МОМЕНТ

— Ваня, а где Гена? – задавал я вопросы, стоя на улице.

— Скоро подойдет, пакеты дома забыл. А ты чего так долго? Опять бабка есть заставляла, а ты плакал.

— Иди в жопу, вонючка.

К Ваниному несчастью, внешность отражала его нутро, а нутро это было медленно разлагающейся плотью. Питался он не ахти как и зубная паста в доме не всегда водилась. Когда в очередной раз открывался его «мусоропровод», оттуда прилично воняло зловонной гнильцой. 

— Может до озера пойдем, на плотах погоняем? Только велики возьмем, а то далеко, сам знаешь. — предложил я. 

— Не знаю, вряд ли сегодня получится. – вслед за ответом последовала Ванькина мерзкая ухмылка.

—Давай хотя бы звёздочки возьмем, потренируемся убивать. 

Потренироваться убивать – так мы называли метание ниндзя – звездочек, вырезанных из листа металла, и заточенных собственноручно. Хранилось наше холодное оружие в бабушкином сарае. Гаражи, сараи, забытые старые дома — в наших дворах такого добра было полно.

Мишень мы рисовали мелом в виде силуэта человека на одной из деревянных стен гаража. Броски отрабатывали в основном в голову и область сердца жертвы, которая находилась то слева, то справа – зависело от того, кто рисовал. Эти две точки были смертельно опасными для нашего вымышленного врага. Попадание же в руку или ногу могло гарантировать ему жизнь. После дождя он и вовсе исчезал. Прятался, наверное, залечивая раны и ожидая следующего безответного боя. По дыркам в досках, которыми обшиты гаражи, можно было легко определить места наших тренировок.
        Тепло. В такие дни время всегда останавливалось. Сидишь как сейчас на лавке с торца дома — ни прохожих тебе, ни машин. Небо было затянуто слоем густо намазанных облаков, угрюмо застывших на месте. Даже лучик не мог пробиться сквозь них, чтобы создать тень света.

Спокойное жужжание пролетающего шмеля возвращает меня к пацанам, которые направляются в мою сторону. Шаримся по дворам. Находим новенькую, не раненную звездочками, гаражную стену. Чертим врага. У каждого по четыре штуки сюрикен - так их называют в фильмах про самураев. Отходим за условную черту, бросаем по очереди. Подсчитываем очки: голова — три, сердце — два, рука или нога — одно. Гена, как обычно, на первом месте: кидает точно и сильно. Может, потому, что он старше, а, может, в нем течет кровь ниндзя. Хотя глаза у него круглые, кожа смуглая. Да и похож он больше на цыгана, чем на ниндзя. Первый круг пройден, подходит опять очередь Гены. Пока Ванька достает свои звёздочки из туловища жертвы, которые от ветра отвалились бы сами, Гена разминается перед следующим этапом. Он интенсивно машет руками, словно бешеная мельница, показывая всем видом, что шансов у врага выжить нет. Даже если он попадет врагу в ногу, её оторвёт. Подходит к условной черте. Ваня уже рядом со мной. Насмотревшись на бешеную мельницу, встряхивает руки, прыгая с ноги на ногу, как боксер на ринге перед боем. Наблюдаем молча. Смуглый ниндзя превосходит все ожидания — сюрикены вылетают как из пушки. Крутясь в воздухе, врезаются в доски с глухим стуком, словно топоры на лесоповале из рассказов деда.
       И тут вдруг из-за гаража появляются два мужика. Недовольные лица их перекошены от яркого дневного света — такое бывает, когда вылезаешь из темноты. Кивая головой и щурясь в нашу сторону, идут тяжелыми шагами к месту битвы. У одного из них появляется дурацкая наглая улыбка, похожая на те, какими одаривают в очередной раз проигравших соперников их победители. Всё в их внешнем виде говорит о том, что перед нами те самые «чемпионы жизни».

На одном черная майка, мятые брюки, на удивление чистые ботинки. На втором – майка тухло белого цвета. Мутные глаза их залиты водкой.

— Эй, детвора, какого хрена вы долбите нам по гаражу? — прикрывая что-то рукой в кармане, говорит «черная майка».

— Да мы случайно. Мы уже уходим! — говорит Гена, лишь бы поскорей свалить, чтоб они не заметили, чем мы тут занимались.

