Опоздавшая новогодняя сказка: Лекарь Судеб

Ночь, улица, фонарь, аптека  с вывеской, наполненная светом, и два человека, один пытается спасти, другой погибнуть, это простая история стара как сам мир. Один убегает, другой догоняет, только та ночь, что вокруг царит, необычна – Новый год вот-вот наступит, а в эту ночь добро побеждает всегда. Но это пока не точно, погоня еще не окончена, а что совершенно очевидно, так это то, что зимой умирать холодно хоть от любви хоть от голода. 

Вокруг царил смех, гуляния, пьянка, празднования, и высоко в воздух уносились фейерверки, что оглушительно взрывались освещая темное небо. И никто не обращал внимания на парня в куртке с капюшоном на голове, что спешил куда-то, не разбирая дороги. Не обращая внимание на прохожих и не задирая голову в небо, где в свете звезд взрываются, освещая все вокруг, фейерверки. Парень что-то  постоянно бормотал, наверное, в свой наушник, и спешил наверняка домой за праздничный стол к родным. Или к друзьям, что осушили уже не по одной стопке за Новый год. А возможно парень спешил к любимой, что ждала его у себя и они проведут первый праздник вдвоем, а уже завтра появится  новая, счастливая, молодая семья. 

Только то, что они видели, не было правдой – я как ищейка шел по следу того, кто уже ранен, но пока ещё не убит. Не ждали меня друзья или семья, и та, что согревала мою душу, позабыла обо мне. Но я должен спешить, я обязан найти его, ведь если не найду, то все будет как всегда, в новостной строке завтра напишут – найдено тело. Так было не раз в начале моего пути, когда я сопротивлялся своей доле, но больше никогда этого не повторится. Найдены будут все!

− Да куда ты прешь!− разорался таксист, когда я сорвался на бег и пробежался по зебре. – Придурок! Собьют и проведешь в больнице Новый год! 

Но я их не слушал, ни его, ни мужика, что уже встал на моем пути и которого я сбил с ног, я нёсся вперед ведомый запахом крови. И он все усиливался. Это меня злило, как  и время, что тикало, приближая кончину этого года и рождение Нового года. Казалось, все не в пользу, ни мою, ни того, кто истекает кровью, за которым я ношусь уже второй день и никак не могу его настигнуть. Я ни мог спать, ни есть, ни делать что-либо еще пока не найду этот источник запаха крови, эту жертву обстоятельств. Они появляются редко, те, кому менять судьбу могут попадаться каждую минуту. А вот те, чья душа истекает кровью, раз в месяц, не чаще, а то и за полгода ты его можешь не встретить. Но нет мне ни покоя, ни сна, ни отдыха пока я его не найду, иначе душа этого несчастного умрет, а за ним и тело, неспособное жить без души.

− Мразь, да где же ты?! – Орал я от бессилия в небо, стоя на перекрестке вдали от главных улиц, утопая в снегу по колено. Я замерз, устал, и казалось, что вот-вот на ходу усну, но я не собирался останавливаться, никогда больше не хочу знать, что там умирает идиот, которому я мог помочь, но не помог.

И вот я пришел туда, где все начнется или закончится, моя душа рвалась наружу, а сердце билось как сумасшедшее. Сжимаемый в руке телефон говорил, что осталось полтора часа до полуночи, а в голове была уверенность в том, что когда наступит полночь тот, за кем я охочусь, замрет навсегда и его сердце больше не забьется впредь.

– Покажи мне то, что сокрыто, – шепотом взмолился я уже в сотый раз за эти два дня, и так, прикрыв глаза и отринув боль от отмороженных пальцев, я замер, а в моей голове вновь пронеслось то, что случилось со мной. 

Кто-то становится супергероем, кто-то магом и летает в облаках, кто-то получает силу читать мысли людей, а я получил иное. Не дар, а проклятье. Я лекарь судеб человеческих –  не больше и не меньше, это мое проклятье, моя ноша. Проходя мимо, я могу лечить либо направлять, незаметно, тихо и практически без последствий менять судьбу. 

Но это если есть что лечить или менять, а того, чья душа истекает кровью уже не вылечить, его надо спасти, хотя бы не дать убить себя. Ведь у него умирает душа, невидимая кровь хлещет из него и когда душа умрет, то и телу останется не долго. И этот несчастный как будто чует меня, он желает умереть, но как же он, сука, ошибается. Они все и всегда ошибаются, дав слабину и думая лишь о себе. 

