Про что было сложно писать
Автор: ЛехаНо для начала напоминаю про библионочь, и что мы в ней тоже участвуем - https://author.today/post/160702
Предупреждаю: ниже много цитат.
Предупреждение-два: в цитатах есть мат.
В общем, мелькнуло в блогах, про что сложно писать.
Мелькнуло - и ладно, но я вдруг задумался, про что было сложно писать нам... результат же этих размышлений ниже.
Так вот, писать Зону отчуждения, эту веселую анархию, было совсем несложно.
Люди там с психикой железобетонной (у некоторых - титановой) крепости - остальные долго не живут. Соображают не быстро, но очень быстро.
А уж выбор беги или дерись - вообще на чистых рефлексах делают.
Про них писалось легко и непринужденно.
Вот, например, небольшой вбоквел – https://author.today/work/12109
Да, нежелательно с такими встречаться на узкой тропинке. И на перекрестках жизни тоже не стоит.
Но писать было несложно.
Про высших корпов и средний класс корпов - аналогично.
Там, конечно, базовый вопрос не "беги или дерись" а "как извернуться/приспособиться так, чтоб и своих целей достигнуть" но в остальном очень на отчужденцев похожи.
Ну, примерно как здесь разбирали – https://author.today/reader/12695/80927
Или примерно так
Беатрис захлопала ресницами ещё быстрее, но всё-таки не удержалась, и слёзы поползли по щекам.
– На этот раз что ему не так? – спросил мужчина, смягчаясь.
Девушка приняла из его рук салфетку, промокнула глаза:
– Сказал, что такими духами, как у меня, пользуются шлюхи в интим-районах.
Мейсон побагровел:
– Да он совсем…
– Я уже просто не знаю, как себя вести, чтобы не получать взыскания! У меня осталось последнее замечание в личное дело, и всё – понижение в ранге. Он ведь об этом знает! А теперь придирается даже в том, что не касается работы…
– Стоп, погоди, не паникуй, – мужчина мягко вытер катящиеся из глаз собеседницы слёзы, – запах соответствовал правилам дресс-кода. Это дорогие духи, я сам их покупал, так что никакого взыскания не будет, обычная придирка, чтобы выбить тебя из колеи, спровоцировать на ошибку или просто изгадить настроение. Успокойся. И, знаешь, надушись ими вечером. Я к тебе заеду в девять. И кроме духов можешь ничего больше не надевать.
Беатрис сквозь слёзы улыбнулась:
– Даже кружевное бельё?
– Кружевное бельё можно, – кивнул Мейсон. – Какая же это одежда – кружева?
Девушка снова улыбнулась, вытирая глаза.
– А этот урод пусть и дальше дышит антисептиком, – сказал мужчина. – Рядом с такой заразой, и правда, лучше все дезинфицировать. Заказать тебе самое большое пирожное?
Беатрис покачала головой:
– Аппетита нет.
– А если с вишенкой?
Она кивнула:
– Если с вишенкой, то можно.
Мейсон улыбнулся и подозвал официантку. Когда та записала заказ и удалилась, мужчина серьёзно посмотрел на Беатрис и спросил:
– Сливка, у тебя ведь полный доступ к офисному коммуникатору, не так ли?
Девушка кивнула:
– Да, а что?
– Можешь отыскать там контакт СБшницы, которая приезжала несколько дней назад?
– Могу, но… зачем? – Беатрис удивленно смотрела на собеседника.
– Не ревнуй, просто хочу с ней связаться, – улыбнулся Мейсон. – Я, похоже, придумал, как решить твою проблему с Парсоном. Доверься мне, сливка, хорошо? Тогда очень скоро у тебя появится новый начальник, который аннулирует взыскания предыдущего. И имя той проверяющей найди, она ведь жетон предъявляла, запись должна была остаться.
Целей, кстати, добиваются оба. Про Беатрис думаю понятно.
