Тяжела и неказиста жизнь простого графомана (миниатюра, 2020)

ро - А этот, с третьего… ну, Галкин муж… все писательствует? – слышу в приоткрытую форточку. 

Тут же весь обращаюсь в слух – это же про меня, соседка, баба Клава, кассир, старого аллигатора своего выгуливает. Аллигатор пыхтит, фырчит и хочет слушать новости по телевизору, но баба Клава неумолима – раз обещали в горе и в радость, значит, утренний променад и в «-20» обязаны совершать вместе. 

- Дык, писательствует! – отвечает ей Николай, уважаемый таксист, хозяин загородного казино и двух СПА-салонов. – Галка, бедная, уже все глаза выплакала, а этот… забыл, как его… все книжки свои пишет, славы хочет!

- Какого Славы? – пугается Клава. – Он что… из этих самых?

Я даже печатать перестал, хотя любое промедление смерти подобно. 

- Из каких? А… да не, не знаю, с мужиками его не видал. А я вообще про известность говорю – он, как Галка говорит, грезит ею денно и нощно.

- Известность … - цедит Клава, и слово это в ее исполнении кажется названием старинной пытки, коей подвергали тунеядцев и бездельников еще во времена ига. – Вбил же себе в голову откуда-то… все в энтернетах ваших, начитаются и тиктокают сидят с утра до вечера, ой, прости, Господи…

- Пошли, Клав, - бормочет аллигатор. – Скоро новости уже, надо ж знать, что в мире делается.

- Да ничего в нем не делается! – ругается Клава. – Все по твиттерам своим сидят… Надо Галочке другого мужа искать, нормальной профессии! Вон, может, племяша нашего посоветовать ей? А что, он человек видный - курьером работает в Додо!

Я сижу, злюсь, потом думаю – а ведь эти все Гале моей мозги полощут явно, может, плохо это, что мы в последний раз с женой общались в июле и то по вотсапу? Может, неправильно это, и надо чаще все же звонить, голоса друг дружки слышать? Вон, у меня даже в романе новом люди расстались (!), потому что не виделись две недели, из-за командировки срочной. Ну, не только из-за командировки, но расстояние убивает, мы это знаем еще по школьной задачке, когда из пункта А в пункт Б выходят два землекопа, а приходит полтора… Ой, че-то я все опять напутал! Книга все, съела меня, все мозги набекрень! Все, решено, звоню Гале.

Гудки. Кажется, все длинней и длинней! 

Сбрасывает.

Хмурюсь, звоню опять. 

- Не звони сюда больше, - говорит мужской голос.

- А это кто? – хрипло спрашиваю я.

- Казанов моя фамилия, знаешь такого?

Я хотел уже матом ругаться, но тут язык прикусил, конечно. Кто ж Казанова, главного ассенизатора не знает!

- Простите, больше не буду.

И кладу трубку. А потом сижу, смотрю на буквы на экране, смотрю, пока они расплываться не начинают… а потом как вдарю себя по голове ноутбуком!

И вдруг просыпаюсь, подскакиваю, а я на палубе яхты, которая на волнах покачивается. В голубом небе кричат чайки. На мне – гавайская рубашка нараспашку, плавки, в руке – стакан с виски. Чуть поодаль сгорбленный негритенок-юнга драит палубу лохматой шваброй.

- Эй! – окликаю его. – Мы где сейчас?

- Плывем, сэр, по океану, - отвечает юнга, утерев пот со лба.

И я смотрю на него и вспоминаю, что это моя яхта, что я писатель известный, что жены у меня не было никогда, да и зачем она мне, если после цикла романа про ликвидатора Гошу Казинака у меня фанаток вагон и маленькая тележка?

- Виски еще принесешь? – непринужденно прошу я и протягиваю юнге стакан.

Он неуверенно кладет швабру на палубу, подходит, забирает стакан и удаляется, а я, откинувшись на шезлонге, снова проваливаюсь в сон…

…У штурвала стоит одноглазый бородатый старик в одеждах бедняка и сланцах. 

- Проснулся чего-то, вискаря еще просит, - подойдя, ворчит юнга.

- Ну налей, – пожимает плечами одноглазый. – На посошок…

- Как скажешь, Харон, твое ж корыто.