 Слабаки, как же я ненавижу этих дураков, но я должен их спасти, не за деньги, не за карму, а потому что могу, моя совесть не прощает мне строки на новостном сайте – найден труп того, на чей след я напал, но не стал спасать. Я всего лишь человек, и сейчас все по иному, важно только то, что касается тебя. Но эта стерва всегда ткнет меня носом, гребанная судьба укажет мне в темных красках, что я мог не допустить. Я ненавижу эту суку, она испортила и разрушила мою жизнь. Но она может и лаской помогать и подарки мне давать, но какова работа, такова и награда, все по честному и без прикрас. Как поработал, так и заплатят, но я никогда не думаю об оплате, это лишь мешает. 

Наконец-то я смог сконцентрироваться, мне нужно увидеть знаки, по которым я выберу путь, ошибка будет смертельна, не для меня, но и ошибаться нельзя.

– Пора. – Открыл я глаза и взглянул на окутанную морозом улицу. 

Ночь, улица, фонарь, вдали горит вывеска аптеки, а на фонарном столбе оглушительно бьется, колыхаясь на ветру железная доска с приклеенными на ней объявлениями. А на снегу, немного мерцая, была видна алая, немного светящаяся капля крови, которую мог в этом городе видеть лишь я. 

− Так, спокойно, не нужно злиться, иначе я опять ничего не пойму, – тихо, устало прошептал я, выдыхая пар, что замерзал прямо на моих глазах и падал на снег, говоря мне, что мороз усиливается, и если я не успею, то это будет самая морозная ночь в истории города. А я все шептал словно молитву слова, которые должны были помочь мне сосредоточиться и найти среди сотен путей и действий лишь те, что помогут достичь желанной цели.

 – Отрешисьот всего, что в голове, и от того, что происходит вокруг, забудь о боли в груди от своих проблем, забудь о Новом годе и о том, сколько сейчас времени, забудь о своих надеждах и страданиях, есть только ты и жертва, и сама судьба направит тебя по верному пути. 

Я вновь закрыл глаза, и тишина окутала меня, утихли взрывы фейерверков и крики пьяных в этом районе, пропал даже рев машин. И лишь железная доска объявлений билась о бетонный столб. Утихли мои собственные крики о боли, а ведь у меня было столько планов на этот день. Я должен исправить столько ошибок, но не исправил и мне никто не звонит, меня никто не ждет, я никому не нужен. Я должен был это исправить, я мог это сделать, мне нужна была эта ночь! Но у меня отобрали ее и мои проблемы останутся нерешенными, а боль ждет момента, чтобы вырваться и захлестнуть меня. Мне надо было спасти себя, и я в отличие от этих слабаков мог сделать это сам!

 Но появилась на моем пути жертва и четкая уверенность, что она не встретит новый год, это сменило мои планы, и мои собственные проблемы меркли перед тем, что ждало этого несчастного. И кроме меня ему некому помочь, ни полиция, ни врачи, ни армия, ни вера, могу помочь лишь я, и я не могу иначе. Пустота накрыла и мысли покинули меня, и я интуитивно начал ощущать, что двигаюсь в правильном направлении.

Открыв глаза, с головой, в которой не проносилось ни единой мысли, я медленно подошел к исчезающей капле крови и одинокому отпечатку обуви на нетронутом снегу. Наклонившись, я коснулся пальцами следа и рука сжалась в кулак, я устал, засыпаю на ходу, но я найду его мертвым или живым, и уже не важно, что будет со мной. Совсем крохотные, летние кеды на снегу оставили этот след в тридцатиградусный мороз, и моя душа возопила от боли. 

– Ребенок,  – обреченно прошептал я. – Я должен его найти! Я не выдержу известия о смерти ребенка новостной строке. 

Двое суток, два проклятых дня я чувствовал дурманящий запах крови и только сейчас узнал, кого же я догоняю и мне стало стыдно, злоба начала закипать во мне, я винил ребенка в слабости, но слаб сейчас именно я.