А вот если кто думает, что цель Мейсона - только Беатрис… не будьте наивными.
Низы корпов? В общем, тоже несложно. Безнадежно нищая стабильность.
Жить так нельзя, но и умереть не дадут. И не вырваться.
Все прелести жизни низов неокастового общества.
Увы, накануне десятилетия сына Дэвид заболел. В медпункте им объяснили, что случай не страховой, и Пэм сразу влезла в кредит, который едва ли могла выплатить. Доктора, осмотры, лекарства – ничего не помогло. Дэвид сгорел от рака легких за несколько месяцев, а жена осталась одна с десятилетним сыном, долгом банку в несколько сотен кредов и работой швеи-мотористки на фабрике спецодежды. Работой, которая едва-едва позволяла покрывать счета. В ужасе Памела осознала, что им с Рексом грозит голод…
Пэм взяла дополнительные часы на подработку. Это было непросто – всегда находился кто-то, нуждающийся в деньгах, но начальник смены пошел ей навстречу. Четырнадцать-пятнадцать часов на работе ежедневно, двенадцать – швеей, потом – клинером «пока все не уберешь». Памела понимала: долго не продержится, но все же надеялась: вдруг?.. Урывала время, ходила на курсы повышения квалификации, почти не спала и не ела, стала похожа на высохшее дерево, плакала от отчаяния над приходящими счетами.
Конечно, можно было отдать Рекса в интернат, отказавшись от сына и всех прав на него. Многие так и поступали. Да что там, почти все. Тем более что за передачу детей на воспитание корпорации та платила, и платила немало. Хватило бы покрыть почти весь долг. Однако Памела запретила себе о таком даже думать. Продать собственного ребенка. Нет, никогда.
Впрочем, судьбу не обманешь. Всё закончилось через несколько месяцев. Рекс не пришел из школы. А когда мать примчалась туда после работы, социальный педагог сообщила ей, что «ребенок изъят на попечение корпорации по причине неблагоприятной финансовой обстановки в семье». Им даже не дали проститься! Конечно, Пэм сообщили контактную информацию, в конце концов, сына ведь у нее не украли, о нём решили позаботиться...
Остаток ночи Пэм прорыдала – интернат, куда распределили Рекса, находился в десяти часах езды на монорельсе. Памела работала пятнадцать часов ежедневно. Она в своем-то общежитии не каждую ночь ночевала. В итоге у неё не было даже призрачного шанса увидеть сына. Съездить к нему, повидаться и вернуться – истратить сутки. Сутки! Когда от смены до смены – всего несколько часов. И километровые счета, которые следовало погасить до начисления пени.
Мать и сын не виделись два года. Раз в пару месяцев Пэм кое-как наскребала денег на короткие сеансы голосвязи – это всё, что они могли себе позволить.
Непросто было с карателями.
Над закрытыми грузовиками рядом словно висел неслышный слитный стон.
Когда проходили мимо столиков, Рекс понял, почему их так странно расположили: проверяемых нужно было разворачивать лицом к машинам. Казалось бы, лишняя возня, но… Скрытые за высокими тентами, на двух столбах висели тощий угловатый подросток и крепкий мужик с переломанными руками и ногами. Подвесили обоих с выдумкой – проткнув щеки проволокой и протянув ее под верхней челюстью… У подростка на шее болталась наспех нацарапанная табличка «Побег» у мужика «Сопротивление». Рядом красноречиво пустовали еще два столба. Доходчивое объяснение.
Провожатый неспешно шел дальше, Рекс шагал за ним. Когда рейдер с его патом почти миновали столики сортировки, один из сержантов, сидящих за сканером, метко выплеснул воду из кружки в лицо висящему подростку. К счастью, тот так и не пришел в сознание.
