Витиеватый язык, что это? -- Два.

Достаточно неосторожно вчера я опубликовал пост с просьбой разобрать мои тексты с точки зрения языка. Многие рецензенты и читатели упрекают меня, что язык тяжелый,  витиеватый, мудреный. На разбор я представил пару своих фраз и отрывок текста побольше. Мнения читателей разделились примерно пополам. Одни мой стиль одобрили, другие раскритиковали в довольно-таки сильных выражениях: «В ваших текстах нет точности и тонкости». Один из читателей, Дмитрий Гедройц, отредактировал мои фразы, значительно сократив и упростив их. После чего отослал меня на свой «сайт редактора» для более подробных разъяснений. Да, я заглянул туда, насколько можно судить при беглом знакомстве, – серьезный, интересный сайт. И тем не менее. Сомнения не оставляют меня. Поэтому в продолжение разговора вот еще один небольшой отрывок из того же романа «Рождение волшебницы. Клад». Что же всё-таки в этом тексте особенного «витиеватого»? И почему именно, в каком именно месте тексту не хватает точности и тонкости? 

Отрывок:

 «Зимка, безупречной красоты девица с румяными щечками, круглым подбородком и роскошной волной волос, повертевши девушку и так и эдак, окончательно установила:
– Нет, какая же ты все-таки забавная! Определенно!
……………..
На этом недоразумении они и сошлись. То есть каждый занимался своим и не мешал другому: Золотинка брала на себя лавку и пользовала больных под руководством старого лекаря. Храбро не поддаваясь страху, стояла она возле Чепчуга, когда он принимал роды; и выпало ей держать раздробленную ногу ломового извозчика, который – совершенно справедливо! – вопил и бранился, пока Чепчуг, от напряжения обливаясь потом, резал клочья мышц и разбирал обломки костей. Наука Золотинки состояла в том, чтобы не отворачиваться. И еще Чепчуг показал ей – и тоже она вынуждена была смотреть – как перевязывать хлещущие кровью жилы. И сама перевязывала.

Вот чем занималась Золотинка, кроме того, разумеется, что сонно моргала по ночам над врачебным сочинением Абу Усамы.
А Зимка, лекарева дочь, с заметно усилившимся ожесточением изводила окрестных парней, имея среди прочих достижений самоубийство портняжного подмастерья Сипяги, пусть и не доведенное до окончательного результата. То есть Золотинка лечила раны, а Зимка их наносила. Так они и уживались под одним кровом вполне мирно.

Однако и Зимка общего поветрия не избежала: с первыми холодами, когда продолжительные вьюги развеяли Зимкиных поклонников, заметно поубавив их любовный жар, и приходилось коротать время в единственной теплой горнице промерзшего дома, Зимка обнаружила в себе готовность взяться за лечение княжича Юлия. Она потребовала сочинение Абу Усамы, но не раскрыла его и недели две держала у себя, пока Золотинка, не вступая в объяснения, не выкрала книгу обратно – чего Зимка не заметила. Впрочем, лекарева дочь без обиняков утверждала, что не нужно быть Абу Усамой, чтобы вразумить нашего несчастненького княжича, – тут она бросала взгляд в зеркало».