 И судьба, словно в усмешку, наградила меня этим проклятием, видеть, как  умирают и как кровоточат чужие души. Не было молнии, что одарила меня, я просто начал видеть в один простой момент. Я мог мимоходом менять судьбы людей, сперва незаметно, простыми действиями, меняя судьбы и пути, по которым они идут. А потом случилась со мной Она, и там, на мосту этой весной я спас своего первого человека. Она плакала, ее сердце умирало, ее душа разрушалась, и вот уже она перелезла за ограждение моста и желала умереть.

 А меня как падальщика тянуло туда, я шел за запахом крови и оказался на мосту рядом с ней в самый последний момент, одна ее нога уже была в пустоте. Она собралась прыгать, и ничто не могло ей помешать. Но она не знала меня, она и не могла подумать, что рядом будет такой как я, она была к этому не готова. Шутка о том, что я с ней пересплю, матерок с ее стороны, мое утверждение, что это уже от нее не зависит и что я тогда подожду под мостом и все равно пересплю с ней. Пустота в глазах, пустота в душе девушки сменилась гневом на одного конченного ублюдка. Она решила покончить с собой, а эта тварь лыбится да еще и клеится!

 Пощечина кулаком в челюсть была жесткой. И потом та, что совсем недавно хотела умереть, гордо подняв нос и сказав, что всего лишь наслаждалась видом, пошла в ближайшее кафе, одарив меня улыбкой. Я своим глазам не поверил, но она смеялась как полоумная, и потом, когда через месяц я нечаянно ее встретил, то она обняла меня посреди торгового центра. Молча, просто взяла и обняла, прошептала спасибо и растворилась в потоке людей, оставив меня стоять в шоке со стаканчиком кофе, жутким похмельем, глупой улыбкой на лице и ликованием внутри, но это было тогда. 

Ну, а сейчас – улица, фонарь, и стучащая об столб доска объявлений, судьба всегда дает знаки, и тот, кто желает, всегда их увидит. На доске всего лишь одно мятое объявление, прочитав которое я усмехнулся. 

– Магомед ищет жильцов, тихих, можно молодую семью. – гласил ровный почерк черной гелиевой ручкой, скорее всего старика,  но ни один горожанин, тем более тихий, не будет снимать комнату у Магомеда, по крайней мере в нашем городе. Что было плохо, не любил я предрассудки, но я знал - судьба сейчас ведет меня, и потому мятое объявление я бережно снял с доски, свернул, и оно ушло во внутренний карман куртки.  А тем временем мой взор устремился на темную улицу, где не горел ни один фонарь и лишь вдали сияла вывеска какого-то кафе. И снег вновь заскрипел под моими ногами, запаха крови больше не было, он или умер или же судьба сама направит меня. 

Жизнь в новогоднюю ночь странна, у одних она прекрасна, а вот у других печальна и страшна, машина во дворе визжала стартером, а за рулем вся в слезах плакала девушка. Машина заводилась, проезжала пару десятков метров и глохла, а на часах остался всего лишь час до Нового года. 

Я прошел мимо, я не механик и не слесарь, не моя проблема всего лишь заглохший двигатель, да и вон стоит такси с заведенным мотором. Если что, обратится к нему, так всегда, пусть кто-то другой помогает, лишь бы меня это не касалось. Только я слышал голоса и знал, что сейчас незаметно помогу решить проблемы этих жалких людей, что плачут из-за таких мелочей. 

В такси грохотала музыка, а водитель сидел с нераспечатанной бутылкой водки в руках. Вот и он не в настроении, как и я, встречать этот новый год. Он не обратил внимания на меня, значит, не он будет разбираться с машиной, что глохнет совсем рядом. И я медленно пошел дальше, вот у пустынного подъезда многоэтажки зажегся свет и послышались голоса, и я ускорил шаг.

– Да пошел ты! – закричала девушка, выходя из подъезда и таща картонную коробку в своих руках, там лежали какие-то мягкие игрушки, наверное, подарки, а из подъезда уже был слышен мужской голос. 

– Да такую как ты никто не выдержит! – надрывно, со злобой кричал мужчина. – Ненормальная! Мужик полигамен, смирись с этим! И не звони мне никогда! Ты забыла, лови!

