О канцелярите, просторечиях и не только

Сегодня я раскрою вам тайну. Слова имеют значение! Все. Абсолютно все. И у каждого слова оно, значение, немножко разное.

«Авторская речь», - учат маститые молодых и любознательных, - «должна быть свободна от всякого разговорного мусора». Просторечия – нельзя! Жаргонизмы – нельзя! Канцелярит – упаси, боже! Анахронизмы – ну только если чуть-чуть, в историческом романе; и в диалогах чего-то иногда можно – чуть-чуть. А в авторской речи – нельзя! И почему нельзя – спрашивать нельзя! Просто нельзя, и все, ну неужели так сложно понять и запомнить?!

А вот сложно. Потому что это совершеннейшая е-рун-да! :-)

Автор-рассказчик, сидя за клавиатурой, одновременно живет в двух мирах: в мире произведения и в мире реальном, и рассказывает читателям, жителям мира реального, историю на языке мира произведения. Не как лектор перед аудиторией в чистом светлом зале, но как экскурсовод «из местных», автор ведет повествование изнутри текста - так, чтоб было понятно.  Лишнее в авторской речи – все чуждое и внешнее по отношению к миру произведения: довольно часто это различные устойчивые выражения, жаргонизмы, канцелярит и др., нечаянно привнесенные автором из своего «реала». 

Но! 

Далеко не всякий мир существует в пространстве литературно правильного языка: в ином стоит такой жаргонный треск и мат-перемат, что пьяный прапор покраснеет, а другой живет и осознает себя средствами канцелярита.  В таких случаях не то что нельзя использовать всякую разговорную «дрянь»: ее нельзя не использовать! Если, конечно, вы ставите перед собой задачу по-настоящему показать читателю ваш мир и рассказать вашу историю, а не просто показать что-нибудь ВАШЕ (можно и х-р, можно и не ваш – лишь бы на ВАС посмотрели и похлопали).

Слова имеют значение. Любые. Даже канцелярит.

Не буду далеко ходить за примерами, когда свое под боком: 

«Но на Шатранге хороших бумажных карт не существовало: примитивным крокам коренного населения сразу пришли на смену цифровые карты колонистов».

- в первом же абзаце «Иволги» я называю шатрангцев «коренным населением»: вот так вот, с порога, по живым людям-человекам матёрым канцеляритом!

 Да-да, именно так! В мире «Иволги» жители Шатранга, в первую очередь – социальная группа, а не подмножество «людей-человеков», и, чур меня, никакие не «аборигены», попахивающие на лексическом уровне кокосовым молоком и к коим уместно пренебрежительно-снисходительное отношение; они – группа-субъект социального взаимодействия и группа-предмет изучения культурной антропологии. 

Мир «Иволги» - мир победившего НТП, мир учебников и формул: вне пространства научно-технического канцелярита он просто не существует; объясненный «на пальцах» - это будет совсем другой мир. Передо мной, как перед автором, стояла задача, не исказив, адаптировать местную специфику так, чтобы итоговый текст не слишком тяжело читался  – и тут уж, увы, мне хвастаться не чем; каяться, впрочем, тоже не в чем особо.  

Но оставим описания: еще забавнее дело обстоит с диалогами. В речи персонажей «разговорный мусор» критиками разрешен: в задачу «мусору» вменяется делать речь более естественной, сообщать читателю о социальном статусе персонажей и помогать различать их между собой. И все…

Тогда как слова имеют значение. А речь персонажа, в первую очередь, отображает его мышление!

«Давайте воздержимся от предположений хотя бы до первых данных расследования, Михаил Викторович. Операция по эвакуации обломков и останков пилота уже начата. Телеметрии от Иволги не поступает, но наши инженеры надеются, что защитный кожух выдержал нагрузку и кибермозг не получил критических повреждений» 

- говорит инспектору Каляеву полковник Смирнов и получает самое смешное замечание из всех, которые собрала «Иволга»:  как так, у него сотрудник погиб, человек, а он: «Останки пилота»!..

Конечно. Смирнов – хороший командир и соответствует занимаемой должности, его мышление отличается конкретностью, точностью, практичностью. Он никогда не скажет, например, «забрать тело» - потому что нет никакого «забрать», а есть сложный комплекс действий, называемый «операцией по эвакуации», во время которой могут погибнуть сотрудники: именно она сейчас у Смирнова в приоритете. И нет никакого «тела» - есть только отдельные фрагменты, по которым, чертыхаясь и сутками просиживая в лабораториях, другие сотрудники будут пытаться восстановить картину происшествия, чтобы в следующий раз не погиб еще какой-нибудь сотрудник. 

«Забрать тело» - так мог бы сказать двоюродный дядюшка Абрамцева, будь у того дядюшка; а Смирнов интересах расследования  вынужден был бы ответить «нет». Потому что, даже мертвый, Абрамцев в первую очередь – сотрудник базы, а потом – все остальное; и – ужас! – покойный Абрамцев был с этим полностью согласен…  Таков мир «Иволги» со всеми своими достоинствами и недостатками, и он может быть описан плюс-минус только в тех языковых средствах, в каких описан. 

Потому что слова имеют значение.

...

Так что же все-таки насчет жаргонизмов и канцелярита в диалогах и авторской речи? 

Можно! Тридцать три критика и дядька Черномор из издательства Рога и Копыта не могут ошибаться, и все же истинно говорю я вам: можно.  Иногда – даже нужно; но можно – только когда нужно, а не от балды. 

 С профессиональным праздником 1-го апреля всех нас!