А впереди плачущую девчонку уже дотащили до небольшого закутка, образованного обломком стены и бетонным блоком. Рядом был брошен шланг. С пленницы сорвали лохмотья, оголяя еще толком не сформировавшееся тощее тело, и начали отмывать. Чуть в стороне – за высокими брезентовыми ширмами – слышались глумливый мужской ржач и женские вопли. Рядом, посмеиваясь, переминался десяток рядовых патов.
Провожатый посмотрел на них с завистью и, видимо, чтобы отвлечься, повернулся к своему спутнику.
Милые ребята, правда? И на своей базе ведут себя не лучше.
Хорошо еще, что их не так много в тексте.
Вот кто всю душу выел, так это Дейв Парсон.
Если захотите писать маньяка на длинной дистанции без розовых соплей и романтизации, трижды подумайте. Грань здесь очень тонкая и удержаться на ней так, чтобы не свалиться в тупую чернуху, но и не ослабить эффект очень сложно. А еще ведь надо все время поднимать ставки и не повторяться, но при этом не допускать перебора.
И это очень непросто.
Но тьфу-тьфу, вроде удалось. И Дейв Парсон стал украшением повествования.
Тем еще украшением да...
Прозрачная дверь, ведущая на задний двор, с шелестом отлетела в сторону, на стекле остались безобразные алые разводы, а горничная выбежала из дома, истошно и надрывно крича – в крови, порванной униформе, с торчащими клочьями волосами.
На усыпанной гравием дорожке она споткнулась, упала и затравленно оглянулась. Мистер Парсон шагнул из ослепительного прямоугольника двери в вечерний полумрак. Джеллика оцепенела, но в этот момент с противоположной стороны улицы донеслось урчание автомобиля, а дорожку залил ослепительный свет фар – от соседнего дома отъезжала машина. Свет резанул мистера Парсона по глазам, отчего тот на миг замер, а потом подскочил к горничной, сгреб её за шиворот и втащил в дом.
У нее не осталось сил кричать, Джеллика сорвала голос и теперь только жалобно сипела, упираясь изо всех сил. Но хозяин был сильнее, он встряхнул её и по-прежнему молча поволок под лестницу – в пустующий чулан. Туда, где мисс Тарукай боялась очутиться больше всего.
Мистер Парсон не сказал ни слова. У него было застывшее лицо человека, у которого отключились все эмоции, даже взгляд совершенно пустой, без малейшего проблеска разума.
Джеллика влетела в чулан, ударилась лбом о противоположную стену и сползла на пол, а в следующую секунду дверь захлопнулась, оставляя мисс Тарукай наедине с болью, кровью и ужасом. Горничная сжалась на полу и, наконец, разрыдалась.
Когда он открыл дверь, Джеллика ринулась из темноты чулана и распласталась на полу, обхватив ноги хозяина. Горничная захлебывалась в словах и рыданиях, уверяла, что любит его, просто обожает, умоляла простить, просила дать ещё один шанс. Она даже не замечала, что ее изрезанные руки всё ещё сочатся кровью и та пачкает дорогие брюки мистера Парсона. Дейв равнодушно слушал, глядя на трясущийся затылок и плечи.
Страх медленно отступал.
– Встаньте, мисс Тарукай, – сказал хозяин, брезгливо освобождаясь. – Хватит трястись. Это раздражает.
Горничная тотчас вскочила, глядя на него глазами преданной собачонки. Она была именно такая, как надо: растрепанная, затравленная, с лицом, опухшим от слёз, дрожащими губами.
– Приведите себя в порядок и приберите в гостиной. Не заставляйте меня напоминать вам о ваших обязанностях.
– Да, мистер Парсон, конечно! Спасибо! – она с такой готовностью ринулась выполнять его приказание, что у Дейва потеплело на душе. Он очень ценил рвение и старательность.
Правда, пришлось ещё раз переодеться, но это уже была ерунда. Есть кому выстирать – сама испачкала, сама и исправит. Окончательно нервы успокоило виски со льдом.