В открытую дверь подъезда, почти попав в голову девушки, пролетел телефон, что с оглушительным треском упал на лед и распался на части. А в подъезде уже застучали замки закрываемой двери, и дверь в подъезд тоже закрылась с писком на магнитный замок, а девушка с картонной коробкой с игрушками замерла, печально смотря на свой телефон, с которого уже точно никому не позвонишь. 

– Вот сука, – под нос печально проговорила незнакомка. – И как я домой теперь доберусь?

Она, быстро подобрав телефон и закинув его остатки в коробку, зашагала по улице, да вот только не в ту сторону, куда ей стоило бы пойти. 

– Он ей откажет. – устало пробурчал я и вернулся метров на сто назад. 

Судьба хотела чтобы они встретились, но она никогда ничего не делает до конца сама, потому что судьба – это женщина. Ну и стерва же она иногда. Таксист так и не открыл бутылку водки и гипнотизировал ее, а когда я постучал в стекло, посмотрел на меня словно я враг народа. 

– Братан, я тут с сестренкой поругался, отвези ее домой, а? – прокричал ему и сунул в окно мятую купюру непонятного номинала. – Вон она идет, холодно, помоги, а?

Пару матерных слов я, конечно, услышал от водителя, но он все же убрал неоткрытую бутылку в бардачок.

Такси тронулась с места, купюра перекочевала в карман таксиста, и я наблюдал под визг стартера где-то позади как в такси садится девушка с картонной коробкой и машина уезжает вдаль. А я зашагал вперед, туда, куда тянула меня моя душа. Да, я дал денег, да,  я влез не в свое дело, но мне почему-то кажется, что так было надо. А я лишь ускорил шаг, уже практически несясь, вперед не разбирая дороги, время и холод подгоняли меня.

Свет фар врезался мне в спину, на хруст снега под ногами я обернулся, а за мной стояла она – девушка с коробкой. 

– Спасибо, но по счетам плачу сама, братик. – Улыбнулась она и мне в руку вложила мятую купюру и игрушку. – С Новым годом, счастья тебе!

Мотор такси взревел, унося машину вдаль, оставив меня с пятитысячной и с зеленным драконом в руке. И я вновь шел вперёд, но мне казалось, что я стоял на месте, меня постоянно преследовал этот визг стартера и тарахтенье машины – она то глохла, то ехала, но все время была позади, нервируя меня. 

– Да помогите ей уже кто-нибудь! – в сердцах прокричал я,  но никто меня не услышал, да и не кому было помочь девушке. Зачем утруждаться в том, что тебя не касается?  – Ну, тогда помогу ей я!

С драконом в руке я стоял на дороге, преграждая путь машине с глухим капюшоном  на голове, и смотрел злобным взглядом, как машина мчится на меня. Она должна была бы сбить меня, но мотор вновь предательски заглох, остановив машину в метре от меня. 

– Открывай капот! – зверем взревел я, яростно махая зеленым драконом в правой руке, а в левой руке телефоном. 

– Она глохнет, – прокричала мне девушка, плача прямо в ухо, когда я склонился над мотором. – А мне нельзя опаздывать, там меня ждут!

– Мне тоже нельзя опаздывать, – пробурчал я, смотря на двигатель, вбивая в телефон модель и ища проблему – у меня не было машины, но и дураком я не был. – Заводи!

Машину словно подменили, мотор заурчал ровно, а виной всему контакт, что отошел от датчика воздуха. Минута для меня и полчаса мучения для неё. 

И вновь машина уехала вдаль, оставив меня одного во тьме с почти разряженным телефоном, на котором сияло время  – без двадцати минут двенадцать. А в моей руке помимо дракона, который вместе со мной чинил машину, появился пакет с маленьким контейнером, в котором был какой-то новогодний салат, а на щеке еще остался след ярко-красной помады. 

Предновогодняя тишина и мороз, что только усиливался, словно дополняли друг друга, и чем ближе было к полуночи, тем слабее я становился. Но я шел куда глаза глядят и чувствовал, что я рядом, совсем рядом. Иногда я бежал вперед, иногда падал, поскальзываясь на льду с зажатым в левой руке пакетом, а в правой руке зеленым драконом.

 Огромная, заброшенная на новогодние праздники стройка открылась предо мной занесенная снегом. Здесь люди редкие гости, собачьих следов было намного больше чем людских, но я четко видел отпечатки кед, припорошённые легким снегом, что одинокой цепочкой вела к бетонным холодным зданиям. 