Я смотрю на второго в «белой майке». Он совсем не в форме. Лицо усталое, рыхлое, напоминает гнилую картошку. Глаза, как два стеклянных шарика, переливаются то красным, то желтым. Но он разглядел мишень и, спотыкаясь, побрел к ней. — Постойте-ка, друзья. – Выдергивает звёздочку из доски, демонстрируя её товарищу.  Довольно улыбается, словно нашёл весомую улику в криминальном деле. — Говнюки, да это ж новые доски. Сейчас я вам эти звёздочки воткну…

— А ну заткнись и отойди в сторону. – Командует «чёрная майка» владельцу гаража и новых досок. Поворачивается к нам, показывая своё доброе расположение. Достаёт из кармана нож в ножнах, который до этого он прикрывал рукой.

— Значит, вы ниндзя? Они обычно ускоглазые и не такие черные, как этот ваш афросамурай. – Дергая головой, указывает в сторону Гены.
       Лицо Гены говорит о том, что он готов попробовать свои силы на живых мишенях. Хотя с дядей в черной майке не так просто будет справиться, что не скажешь о втором организме.

— Ну, да ладно, пусть ваш клан будет исключением, так сказать избранным. – Обойдя всех взглядом, останавливается в итоге на мишени. Оголив нож, заточенный по обе стороны, ловко подбрасывает, делая один или два оборота. Тот, в свою очередь, точнехонько ложится ему в ладошку, и всегда рукояткой. Была еще пара трюков, за которыми я не смог уследить, а просить повторить постеснялся.
         И так, все на своих местах. Солнце близится к полудню, лучами выжигая наши затылки. С пацанами уставились на мишень. Рядом стоит «гнилая картошка», щурясь и прикрываясь своими вялеными ручонками, как вампир, попавший в ловушку. Пока мысли плавятся, происходит бросок. Нож «черной майки», кувыркаясь в воздухе, входит ровно и точно. Полоска острой стали уверенно дрожит и вскоре утихает. Ненадолго возникает ощущение, что дрожь проникла в землю, и вибрацией пробежалась по нашим телам.

— Случайно! Давай повтори, Дядь. – пискнул Ванька и побежал вытаскивать нож. Встав на носочки, раскачал в разные стороны и всё же достал. Мистер «гнилая картошка», открыв щербатый рот, выделяющий бациллы, хлопал в ладоши.

— Ещё разок покажи. - Ванька подскочил к мужику, протянул нож рукояткой вперед.

— Хорошо. – Слегка подбросив, перехватил за лезвие, и, как ковбой, от бедра резким движением швырнул в стену гаража.
        Искра. Вой «гнилой картошки». Кровь. Нож отрекошетил ему прямо в лицо. Возможно, что шляпка от гвоздя или что-то иное из металла встало на пути лезвия. «Гнилой картошке» повезло, что только рукоять коснулась лица. Я подошёл поближе. Когда он убрал руки от лица, открыт был один глаз. Другой быстро заплыл — кровавая жидкость облепила его. «Черная майка» спокойно подошёл к товарищу, поднял нож, махнул нам рукой, дав понять, что на сегодня хватит. Переглянувшись, мы потихоньку ушли, слыша скулёж мужика.
        Почему-то вспомнился рассказ мамы об отце, как ему в тысяча девятьсот девяносто седьмом году пробили голову арматурой или битой, и мозги вытекли, залив кровью все вокруг.  Такая штука. Страдание и боль никто не отменял. Про мозги и кровь я сам придумал, а то мама отца как-то равнодушно вспоминает, а ведь он прожил… я и сам не знаю, вечно пил и погиб «в бою».

— А «черная майка» круто вертел ножом, кидал сильно. Может, в армии научили. Хотя, чему там могут научить? Или воевал. – Задумчиво улыбаясь, рассуждал Гена. Генин старший брат служил 4 года, три из них в «дисбате» в Якутии. Вернулся он совсем плохой, с открытым ртом всегда ходит.

— Может в банде состоял, посадили в тюрьму, а когда вышел, из корешей в живых никого не осталось. Вот и бухает. – Крякал грязный Ванька свою версию.

— Всё возможно, жалко его. Бухает и ждет перемен. Точнее надеется. Ведь надежда живёт в каждом, что-то доброе и тёплое. Да, Ванька? – Смеялся я. — Но он всё осознаёт. Потому и сидит в гараже, заливает разум, чтоб жила та надежда — старая добрая. В итоге умрет, так и не дождавшись.

— Ген, пакеты взял? – спросил Ванька.

         Хотел узнать, зачем им эти пакеты. Но я думал о ларьке с новыми кассетами для плеера. Мама оставила мне немного денег. Я знал куда их потрачу. — Как же теперь мистер «гнилая картошка» без глаза? Вдруг он снайпером работает. Хотя снайпером удобней без глаза, они его все равно прикрывают, когда целятся.

— Ну да. – Ответил Гена. 

