Париж

- Вася, а ты был в Париже? - спросила двоюродного брата сестра Настя, приехавшая из-под Воронежа.

- Ну был раз, - ответил Василий откупыривая очередную чекушку. 

- И как там?

- Если по правде, то страшно.

- Врешь. Страшнее чем в нашей деревне? Да не в жисть не поверю.

- Щас докажу. Вот за тобой в три час ночи гнался двух-метровый негр?

- Ой, да об этом в нашей дыре только мечтать.

- Дура. А вот у меня было. Лежу у себя в номере на Страстбургском бульваре. Вроде самый центр. И никто на меня здесь покусится не может как рассказывают по телевизору. Фиг там. В три часа ночи сирена. Выскакиваю в одних трусах. Один. Больше почему-то никого на всю гостиницу. Бегу с третьего этажа по лестнице вниз Перепрыгиваю через какие-то доски, мешки с цементом. Ремонт там у них. Внизу негр. Огромный такой, в щитке ковыряется. Я ему знаками показываю. Мол, полный кирдык или еще можно подождать. Он рукой по горлу и снова в щиток лезет. И кричит: "Фаейр, фаейр". 

Ну я же не дурак. Файер - это значит огонь по ихнему. А у меня в номере и документы, и деньги. и ежели они сгорят, то всю свою последующую жизнь я проведу под гнетом этих проклятых капиталистов. Ну я трусы подтянул и, как учил нас военрук в школе, побежал вверх по лестнице, так как на лифте во время пожара ни в коем разе. А этот двухметровый увидел и за мной с отверткой тоже вверх по лестнице. И кричит:

- Элеватор, элеватор.

- А откуда он наше слово знает, - удивилась Настя.

- Да мне тогда некогда было размышлять на эту тему. Тогда хоть элеватор, хоть стоянка для тракторов - мне было по фиг. Главное - спасти паспорт и сто евро в нем. На втором этаже оторвался я от негра, забежал в номер, а там руководитель нашей тургруппы Марья Семеновна.

- Ты зачем, говорит, Чувыкин по отелю в трусах бегаешь? Россию позоришь и Президента нашего. Это ведь у них датчик сломан. Забыла тебя предупредить.

Наутро, когда мы уезжали из гостиницы, этот самый негр подошел ко мне и сказал: "Ю крэзи, Чувыкин". Вот откуда он мою фамилию узнал, не понимаю.

- Ну а ты ему чего,  - поинтересовалась Настя взбивая подушки на ночь.

- А я ему. Ай лавь ю Париж. 

И он почему-то долго после этого смеялся и показывал на меня всем пальцем.  Ну его, Настя, этот Париж. Разврат там один, и датчики все сломаны. У нас спокойнее и по ночам никто ни за кем не бегают. Зачем, если и днем можно кого хочешь догнать. Хоть в гостинице, хоть на элеваторе, хоть на тракторной станции.