– Ты здесь, – устало выдохнул я облачко пара, смотря как меня окружают светящиеся глаза в темноте. 

– Р-р-р! – раздался во тьме яростный и злобный рык.

Их было трое, их клыки блестели, а из пасти вырывался злобный рык, двое местных, в ошейниках, огромных волкодавов и большой, но бездомный кобель. Они пропустили ребенка на свою территорию, но меня не пустят. А прорываться через собак сил уже не было, я замерз, устал, ослаб, но сдаваться не собирался. Не сегодня.

– А ну заткнулись! – закричал я, делая шаг вперед к стройке и взмахнув рукой с зажатым в ней зеленым драконом. – А ну сбежали, а то щас всех дракону скормлю!

Но шаг назад сделали лишь волкодавы в ошейниках, они знали людей и подчинялись им, а бездомный пес был диким и он готов защищать свой дом до последнего. И тогда я полез в пакет, который сперва хотел в него запулить, а потом, вспомнив, достал контейнер и открыл. Волкодавы кинулись к еде, но не серый, с желтоватой шерстью  кобель. Он вяло махнул хвостом и кивнув мне головой словно позвал  с собой, даже не смотря в сторону сородичей в ошейниках, что рыча друг на друга, готовые подраться уже уничтожали салатик с рыбой. 

– Веди, – хриплым голосом приказал я и, качаясь на ходу, побрёл за кобелём.

Впалые бока, шерсть, не видавшая шампуня и усталая морда, он как и я устал бродить по улицам, но был умен. Не то что его сородичи в ошейниках. Все верно и по-иному быть и не могло. На улицах города выживает умнейший, но все же мороз сегодня был лютый и этот кобель прибился к стройке. Где его, видать, никто и не кормил и не гладил, ужасный и пугающий снаружи, он был прекрасен внутри, и ни одна из породистых шавок с ним сравниться не могла. 

Я шел по раскаленному бетону за своим хвостатым поводырём по лабиринту коридоров и никогда бы сам не нашел зал на пятом этаже. Потухший костерок из досок поддонов и лежащий у него ребенок, завернувшийся в стекловату. Вокруг на полу мерцала исчезающая, пурпурная кровь, и ее было слишком много. Душа ребенка сдалась, но она может возродиться, лишь бы тело жило, для души не все потеряно.

Сил не было, но мозги не выключились, рука упала на шею ребенка и потянулось мучительные ожидание – холодное маленькое тело, казалось, уже растеряло все тепло. Мои промерзшие до костей руки были теплее, чем шея, которой я коснулся. 

– Нет, нет, нет, я опоздал. – В груди щемило болью, сердце переворачивалось, забывая стучать, из глаз текли слезы. Я  мог не опоздать, это всё они, если бы я не помог тем, что попадались мне на пути, то наверняка успел бы. Их проблемы мелочны по сравнению с ребенком, что насмерть замерз на стройке в новогоднюю ночь. 

– Тук, – сперва несмело ударила в мои пальцы кровь, что текла по артерии ребёнка. – Тук – тук.

– Живой! Он, сука, живой! – орал я словно обезумевший тряся небольшое тело, словно сумасшедший пытаясь разбудить ребенка, одетого по-осеннему в тридцатиградусный мороз. – Открой глаза! Открой!

Но все было бесполезно, мне нужна была помощь, мне нужно было время, мне нужны были  силы, а ему тепло и помощь врачей, а я должен выиграть лишь время, дать ему шанс прожить еще час. И все, что зависело сейчас от меня, я сделаю, даже если сам сдохну. Моя куртка слетела с моего замершего тела, шапка слетела с головы и наделась на голову ребенка поверх его шапки. А я, мгновение назад с трудом поднимающийся по лестнице, схватил ребенка и понес безвольное тело к выходу, у которого меня ждал бездомный кобель. Он понимал, что я заплутаю в коридорах, и решил еще раз помочь мне.

– А ты упитанный, братан, – крякнув от напряжения, прошептал я, засовывая разряженный телефон в задний карман. 

