Всех карт раскрывать нельзя ни перед кем

Тусклый рассвет пробивался сквозь линялые шторы. К утру дождь стих. Редкие капли со стуком падали на подоконник.

Глория  уснула на диване в квартире, снятой Лавровым на двое суток. Она наотрез  отказалась ехать к себе или к родителям, и он не спорил. Сначала надо  выяснить, что происходит, а потом решать, как с этим быть.

Она  похудела, изменилась. Перед ним, по-детски сунув ладошку под щеку,  лежала совсем другая женщина, – бледная, со спутанными волосами, в  свитере с чужого плеча. Она даже не позаботилась расчесаться, выйдя из  душа, – просто вытерлась кое-как, натянула одежду, упала и провалилась в  сон, – хотя раньше уделяла много внимания своей внешности. Ее веки  подрагивали, тихое дыхание прерывалось невнятными словами. Лавров  прислушивался, но не мог разобрать смысла.

«Психологический шок,  – констатировал он, объясняя себе вид и поведение Глории. – Она все еще  не осознала ни своего спасения, ни того, что обретенная свобода несет  новую опасность...»

Он подошел и осторожно поправил сбившийся  плед. Она тревожно шевельнулась, вздохнула во сне. Верить или не верить  тому, что она рассказала? Он хотел верить, но его одолевали сомнения.  Раз за разом он прокручивал в памяти ее историю. Чертовски  подозрительную! Что вызывало подозрения, он затруднялся объяснить.  Глория скрыла от него самое главное, – он готов был поклясться в этом. С  одной стороны, ее можно понять. Она никому не доверяет полностью.  Должно быть потом, когда он докажет ей свою преданность, она раскроет  все карты, но пока…

– Гном… – пробормотала она, и Лавров напрягся, подался вперед, наклонился над ее изголовьем. – Гном…

Лавров  молча пожал плечами и отправился в кухню готовить чай. Убогая  обстановка, старая плита, закопченная посуда только подчеркивали разрыв  между прошлыми и нынешними реалиями Глории. Жизнь порой подбрасывает такие сюрпризы, что диву даешься.

Он тщательно вымыл два стакана,  – ей и себе, – достал из сумки купленный в круглосуточном супермаркете  чай в пакетиках, булку, масло и сыр. Нож оказался ржавым и тупым.

«Ничего, потерпит…» – пробормотал Лавров, заливая пакетики кипятком.

Снимать  более комфортабельное жилье он счел рискованным. Жалкая хрущевка в  спальном районе, – как раз то, что нужно. Денек стоит выждать,  определиться с дальнейшими действиями. Понять хотя бы, что скрывает эта  красивая и богатая вдова… Вряд ли разумно отсиживаться здесь до  бесконечности, – Глория захочет присутствовать на похоронах мужа, и  будет права.

Она попросила у него помощи и поддержки. И он согласился играть на ее стороне. Потому что испытывал к ней смутное влечение.

Оно  не походило ни на влюбленность, ни на страсть, которую вызывали в нем  другие женщины. Глория оставалась для него загадкой… а он увлекался  загадочными явлениями. Как-то Зебрович обмолвился, что его жена хорошо  играет в шахматы… и что ему ни разу не удавалось выиграть у нее партию.  Возможно, Лавров захотел попробовать свои силы. Выиграть партию означало  для него нечто несравненно большее, чем поединок за шахматной доской.

Он подсознательно мечтал о поединке с такой прелестной и умной соперницей,  как Глория. И вот удача улыбнулась ему. Правда, улыбка эта была с  привкусом смерти… Что ж, ему не привыкать.

Когда он вернулся в  комнату с чаем и бутербродами, Глория все еще спала. Лавров перекусил в  одиночестве и расположился в ободранном кресле, глядя на ее милые черты,  лишенные привычного надменного лоска и макияжа, со следами пережитых  мытарств. Пожалуй, она не лжет в одном: ей здорово досталось.

С чего  он взял, что имеет основания упрекать ее в недоверии? Он бы на ее месте  поступил так же, – всех карт раскрывать нельзя ни перед кем…

*отрывок из романа "Копи царицы Савской"

https://author.today/work/48256/