Тащили скопом, без разбора... "Культурные особенности", иллюстрация Василя Салихова...

Сан-Торрес де Ультрастелла, середина третьего тома, первый - пока еще - бой, антидраконья башня догорает вдали ... Генерал Музыченко осматривает поле после победы. 

Размалеван джип был и вправду на совесть, пышно, со всем ярким, варварским великолепием – вместо крыльев гнулись белые слоновьи бивни, острые, приколоченные остриями вперёд, крокодилья пасть желтой костью оскалилась над капотом. На радиаторе вместо решетки красовалась медная, глухая пластина. Толстая, приварена наглухо, с чеканным узором поверх.
– Эх, яку харю намалевали, – хмыкнул опять генерал, приседая – вглядываясь в черные по яркой меди узоры – непропорционально круглое, большеухое лицо. Покатое, с круглым лбом и важным, задранным вверх носом.
– Это ж Мирный Герцог... «Тот, кто лучше всех знает», – пояснил туземный, у капеллана взятый «для связи» адъютант. – Герцог из Мирра, точнее, так его здесь зовут... Прошу прощения. Деревенька это такая, языческая. Отсюда на запад, в лесу. Дикая, совсем. А этот демон – типа тамошний бог. Покровитель ума, логики и здравого смысла.
Генерал огляделся, вытер со лба пот. Водитель, мертвый, лежал под ногами его кулем, с разбитой о руль головой. Рядом – мятой кучей – стрелок. Медный блик скользнул от демонской рожи тому на лицо. Генерал наклонился, глядя в слепые, выбитые на меди глаза. Погрозил тому кулаком.
– Ума, логики и здравого смысла, значит, бог? А радиатор им своей рожей напрочь закрыл – это тоже от здравого смысла? По такой-то жаре. У них же движок расплавился небось, да с умом вместе сквозь картер вытек. Эх ты...
Укоризненно покачал головой, выпрямился, погрозив опять нарисованному демону пальцем. Медный герцог дымился паром, молчал - гордо, задрав в небо нарисованный нос, по виду оставаясь при собственном мнении.
Адъютант, поглядев на этот диалог, высунулся у генерала из-за плеча, протяжно-поясняюще хмыкнул:
– Да ему-то откуда знать? У них же, в том Мирре, не то что машины – колеса пока нет. Ну и здравый смысл, он тоже того... Соответствующий.
– Оно и видно.
– Вы посмотрите сюда, генерал! – окликнула Пэгги, обойдя машину.
Лязгнули стопоры, багажный ящик открылся, вывалив содержимое на песок. Белый, серебристый песок... Да Коста, пролезший было вперед, попытался понять, что такое вспыхнуло вдруг впереди под ногами. Обманулся золотым блеском, вначале подумал, что клад. Потом пригляделся.
Первыми выпали ручки: дверные, латунные – желтые и тусклые как золото, и медные – начищенные и красные как кровь. Щеколда, тусклый от патины, медный же диск – Пабло выругался опять, приняв его сперва за монету. В другом ящике – фаянсовый, белый, до блеска вычищенный унитаз. Вырванный в спешке и с корнем – гнутый железный костыль торчал внизу, упорно не желая оставить гнездо крепления. Хриплое дыхание, мягкий говорок позади. Генеральский, отрывистый кашель:
– Однако. Хозяйственные в этом Мирре ребята. Там хоть канализация есть?
– Откуда? – пришел ответ. Так же тихо, в тон генералу.
Потом выпал белый, гипсовый бюст – Сервантес с отбитым ухом. Пабло узнал его – похожий мозолил ему глаза все десять лет в школе.
И, кучей – смятое, непонятной формы тряпье. Ветер поймал его и унес, оставив след на песке – прерывистый, ломкий и алый. Бюстгальтер – белый и кружевной. С тоже алой, с мясом вырванной лямкой.
– О, дева роз
– Ухват знакомый, как я погляжу. Ой, панове – господа, знакомый, – за спиной у замершего Пабло тихо сказал генерал. Задумчиво, воздух в горле его – клокотал, глуша и растягивая звонкие гласные звуки. – Ладно, пойдемте, нас дела заждались. – повторил он и развернулся уже не глядя назад.
Медный, начищенный идол сверкал на солнце, блестел ему в спину глазами – исподлобья людям вослед. Да сверху на них всех смотрело высокое, непроглядно-синее небо.