Я несся словно ветер по бетонным коридорам, не думая о боли в руках или о морозе, что опять усиливался. Не было во мне усталости, но все же я не герой из ненаписанного романа, я падал на бетон на колени, бережно держа на руках свою ношу. Колени болели, собаки гавкали, когда я спустился. Волкодавы кинулись на меня, преграждая путь, и один даже вцепился мне в штанину, жаждая попробовать мою кровь на вкус, и только лишь тихий рык бездомного кобеля остановил их. 

– Спасибо, – выдохнул я, взглянув на кобеля и, посмотрев на зеленого дракона, что лежал у контейнера на снегу, с уверенностью, что он меня поймет, добавил. – Найди меня позже, и да, дракон теперь твой. 

Когда люди не верят что могут справиться, когда идут по грани внутри что-то щелкает, мозги отключаются. Я бежал по дороге прямо на уазик не помня себя, я кричал им что-то, они кричали на меня. И только когда я сидел в больнице под пледом с горячей кружкой кофе в руках, мне рассказали, где я был и что делал. 

Огромная стройка на краю города, тысячи тонн бетона, десятки зданий, и я нашел ту единственную комнату, где горел  огонек. Патрульные два часа искали ту комнату, чтобы проверить мою историю и с трудом нашли, потом по следам прошли тот же путь что и я.  Я несся с ношей по морозу три километра, рвя жилы и не жалея себя. Все это было как в тумане в моей голове – сугробы, что я пересек, и километры, что я пробежал, не помня себя перед тем, как выскочить на дорогу. И, как итог.

– Девочка спит, – проговорил лысый доктор, с улыбкой смотря на меня. – Обморожений нет, она вымотана, но здоровью и жизни ничего не угрожает. 

Девочка, ухмыльнулся я, я-то думал что нес парнишку, а, оказывается, тащил пятнадцатилетнюю девчонку, что из-за какой-то мелочи выгнали из дома или она сбежала, что уже не важно. И там, в коридоре, томятся ее мама и папа, нет, они нормальные, я это увидел с первого взгляда, просто так бывает – ссора по пустяку. А потом как результат – труп на стройке. Это жизнь, так случается, но только не в новогоднюю ночь, не в мою смену. 

Улица, ночь, фонарь и ночная тишина, с неба падал снег, мороз отступал и я тихо брел по улицам города. Меня предлагали довезти патрульные, а врачи советовали остаться в больнице. Они все поверили, что я увидел огонек костерка и пошел на стройку, но только не лысый врач, что смотрел на меня с доброй и практически отеческой  улыбкой. 

– Лекарь, всех не спасти, – шепотом проговорил он, когда я надевал куртку и собирался уходить. 

– Я знаю, но стараюсь делать то, что могу, и делать хорошо, – ответил тихо я, а патрульные опрашивали родителей девочки, и я слышал, как рыдает мать, как глотает таблетки от сердца отец. Они не спали уже три дня, а я всего лишь два. – Девочка спасена, а дальше будь что будет.

– Только не вини себя в их бедах и что не смог спасти всех, – крикнул в спину доктор, когда я уже выходил из кабинета. – Не хочу увидеть тебя в морге!

– Все мы там будем рано или поздно, – недовольно пробурчал я. – Бессмертных нет. 

И вот, уставший, я шел туда, где все началось прошлой весной, с пакетом, в котором лежала бутылка дорогого вина, его мне всучили силком родители девочки, а я не знал даже её имени. Потому что это было не важно, важно иное, она живая и обнимает родных. Когда пройдешь по грани, то все ссоры не имеют значение. Вот и у них все забылось и единственное, что я сказал ее отцу так это:

– Не доводите до грани, – тихо проговорил я и растворился в темноте ночного города. 

В ночном воздухе больше не было запаха крови, он был чист, и я наслаждался каждым вздохом, а телефон был заряжен и в нем добавилось пара номеров. Один я удалил сразу, незачем родителям девочки мне звонить, а вот врача я оставил и не заблокировал. 

Не знаю как, но всегда, когда я  охочусь, природа одаряет меня непогодой и как только спасена судьба, то погода меняет свой характер и силы во мне восстанавливаются. Так было когда я искал парня, что решил утопиться. Жуткий ливень, я ползал по берегу реки по колено в глине, но нашел его и дал в морду. Либо как в тот раз, туман, я стою на дороге, а на меня несется огромный грузовик. Он хотел разбиться об стену, его долги его же начали пожирать, но он не хотел вредить мне. Он же сих пор думает, что это я хотел умереть, мы просто встретились, а я стоял в том тумане и не собирался умирать, а перед моим носом остановилась многотонная фура, что неслась на стену. 

