда он спрашивает о местных реалиях, это еще выглядит как любознательность; а вот когда невольно переносит туда «земное», это немножечко испанский стыд. А также — когда Чапе самому приходится отвечать на неудобные вопросы и он, как кажется со стороны, оправдывается. Но, так или иначе, постепенно его авторитет в моих глазах вырастает до изначального значения, и арка героя оказывается в данном контексте завершенной.
Кто-то может сказать, что Чапа — постоянный перебежчик и меняет стороны как перчатки; но в реале герой не выбирает ни одну из них, потому что их слишком много и у каждой недостатков больше, чем достоинств. Поэтому он выбирает «свою» и ни от кого не зависит. Но это не индивидуализм, который автор осуждает даже через грамматику (неуклюжее «я победю» — и гордое «мы победим»), и, если вдуматься, через трагический пример двух царисс... Нет, Чапа как раз стремится помочь другим — но при этом следует только своим идеалам. И главной его нравственной заповедью, по-моему, является — «быть человеком». и в книге ясно показывается, что бывает с теми, кто держит такое обещание, — и с теми, для кого эти слова пустой звук.
По структуре книга отличается от всех предыдущих. Заявленный в начале очередной квест вдруг получает нехилое развитие и растягивается почти на весь оставшийся объем произведения. Элементы эротики остаются, но приобретают уже значение «спектакля» — во всех смыслах слова. Роман показывает здесь бывшие не столь заметными ранее черты эклектики, образующей весь творящийся там хаос. Пояснять, думаю, не стану, дабы обойтись без спойлеров.
В этой части саги достигает своего логического апофеоза тема закона и его взаимоотношений с необходимостью, справедливостью и совестью. В начале книги видим, как нужда в конкретном человеке перевешивает стремление поступить с ним согласно законам. В финале короткий монолог Чапы раскрывает парадоксальность и противоречивость закона, включающего в себя многовато правил, и утверждает главенство над ним справедливости. А понятие совести в этом плане находится между строк; именно на это надавливает «сам себе адвокат» третьего уровня «Чапа Тамарин».
В самом конце поднимается вопрос о праве человека влиять на ход исторических событий. Посмотрите на эпиграф к этой части отзыва — и вспомните, чем занимался на протяжении шестого тома Чапа. Он принимал решения, определяя будущее тех, кто зависел от него; делали это и другие... Таким образом, тем человеком, который будет однажды вершить судьбу мира, может стать каждый. Но вот это — самое главное в жизни — решение точно будет непростым. Вот где только появляется слово «стрелочник» в книге. Автор использует здесь очень точную и пронзительную метафору, констатируя, что в случае, если то решение принесет хоть кому-нибудь вред (а вероятность этого зашкаливает за три сигмы и асимптотически приближается к ста процентам), человек, который его принял, должен будет испытывать муки совести... если, конечно, она у него есть. И в этом я вижу два смысла:
- постулат о том, что всегда нужно поступать по совести, даже делая выбор из двух зол;
- такой «мягкий» приговор властям, определяющий цену за взятую на себя ответственность за управление судьбами.
...А куда же теперь может быть устремлен финал завершающей книги? А в вечность, как и в первой; если добавить к этому искусственную закольцовку последней главы прологом к «Как я был девочкой», то шестикнижие композиционно является совершенным и завершенным, словно одна из половинок знака бесконечности... Выстрелили оба «ружья Шредингера»: одно — холостым патроном, второе — боевым. Но конец в то же время и открытый, промежуточный, знаменующий наступление чего-то нового. «Что-то кончается, что-то настает» — этими словами можно описать весь первый цикл «Зимописи». Ведь когда говоришь себе, что все кончено, в этот миг все как раз только и начинается.
— Хочу, чтобы у меня все... будет!
— Хорошо. У тебя все будет.
Если судить исходя из теории информации, то шеститомник объемом 89,92 а.л. должен означать уменьшение неопределенности событий в 2^28774400, что приблизительно равно 10^8632320, раз. Возможно, по сравнению с тем, когда еще ничего не случилось, это значение именно таково, но в самих книгах неопределенности остается до самого конца вагон и две тележки. И даже промежуточная развязка лишь суммирует вес возможные предположения, ибо неоткуда узнать все точно. Акопалипс, загадка с металлами, тайны отдельных персонажей, личные потери — вот, на мой взгляд, изначальная основа трехтомного продолжения.
В «Зимописи» проявился особенный, узнаваемый стиль автора. Местами попадаются изумительные метафоры,
Лица заволокло тучами, у меня внутри хлынул холодный дождь, у нее полился снаружи...
встречается «обрезанный» синтаксис, оперирующий не самим понятиями, а отношениями между ними. К придуманным «иномирным» словечкам добавляются авторские окказионализмы («соблизнутель и искусатель» — 2 том, «отоппониратор» — 1 т.). Плюс ко всему — обилие цитат, аллюзий и реминисценций, понятных лишь самим попаданцам, а главное — вкусная «водичка», мысли центрального персонажа почти по каждому замеченному явлению, которые, во-перавх, придают книгам их объем, а во-вторых, дополнительно раскрывают внутренний мир Чапы.
Как и в opus mаgnum многих других авторов, здесь проявляются идеи, отраженные позднее и в других произведениях. Женская тема, поднятая в «Зимописи», видна и во «Всемуко Путенабо», а «Сказаниада» развивает идею о любви как о смысле жизни...
В целом, я впечатлен. В основном — смыслом, разоблачающим ложь, лицемерие, беспомощность, беспринципность и двойные стандарты. При этом есть конкретные намеки на наш мир, которому также не помешало бы измениться.
После Нового года, возможно, возьмусь за продолжение. Автор удачи. Надеюсь, со следующим трехтомником я также не прогадаю.