Сказка о корректоре и духе русоведа.

Это довольно наивные размышления молодого, не то чтобы талантливого автора.  Собственно, я хочу поблагодарить и немного прорекламировать прекрасную Elena Sus за корректорско-редакторскую работу над "Сказками". Я в восторге от её подхода и внимательности, и бесконечно благодарна за проделанный труд!  Итак, сказка.

Где-то очень далеко электричество в моём родном городе вырабатывается на силе духа русоведа, который вертится в гробу, вопя в пространство о том, что ж я его позорю. Довопился он до того, что, глядя на главы, я пришла к выводу о необходимости помощи, и это был первый мой опыт работы с корректурой. Странное ощущение, на самом деле, вот ты смотришь на свой текст, он тебе нравится, очень нравится, чего греха таить, ты находишь его гениальным, особенно, после того, как очередная глава дописана. Читатели залетные появляются, им тоже, вроде бы, нравится, вычитываешь, правишь, вылавливаешь блох. Проходит несколько месяцев, и ты с любовью считаешь, что всё-то... ну, не гениально, но хорошо, иногда тебе делают замечания, да и появляются довольно позитивные комментарии из разряда "здесь немного канцеляризмов, корректура вам бы помогла". И всё равно приятно, позитивное же, а клуб злодеев ты подсознательно обходишь стороной... Но осадочек остаётся, да ещё дух этот завывает по ночам про запятые, которые точно расставлены не там и не так. Воет и воет. 

Я косяки свои не люблю, но признаю легко, а, когда признаю, то пытаюсь сразу исправить, так что помощь зала стала очевидной. И, вот, человек найден, работать комфортно, вопросы сыпятся не очевидные, аж приятно, что так дотошно подходят к делу. Но начинаешь хлопать глазами, соображая, что вот тут косяк стилистический, вот здесь он тоже, и вот тут. Как-то грустно становится и немного страшно смотреть на результат правок, а канцеляритов-то не один-два, а, оказывается, гораздо больше. Дух воет уже довольно, чует, подлец, расплату, а ты нервно пьёшь кофеек и гадаешь, насколько же всё плохо. Как будто сейчас тебе сочинение вернут, где тот самый русовед вновь поставит пять за текст, четыре с минусом (авансом) за ошибки, и ещё припишет: "Нас, Сомору, за такой разбор Достоевского посадят, но мне очень понравилось. Только таблицы-то с пунктуацией я для кого рисую?". 

Час икс настает, исправления отправлены. Изумление, непонимание, выплюнутый кофе, и полный моральный разгром. Что же это такое, всё же хорошо было, да как это вообще кому-то можно было показывать? Дух носится по балкону, зловеще гогоча, кошка с ним солидарна и не прогоняет. Чувство собственной бездарности и полного грамматического позора заполняют мироздание, ещё немного, и откроются врата, из которых загребущие лапы Розенталя и Гильденстерна утащат тебя сразу на последний круг Ада и замуруют во льду, чтобы больше рука не поднималась  на великий и могучий. Остаётся только грустно вытирать кофе и читать правки. Думать. Перечитывать.

И задавать себе вопрос: а зачем всё это? Чтобы что? Можно забиться в угол и сложить лапки, раз так ужасно. Но у любого действия всегда есть цель, а твоя-то цель явно не была в том, чтобы выдать крутой коммерческий продукт, потому что и в формат ты не попадаешь, и до неформата тебе далековато, не получится гордо надеть шляпу и заявлять, что автора никто не понимает, и дислексики мы и припадочные, а пунктуация тут вообще авторская. Тебе ведь хочется рассказать историю. Рассказать так, чтобы она была подана красиво, чтобы передать всё, что в ваших больных головах с соавтором накопилось. Ты ведь на марафоны лезешь, чтобы получить отклик, а не поглаживание по головке, ты человека нагрузила, чтобы привести всё в порядок. Поскромней надо быть, не для себя всё это, а для сказки.

Остаётся унять панику и самобичевание, и произнести заклинание, чтобы проклятого духа изгнать: открою я снова учебники, не переживай, а, пока открываю, буду просить помощи и дальше. Тяжёлая выходит цепочка: "Формирование структуры главы - текст - первичная вычитка - редактура соавтора - вторая вычитка - корректор - публикация", ну и чёрт с ней, если получится хорошо. Я этот проклятый мир выпишу, и сделаю всё от себя зависящее, чтобы он был выписан на максимальном уровне, на который я способна. Потому что любовь к своей книге - она не в перечитывании приятных комментариев, а в отношении к тексту. Дух русоведа не упокоился, но выжидающе уполз в тёмный угол. Ночью надо перезалить откорректированные главы. 

Вдохнули. Выдохнули. Работаем.