Как за дорого продать идею спонсору. Уроки жизни

Какие основные ошибки совершают наши соотечественники за границей, ведя деловые переговоры с потенциальными спонсорами? Ответом на этот вопрос — в какой-то степени — может быть приведённый ниже отрывок, в котором потенциальные предприниматели смогут, как в капле воды, увидеть "родовые пятна", присущие отечественным бизнесменам, впервые сталкивающимся с западной моделью ведения дел. Там умеют считать деньги и всё чаще встречаются те, кто сможет козырнуть фразой: "Мимо тёщиного дома я без шутки не хожу..." в полной её версии. 

Успех и деньги ждут тех, кто уверен в себе и может предложить нечто оригинальное, неожиданное.   

В Лондон Маркин и Грот везли в багаже буханку черного хлеба, палку докторской колбасы и два комплекта мемуаров Варфоломея Плёвого, купленных за бесценок на книжном развале.  Собранные гостинцы и книжки должны были напомнить беглому олигарху о вкусе и запахе родины, о том, что двухтомной пуповиной он накрепко связан с её просторами.

         Поверх других вещей в их общем чемодане стеснялась дюжина фотографий, брошенных в спешке и составлявших то самое портфолио, без которого ни один спонсор не начнёт тратить деньги на раскрутку чужого протеже. На черно-белых снимках Иосиф был проявлен в образе диковинных зверей, определить которых по виду смог бы только ребёнок. Главной же своей приманкой Маркин считал сценарий пятиминутного новаторского клипа под рабочим названием «Писающий мальчик».  

         Грот до последнего противился сумасбродной идее, посетившей Иосифа в день, когда у гостиницы ему посчастливилось увидеть живьём Жириновского.  

         — Это я рискую, и рискую, между прочим, самым дорогим, что у меня есть, — возмущался артист, выслушивая целомудренные аргументы друга.

         — Может, всё-таки погодил бы рисковать, — пыталась образумить «своего Маркина» импульсивная и, в отличие от Лёшки, склонная к авантюрам Виктория. 

         — Зря, зря летим. Бабки впустую палим, — кудахтал продюсер весь путь до Хитроу.

         Строгие английские пограничники, виды города на Темзе-реке, непривычная, сбивающая с толку изнаночная транспортная суета чужой столицы, на время отвлекли скептические мысли Алексея о хвалёном альтруизме бывших соотечественников. О напрасных хлопотах он вновь стал думать, когда искателей спонсорской помощи надолго оставили одних в переговорной комнате лондонского офиса Варфоломея Плёвого. Сопровождавший их из аэропорта клерк показал место, куда допускалось скинуть багаж, и удалился, буркнув на прощание: «Wait»[1].

         — Не даст бабок, не даст… — беспрестанно нудил Грот, елозил на гладком кожаном диване и периодически прикладывался к виски, початая бутылка которого, то ли специально, то ли по ошибке, была оставлена хозяевами среди напитков на небольшом столике у окна. 

Алексей приметил бар ещё с порога, и как только руки его освободились от поклажи, двинулся к нему, осмотрел этикетку с надписью «Jack Daniel’s», а затем выбрал себе стакан, проверив каждый на свету.

         — Чистые. Будешь? — спросил он Иосифа, приподняв бутылку с пламенеющим в ней напитком.

         — Поменьше хозяйничай. Не дома.

         — Да ладно. Не обеднеют, — пропустил замечание мимо ушей Грот и устроился со стаканом в углу дивана.

         Иосиф кинул на друга мимолётный взгляд, но заострять ситуацию не стал. Сам он несколько раз просил у секретарши кофе и пил его не спеша, едва касаясь губами края миниатюрной белой чашечки. Шикарная манера употребления напитка была взята им у маститых киношных коллег, воплощавших на экране роли симпатяг-суперагентов и мечтательных влюблённых. Разместившись в мягком кресле, Маркин с серьёзным видом листал второй том «Плёвого дела» и изредка посматривал в сторону друга, уже третий раз освежавшего содержимое широченного стакана.

         — Кончай бухать, — наконец гаркнул он. — Не рассчитаешься потом.

         — Да я чуть-чуть, чтобы мандраж снять, — оправдался Лёшка и снова запричитал:

 — Напрасно мы приехали.

         Варфоломей Плёвый ворвался в переговорную комнату с шумом, чем напомнил Иосифу сэра Го, который тоже появлялся всегда стремительно, ошеломляя внезапностью и обилием собственного присутствия. 

         В отличие от покойника, любившего строгий стиль в одежде, лондонский спонсор был одет в джинсы. Под изрядно помятым льняным пиджаком виднелась специально состаренная короткая майка в цветных подтёках. На шее добровольного изгнанника болтался лёгкий, завязанный удавкой, шарф. 

         «Клоун, блин, какой-то», — подумал Маркин и тоже, как и Лёсик, засомневался в выбранной для спонсорства кандидатуре.

         Варфоломей без особого интереса перебрал фотографии, на которых Иосиф блистал в костюмах неправдоподобных зверей, и попросил принести себе чая.

         — Ты не стесняйся, — обратился он к Алексею, наблюдая как тот с тоской поглядывает в сторону «Джека Дениэлса», — наливай. Виски у нас отменный. И не бойся, денег не возьмём, если на этот счет переживаешь. 

         Грот засмущался, но после небольшого внутреннего колебания всё же потянул руку к пузатой бутылке; и, чтобы не показаться профаном в области импортного алкоголя, как бы между прочим, заметил:

         — Наш самогон немного напоминает.

         — Напоминает, напоминает, — медленно и с каким-то задумчивым безразличием повторил Плёвый, а затем с азартом, да так, что заставил гостей вздрогнуть, воскликнул: 

— А сценарий-то — ничего. Забавно, очень забавно. Решил, значит, мускулом поиграть? Как там у нас говорится: «Мимо тёщиного дома я без шутки не хожу…». А?

         Варфоломей с улыбкой посмотрел на растерянного Маркина и разрешился акцентированным, точно отзвук скачущего по паркету теннисного шарика, смехом. Тело его, следуя за податливой спинкой кресла, круто запрокинулось, предоставив застывшим от удивления просителям редкую возможность полюбоваться белизной и идеальной ровностью зубов хозяина офиса.

         — Вот, ёлки! Уморили. Действительно забавно. И что, такого ещё никто не показывал? Никто-никто? — вытирал с небритых щёк слёзы Варфоломей и всё повторял: «Вот, ёлки! Надо же».