Хозяин устроился на диване, цедил алкоголь и молчаливо наблюдал за горничной. Ту колотило от его внимания до такой степени, что руки, держащие компактный бесшумный пылесос, мелко-мелко тряслись.
– Знаете, мисс Тарукай, – сказал вдруг Дейв, словно бы невзначай, – а ведь вы неблагодарная маленькая дрянь.
Спина девушки окаменела, голова поникла.
– Простите, сэр… – прошептала Джеллика. – Простите.
Он не видел, но чувствовал, что она снова залилась слезами.
Хорошо. Просто замечательно.
– Прощаю. Но каждый раз, когда вы молите о снисхождении, помните о моих словах, – делая очередной ленивый глоток виски, сказал мистер Парсон. – Ведь я вас очень берегу. Забочусь, как не заботился ни о ком. Вот, скажем, ваша предшественница, предыдущая обитательница столь нелюбимого вами чулана…
Горничная съёжилась на полу, стискивая пылесос. Дейв наблюдал за ней, продолжая неспешный рассказ:
– Так вот, вашей предшественнице не так повезло, как вам. Она из этого чулана не вышла.
Тонкие руки мисс Тарукай затряслись сильнее, голова склонилась ещё ниже, и Дейв увидел, как тяжёлые капли посыпались из глаз на ковёр.
– Да-да. Она провинилась. Причём не так сильно, как обычно умудряетесь провиниться вы. И я приковал её в чулане. Однако из-за стечения обстоятельств мне пришлось в тот же день уехать по служебным делам, – с искренним сожалением сказал мистер Парсон. – Увы, я не успел заглянуть домой, а когда через две недели вернулся, она уже протухла. За уборку и за выведение запаха целое состояние пришлось заплатить.
Джеллика застыла в оцепенении.
– Заметьте, мисс Тарукай, – спокойно продолжил хозяин, – с вами я себе не позволяю такой беспечности. Но вы, тем не менее, постоянно испытываете моё терпение и даёте всё новые и новые поводы для недовольства.
Но вот что реально сложно было писать так это визит Кроликов в Амилайт.
Смерть – полноправная хозяйка в Зоне отчуждения. Здесь никто не удивляется ее приходу. Перестрелка на улице, срабатывание взрывного устройства, массовая драка, штурм резиденции бонзы – смерть может прийти когда угодно и в любом обличье. Но если ты пережил первые секунды ее визита – действуй. Ищи укрытие или отстреливайся, сваливай или подбирай, что упало, помогай тому, кто тебе дорог, или добей того, кого ненавидишь... Беги или дерись – вечный выбор, и нужно быть готовым сделать его в любую секунду.
В чистой же зоне, за надежной защитой Периметра, царит Право. От хаоса чёрных секторов людей защищают гарнизоны, а от внутренних беспорядков – отлаженная работа службы безопасности и неотвратимость наказания.
Но что случится, если в Периметре образуется брешь и к людям, не знающим прямого насилия, ворвётся зло?
Как и в Зоне отчуждения, здесь возможны разные варианты развития событий. Почти всегда возможны варианты. Однако на этот раз их количество сократила до минимума одна шальная пуля...
Эта часть была написана подхода за четыре.
Написали кусочек – выдохнули, отложили. Собрались с силами, написали следующий.
И так пока не закрыли.
История как обычные люди сталкиваются с обстоятельствами непреодолимой силы.
А дальше уже как себя поведешь, и как повезет. И второе, пожалуй, важнее.
Там погибали те, кто просто оказался не в том месте не в то время
Семнадцатилетняя Надя Залевски, сотрудница-десять, работала в клининг-компании, обслуживающей кафе на бульваре пять. Она убирала со стола за очередным посетителем и думала о том, что вечером ее ждет кусочек пиццы из супермаркета, стакан ледяной колы и новый эпизод любимого сериала «Рейдер Джонс и его девочки».
