А кто виноват в этой ситуации?

В продолжение – https://author.today/post/142870

1. Дура-девка. Все ж знала, так чего дала.

2. Козел-мужик. Не учел все риски и вот.

3. Мерзкое общество и его обычаи.

4. Никто не виноват. Кисмет...

5. Свой вариант.

Аргументы приветствуются.

– Это было… далеко отсюда. И давно. Семнадцать лет назад. Я тогда был очень молод. Моложе, чем ты сейчас. В том секторе всё было иначе, чем здесь. Другие обычаи, всё другое. Ты ведь знаешь, как трепетно японцы хранят свои традиции и привычки? А в этом секторе было очень много японцев, и жили они там уже очень давно, чуть ли не со времен первой корпоративной.

Су Мин молчала, не перебивая. В ее глазах было искреннее внимание. И Абэ говорил. Говорил, тщательно подбирая слова, взвешивая каждое:

– Ты ведь ничего не знаешь про гейш, верно? Не про шлюх, которые наряжаются в якобы японские костюмы и крутят на голове пирамиды из париков, а про настоящих гейш?

И он рассказал ей о гейшах и их ученицах – майко, об их строгих правилах и о суровых порядках, царящих в домах воспитания. О том, как впервые увидел юную майко Миюки, о красном вороте кимоно и заколке хана-кандзаши с шелковым ирисом. О первом разговоре, о ее танце, о незаметном никому прикосновении невзначай. О том, как потом пробрался к ней в окейю и как они встречались тайком от наставниц. Об обряде мидзуагэ – выставления невинности майко на продажу, а также о том, что он собирался выиграть аукцион Миюки. Нехитрая комбинация, благодаря которой никто бы не узнал, что их отношения зашли непозволительно далеко. Рассказывал, как поднимал ставки и… как опоздал к финалу торгов.

А когда вернулся, узнал, что ранним утром после аукциона Миюки нашли на полу ее комнаты. Она закололась, чтобы избежать позора, от которого он не смог ее оградить, несмотря на все обещания.

На всякий случай - не опоздать не мог.

Поэтому он стоял у борта поврежденного катера, устремив невидящий взгляд туда, где небо и вода соединялись на горизонте, туда, где готовилось кануть в багровые волны красное солнце. Электронные часы в верхнем левом углу визора равнодушно отсчитывали время.

К утру отчаяние отпустило. Всё было кончено. Уже никуда не хотелось плыть. Уже некуда было спешить. Он опоздал. Всё случилось. Он знал, что случилось. И чувствовал себя предателем, обманщиком, последней тварью. В душе воцарилась холодная пустота.

Поэтому, когда за их группой, наконец-то, прислали другой катер, когда они достигли порта, когда все-таки сошли на сушу, он… он уже не торопился. И не смотрел на часы. Время утратило всякое значение. Он знал, что Миюки уже убила себя, уходя от позора, на который ее обрекла мужская самоуверенность и мужская же глупость. Ничего нельзя было изменить.