– А вот и жильцы для Мага. – Улыбнулся, видя, как девушка возле гостиницы ходит вокруг машины, в которой сидят дети и громко говорит по телефону. 

– Нам всего лишь на ночь,  – говорила она по телефону. – Да понимаю я, что номеров нет, нам хоть бы в коридоре, завтра я сниму квартиру…

Как говорится, кто ищет, тот всегда найдет, надо просто немного помочь и листок с объявлением дедушки Магомеда скользнул под дворник автомобиля, а я побыстрее зашагал прочь. А потом, оглянувшись назад, я увидел, как она стоит в своём сером пуховике с листком в руках и уже радостно, с улыбкой, говорит по телефону. И вот, подпрыгнув на месте, она рванула к рулю и машина уносится вдаль, спеша к Магомеду, который заждался гостей и кому совершенно точно не с кем было встретить Новый год. 

Откуда я это знаю? Да просто знаю, никто не замечает крови на снегу, никто не замечает проблем других, а я замечаю. И даже помогаю, и судьба иногда одаряет меня, так сказать, за заслуги. И потому я просто знал то, о чем многие даже не догадывались, и сейчас я знал, что должен постоять на мосту именно там, где хотела сброситься с моста моя первая, спасенная жизнь.

Мост был безлюден, машины по нему не ездили, и он уже стоял запорошенный снегом. Я опёрся на перила и смотрел на замершую реку внизу. Толстый лед скрывал стремительные воды, а вокруг не было ни души, и  я даже улыбнулся. Спрыгнуть с моста в воду еще не значит умереть, вода не лед, а вот если сейчас да головой вниз, то наверняка уже будет не спасти, да и некому, вокруг ни души, ни одна машина не проехала по мосту. 

–Только вот зачем спасать? – спросил я сам себя, доставая телефон, на котором отображалось время – три часа ночи первого января, и ни единого пропущенного, ни единого сообщения.  – Вот оня, никому не нужный, холодный, уставший, которого нигде не ждут. 

Пару дней назад я поругался с родителями, с братом, и я был прав. Да, мне пришлось действовать жестко, но по-другому нельзя, он бы не понял, потом он поймет, зачем и почему я так сделал, и в чем же он виноват. Но каждое действие имеет равное по силе противодействие и вот в Новом году даже родители не позвонили мне. Не пишет мне и она, не звонит и не радует меня своим смехом. Я был  горд, зол, и сам послал её куда подальше, а теперь… 

В нос ударил запах крови, я печально улыбнулся, и медленно скрипя шеей, повернул голову туда, откуда сам пришел. Я уже знал, что увижу, и мои глаза меня не обманули, на свежевыпавшем снегу ко мне шла одинокая цепочка следов, и она была залита мерцающей  кровью, которая хлестала из моей души. Но мне некому помочь, в этом городе всего лишь один лекарь судеб, и ему уже никто не поможет.

– Интересно, как долго она будет кровоточить? И когда умрет? – со вздохом проговорил я и упал грудью на перила, склонив голову вниз  в пропасть, смотря, как одна за другой вниз улетают капли крови, образуя  внизу алые пятна на белоснежном снегу. При внешнем спокойствии в груди болело, хотелось выть, и я чувствовал, как часть меня умирает. Одинокий, никому не нужный и никем не любимый и потому из меня вырвался тихий крик загнанного в угол зверя. –Мир не виноват, что я мудила….

Казалось, выхода нет, что жить дальше невыносимо, и я даже улыбнулся тому, что я встал на место тех, кого называл дураками. А так хотелось сорваться вниз, разум обещал, что все пройдет безболезненно, а там за гранью нет боли, нет несчастья, всего лишь шаг, и ты будешь счастлив. 

– Тилинь!  – Раздалось из кармана, и дрожащая рука вынула телефон, на экране которого горело новое сообщение. 

– Ты придурок! – гласила одна единственная надпись от той, что я сам послал куда подальше. 

– Я знаю. – Замерзшие, дрожащие пальцы с трудом написали ответ, что моментально улетел за сотни километров от меня, а вслух я добавил. – Малышка, ты бы знала, насколько я придурок. 