Надя получила огнестрельное ранение позвоночника и задохнулась продуктами сгорания, оставшись лежать на полу кафе среди разбитой посуды и начавшегося пожара.
Назари Мостави, сотрудник-шесть, бухгалтер секторального управления, которого дома ждали жена и трехлетняя дочь, шел в ближайшее кафе на обед. Получил пулевое ранение в ногу, при падении ударился затылком об угол рекламной тумбы. Перелом основания черепа. Погиб на месте.
Тони Лю, сотрудник-восемь, ремонтник инженерных сетей, увлекающийся художественной сваркой и даже получивший за одну из своих работ поощрительный приз на конкурсе современного искусства, растерялся – услышав выстрелы, застыл на месте. Итог: два пулевых ранения брюшной полости с повреждением брюшной артерии и многочисленными повреждениями внутренних органов. Массивная кровопотеря. Смерть в течение десяти минут.
Всего на месте «первой бойни» погибли двое сотрудников СБ и пятьдесят три гражданских. Около сорока гражданских получили ранения разной степени тяжести.
Кто думал, что ведет себя правильно
Размышления девушки прервал частый треск, донесшийся с улицы, откуда-то издалека. Странно. Джози замерла, прислушиваясь. Прошло секунд десять прежде, чем треск прекратился, и его сменили редкие громкие щелчки. Очень странно. А потом вдруг по холлу забегали охранники. Очень испуганные. Один даже заторопился ко входу и заблокировал двери.
Однако тут вдруг несколько раз что-то громыхнуло, и стеклянные створки, ставшие непрозрачными от трещин, влетели в холл вместе с охранником, а следом въехала здоровенная угловатая машина.
Больше Джози ничего не стала рассматривать. Она ведь была умницей, а потому, закрыв голову руками, забилась в узкое пространство между кофейным автоматом и витриной с сэндвичами и пирожными.
После короткого разъяснения командира первые две тройки вломились в здание. Плотный огонь быстро загнал противников на лестницу, а окрылённые успехом ГБРовцы рванули вперед. Перепрыгивая через распростертые на полу тела, пробегая мимо кофеуголка, где из-под прилавка-витрины натекла уже загустевшая лужа крови, они рвались к лестнице.
На первых пролётах налетчики попытались было остановить штурмующих, но снова не выдержали плотного огня и откатились.
И кто вел себя правильно, тоже погибали.
Чарльз Кейн, охранник офисного центра, сотрудник военизированной охраны третьего класса был первым, кто оказал хоть какое-то сопротивление нападавшим. Чарльз успел заблокировать входные двери центра, однако налетчики выбили их БТРом.
Множественные переломы грудной клетки и внутренние повреждения. Смерть в течение трех минут.
Гарольд Локхарт, еще один охранник офисного центра, сотрудник военизированной охраны третьего класса оказывать сопротивление не стал, но из-за шока промедлил с выполнением требований нападавших. Прямое попадание в сердце. Разрыв правого предсердия. Смерть в течение трех минут.
Погибали кто в принципе должен был выжить
Здоровенный механический паук размером с крупную собаку выбежал в коридор и, стремительно перебирая серыми матовыми лапками, пробежал мимо щитовой тройки штурмовиков, уже занявших позицию, прошуршал по широкому холлу, после чего остановился перед высокими дверями в приемную бизнес-директора сектора.
Взламывать роскошные створки не пришлось – в области замка виднелись пулевые отверстия. Хватило легкого толчка, чтобы распахнуть и пройти внутрь.
Приемная была роскошна, но оператор в первую очередь увидел не дорогую отделку и пафосную мебель, а мертвую девушку, осевшую перед дверями в кабинет начальника. Секретарша.
Видимо, услышала приближение налетчиков и бросилась к боссу, но пока колотила в запертую дверь, получила несколько пуль в спину. Так и умерла – упав на колени и привалившись лицом к косяку. На створках остались отметины пулевых попаданий, пробивших дорогой пластик отделки, но не прочную основу, и потеки крови.
