Эрика берет четыре копии

Пригрозил, пару недель назад, написать эроге, я совершенно не ожидал бурной реакции. Цель поста была потролить Академика Больших Сисек, более известного под ником grimuare. Но, раз попав в голову, сюжет не желал успокаиваться, разрастаясь и обрастая подробностями.

«Ну, ладно, — решил я, — напишу небольшую повесть, раз читатели просят». И сел придумывать сюжет. Который, честно сказать, очень понравился мне самому. Это современная школа, это полностью реалистичный сюжет (в смысле — без фэнтазийных моментов, только с небольшим налетом НФ) без чернухи. 

Попутно я решил выполнить просьбы читателей: 

В повести не будет политики. В повести не будет криптоистории. Повесть будет от третьего лица. В повести не будет скачков во времени — действие повести линейно. 

Если еще есть пожелания по сюжету или сеттингу — пишите в коментах в стиле (Бабушка (цыгане, спички), дедушка + сестра с моста…)  я постараюсь удовлетворить. 

А пока встречайте одну из сторон конфликта — Эрику. (Интересно, кто-нибудь уловит без гугла отсылку?) 

Высокая, выше других девчонок из класса, Эрика считалась дурнушкой и изгоем. И дело тут было не в росте, не в веснушках и не в старомодных косичках, в которые она заплетала свои тонкие, морковного цвета волосики. И уж тем более не в одежде или материальном достатке — мать Эрики неплохо зарабатывала, работая синхронной переводчицей. 

Проблема лежала глубже — наделенная пытливым умом Эрика Даро отличалась независимостью суждений. Добавьте к этому острый и ядовитый язык, неприятие социальных условностей и активную жизненную позицию — и вы вплотную приблизитесь к пониманию, почему Эрику игнорировали одноклассники. 

Точнее, все девчонки и большая часть парней — считающийся раздолбаем толстяк Сава общался со всеми девчонками одинаково. А Степан был в Эрику влюблен. Вот только он сам об этом пока не знал. Точнее, не замечал, отшучиваясь и отмахиваясь вплоть до этого самого момента. 

В котором он осознал три вещи — что он категорически не желает ничего вставлять Эрике в задницу. Точнее сказать, что может быть и желает — но точно не пробку и не так. И что больше всего на свете он бы не хотел, чтоб Эрика участвовала в игре. Просто потому, что это означало голую Эрику, смиренно выполняющую команды от множества других парней. Третьей его мыслью, как ни странно, была Эрика, послушно снимающая одежду по его команде.

Перед его внутренним взглядом вспыхнуло воспоминание, во многом определившее его отношение к Эрике — на первое занятие физкультурой в бассейне она надела купленный мамой где-то в Европе купальник — слитный, с закрытой грудью — как и предписано школьными правилами. И с безумно, запредельно, немыслимо высоким вырезом на бедрах — как предписано правилами Эрики, не желающей сливаться с общей массой. 

Задняя часть у купальника отсутствовала вообще. Если не считать за неё начинающуюся где-то на уровне поясницы эластичную ленту. Стоящий позади Степан не мог смотреть ни на что другое, кроме веревочки от стрингов, идущей куда-то вниз. 

В глубины Эрики.

И это было даже не начало шоу. Когда деликатно сложивший ручки спереди Степан уж было решил, что этот день уже не может стать лучше, к выстроившимся перед бассейном школьникам вышла тренерша по плаванию — низенькая пожилая блондинка лет сорока, с мрачным лицом, пережженным ежиком желтых волос и висящим на шее свистком. Внимательно оглядев строй, она остановила взгляд на Эрике, каланчой возвышающейся на левом фланге. 

— Это еще что за порнография? — спросила она, оглядывая ноги Эрики, ставшие еще длиннее из-за смелого покроя купальника, — где твой стыд, девочка? 

— Мой купальник, — гордо вскинув голову, парировала Эрика, — полностью соответствует школьным правилам. Он слитный и непрозрачный.  

— Это совершенно неприемлемо, — сказала тренерша, — я не могу допустить тебя в таком купальнике до занятий. 

— Как скажите… — сказала Эрика. 

И быстро, одним плавным движением стянула купальник, оставшись полностью голой. 

— … так лучше? — спросила она, в наступившей гробовой тишине. 

В следующую секунду строй распался. Восторженно свистящие и улюлюкающие парни двинулись вперед, девчонки возмущенно отворачивались и сопели, онемевшая от возмущения тренерша открывала и закрывала рот, не зная что сказать, а тогда как находящийся на пике восторга Степан счастливо улыбался — ему внезапно стало очень, очень хорошо. 

Через секунду всё кончилось. Тренерша, схватив за ухо, утащила Эрику в душевую, смущенные мальчишки попрыгали в бассейн, а девчонки… А девчонки, не сговариваясь, объявили Эрике войну.

Вспыхивающую и затухающую вот уже без малого четыре года. Враждующие стороны (Высокая и Многочисленные враждующие стороны) вели косвенные военные действия, не опускаясь до силовых разборок. Точнее, военные действия вела многочисленная сторона конфликта — плетя интриги, заключая союзы и выставляя ультиматумы. 

Высокая сторона конфликта, в свою очередь, в войне участия не принимала. Она училась, побеждала на олимпиадах, участвовала в дюжине неформальных объединений… в общем, жила собственной самодостаточной жизнью на страх агрессору. 

Это привело к построению модели странного, биполярного мира в отдельно взятом классе. Противодействие Эрике сплотило одноклассниц в единую команду, с лидером, дисциплиной и негласным уставом. Подчиняясь которому парни, первоначально считающие Эрику «своей в доску», было вынуждены присоединиться к бойкоту. 

Нарушать который дозволялось только самым непопулярным ученикам класса — Степану и Саве. И только потому, что у девчонок не было рычагов давления — их просто невозможно было опустить ниже, чем они уже были.