– Я соскучилась. – Пришло следующее сообщение, на которое  я не смог ответить, капля соленой воды упала на экран, моментально замерзла и этим не давала набрать сообщение. 

Экран вдруг потух, а вместо сообщения горела надпись – «мама», и оглушительно пела какая-то песня, дрожащий палец нажал на кнопку ответить, и в динамике раздался приглушённо такой любимый и родной голос

– Да я так и понял, что связь перегружена! – Кричал я в трубку, где сквозь помехи еле был слышен голос мамы, что извинялась, что не могла дозвониться с десяти вечера до меня,  и упрекала меня, что я сам не позвонил, ведь мы живем в разных городах, и они с отцом решили даже ехать ко мне в гости завтра. – Да был занят немного, да нет, все нормально, как там брат? Как заболел? Все нормально? Сейчас готовится к выписке? Завтра я буду у вас…

Сзади меня кто-то нетерпеливо хрустел снегом, переминаясь с ноги на ногу, я медленно повернулся, ожидая кого угодно, но не его, с зеленым драконом в пасти и слегка повиливающим застенчиво хвостом. 

– Мама, тут ко мне друг  пришел, я перезвоню – Строго проговорил я и убрал телефон в карман. – Ну что, настало время платить?

– Р-р-р. – Повиливая хвостом, ласково прорычал пес, не размыкая пасти, чтобы не выронить свою игрушку. 

– Пойдем ко мне, у меня тепло, а в холодильнике есть целая палка копченой колбасы и батон! – Пес посмотрел на меня с жалостью, а я же рассмеялся. – Ну, холостяк я! Ем на ходу, я дома почти не появляюсь, а магазины закрыты, вот  утром пойдем по магазинам купим тебе ошейник со стразами и много вкусного корма. 

– Р-р-р! – Удивленно ответил пес, и даже сделал два шага назад, пятясь от меня. 

– Да пошутил я! Купим тот, который тебе понравится. –  И я уверенно зашагал по мосту в направлении дома, но пестак и стоял на месте. Я обернулся и увидел, что на снегу больше нет крови, и с улыбкой проговорил псу, у которого теперь есть дом. – Пойдем, а то я же один колбасу съем! А еще сварим пельмешки? Они у меня уже как полгода в морозилке хранятся! Ты же любишь пельмешки?

Ночь, улица, фонарь, дорога. По ней идут лишь двое, и оба шли, счастливо улыбаясь, лишь пес с заткнутым ртом, с единственной и первой игрушкой в своей нелегкой жизни. Мой телефон не умолкал, все пиликали сообщения, но я его из кармана не доставал. 

– Я их так долго ждал, пусть они теперь немного помучаются в томлении ответа от меня. – С улыбкой я отвечал псу, что постоянно смотрел на меня со смущеньем. 

А в тот момент я руки отогревал, осознавая, что им не удержать смартфона, а усталым пальцам не написать на клавиатуре моего смартфона ни единого разборчивого слова. 

Ночь, день, город или леса, мне все едино, там, где кровью истекает чистая душа, я буду рядом и без смущенья дам вам живительного пинка. Чтоб забылись  ваши мелкие проблемы, я лекарь судеб, что помогая, может направить вас на  новую дорогу, или удержать на правильном пути, пробило колесо, или подвезти вас в дальнюю дорогу я имею много лиц, и я вам помогу. Машина застряла в снегу, прохожим добрым обернусь и вытолкаю вас я из сугроба, все мелочи, на первый взгляд, но так устроена судьба, что иногда вам нужно подмогнуть, чтобы вы поехали туда, где вас давно уж ждут. У лекарей нет лиц и нет профессий, они могут жить в вашем же подъезде, и в вашей комнате он может быть, и в зеркале чистом вами отражаться. Ты только присмотрись ведь ты и сам лекарем можешь оказаться. А у судьбы все просто, в долгу она бывать не любит и за добро добром оплатит лекарям сполна, вне зависимости от их участья. 

Конец.

Сказка это долг Тайге Ри. Так вышло, что я не успел к Новому году( дерьмо случается). Так вот, с опозданием, но долг возвращаю и пишу главы. 

Может сказка и слишком темная, ну что поделать, какая получилась.

Сказка хранится тут https://author.today/work/108262