— Или может он мастер по ремонту часов? Им тоже, кстати, один глаз только нужен. Тот, в который они лупу вставляют.

— Ну да. – Усмехался афросамурай Гена. – Вижу этого мастера по ремонту во дворе по утрам. Его так трясёт, как китайцев в Токио при землетрясении в девять баллов.

Ванька залился хохотом.

— Что? – спросил Гена.

— Японцы. В Токио живут японцы. 

         Меня слегка поразило: откуда такие знания? Как часто он ходил в школу — неизвестно. Но то, что в каждый класс по два года — это факт.

— Японцы, китайцы, корейцы, какая разница. Все узкоглазые твари. – Утвердил афросамурай.

— Его тоже жалко, ведь не всегда он был таким. – Пытался я вернуться к разговору, до которого уже никому не было дела.

Мы шли в сторону сарая Гены. Расстояние до него пару дворов. Шагал я исключительно по бордюрам, оттачивая свои навыки. Мало ли придётся идти по верхушке очень тонкого забора, где с одной стороны будет море кислоты, а с другой – черная пустота упавшего ночного неба. Ваня с Геной впереди. Я отстал, делая очередной шаг по изгрызенному то ли старостью, то ли динозаврами бордюру.

         Пацаны уже открыли замок сарая, махнув мне рукой в знак ускорения, и прошмыгнули внутрь. Поторопившись, нырнул следом. Электричества в сарае не было, но через небольшие дырки и щели пыльные полоски света проникали внутрь, создавая полумрак. Афросамурай зажег свечу в железной кружке. Сразу стали видны детали нашего вагона купе. Небольшой столик, крепившейся к стенке, напротив входной двери. Рядом широкая полка, на которой мы уселись втроём. Над головами у нас размещался лежак, а над ним – маленькое грязное оконце, выходившее во двор. На стене напротив висели старые куртки на гвоздях и крепились полки с железными банками. Снизу оперлась рама от велосипеда «Камма» красного цвета — единственный цвет в этом сарае, который я различал. Остальное было тусклым и засаленным.
         Я попросил у Гены сигарету и прикурил от свечи. Следом у него в руках появились два пакета. Один он вручил Ваньке и тот заулыбался. Другой оставил себе. Встав, подошёл к полкам с железными банками. Взял одну из них и достал тюбик. Было понятно по желто-черной упаковке, что это клей «Момент». Усевшись на своё место, начал возиться с тюбиком и пакетами. Из-за Ваньки мне плохо было видно, как он давит клей в пакеты. Затянувшись посильнее «Примой» без фильтра, я взглянул на рожу Ваньки. Тут же медленно разрядил легкие с дымом ему в лицо. Его голова утонула в облаках белого дыма. Жаль, что не навсегда. В мутном свете свечи уродливо довольная рожа меня пугала. Он так ждал пакета с клеем, что даже не моргал.

— Ты будешь? – спросил Гена меня.

— Да не, спасибо.
         Запах сырости сменился на более ядовитый и резкий. Дым и клей заполнили всё. Тоже хотелось попробовать, но я испугался.
Каждый со своим пакетом заполз на лежак. Улеглись. Разместились так, чтобы маленькое оконце было напротив их лиц. Через него они видели двор. Прижали пакеты к лицу, оставив только глаза. Послышались шуршащие вздохи. Ни о чём не думая, словно под гипнозом маленького пламени свечи, я курил…

— Бабы голые идут. – Пацаны, заливаясь тихим смехом, растягивали улыбки.

— Где? – подпрыгнул я. Прижавшись к стене, где была щель, начал бегать глазами по двору. Дети на площадке и их мамаши, у подъезда сидят тётки с бабками, мужик под машиной, девка курит на балконе. Все одеты.

— Да где? – начал расстраиваться я, что пропустил самое интересное.

— Вон бабы голые с сумками идут. Сиськи — торпеды. Жопы — шары для боулинга. Раскатистый смех нарастал.
         Подскочив, поставил ногу на нижнюю полку, другой ногой уперся в дверную ручку. Моя голова поравнялась с грязным окном.

— Где?

— Вот. – Ткнул своим карликовым пальцем Ванька на двух толстых тёток, которые были одеты, неся в сетках картошку.

— Ага, вижу. – Соскользнув, уселся обратно, и подумал, что прёт их нормально.
       Уставившись на раму, я мечтал о новом велике, и думал, где бы найти колёса. Это была моя вторая мечта. Первая и третья были дорогими для моих родителей - CD плеер и игровая приставка.

— Пацаны, закройте! Пойду на рынок, кассеты посмотрю.

— Иди, только смысл без денег смотреть?

А мне нравились обложки.