Хотя такие и выживали тоже.
Оператор отчеканил в микрофон:
– Служба безопасности! Сэр, вы в кабинете?
– Да… – а голос-то дрожит.
– Вы один?
– Да.
– Вы видите в голокубе подтверждение моих полномочий?
– Да.
– Выйдите из кабинета в коридор и выполняйте требования наших сотрудников. Напоминаю: неподчинение приказу в зоне антитеррористической операции является тяжким правонарушением. Вам понятно?
– Да.
– Выполняйте.
Сразу после этого дверь кабинета приоткрылась, и в образовавшуюся щель опасливо выглянул подтянутый моложавый мужчина в щегольском костюме. На спасшегося руководителя завалился труп девушки. Директор испуганно отпрянул, а потом его согнуло и вырвало прямо на тело.
– Сэр, ваша задержка препятствует проведению операции. Выйдите в коридор и подчиняйтесь приказам, – паук держал вход в кабинет под прицелом спарки пулемет-игольник, и мужчина, опасливо косясь на отверстия стволов, торопливо перешагнул через тело секретарши и побежал к двери.
Но рядом выживали те, кто мало того что должен был умереть, так еще и вел себе неправильно.
Вокруг творилось не пойми чего. Стрельба не стихала, хотя стала реже, снизу что-то грохотало, доносились испуганные крики и вопли боли.
Две клинерши, застигнутые происходящим на втором этаже, забились в дальний угол подсобного помещения, где хранились швабры, тряпки, моющие средства и прочие орудия их труда.
– Когда войдут, не лезь, – та, что из-за Периметра, дернула подругу по несчастью за рукав. – Слышишь? Не лезь. Может, и повезёт.
Её напарница-корпоратка, сотрудница-десять, дрожа, кивнула и продолжила напряженно прислушиваться к творящемуся в здании. Впрочем, долго томиться в неведении клинершам не пришлось – дверь их убежища внезапно распахнулась от резкого удара, и в подсобку вошла темноволосая кудрявая девушка в длинной красной юбке.
– Отпусти, не убивай! – тут же заговорила запериметровая. – Мы не корпы! Мы с Той стороны, на контракте!
Вошедшая презрительно оглядела обеих сжавшихся женщин, криво усмехнулась и направила пистолет на говорившую. Но та, вместо того чтобы отшатнуться, оскалилась и прыгнула прямо на ствол. Впрочем, вместо выстрела нарвалась на удар ноги и отлетела к стене.
Напарница дернулась было к приятельнице, но что-то древнее, злое пробилось в ней сквозь установки, вбитые жизнью в Чистой зоне. Женщина подобралась и повернулась к нападавшей… Повернулась, чтобы замереть, глядя в черное дуло второго пистолета.
– Вот теперь верю, – кудрявая снова усмехнулась. – Отпустим. Но придется поработать. Ведра соберите. И топайте на третий.
Их действительно отпустили…
Эдвард удивленно посмотрел в спины уходящим женщинам.
– Ты-то чего с ними возишься? – спросил он, когда дверь закрылась.
– Не поверишь, – вздохнул Кен. – Не могли найти никого, у кого были бы полномочия оставить запериметровую ночью на территории. Потом выяснилось, что это могу сделать я. Система прав во время ЧС вообще полная ёбань.
– Да уж… И еще, ведь охуеть сколько народу в здании полегло, а эти две целехонькие.
– Есть похлеще случай, – хмыкнул координатор. – На КПП двое выжили, – он чуть помолчал, – из досмотровой группы. Их в самом начале вырубили, да так и оставили валяться. Мы под фармой проверяли – не врут. Вот это точно удача из удач.
Такой вот в общем визит с общим итогом
- Так точно, сэр, – снова отозвались рядовые, а затем Джон нерешительно спросил: – Скажите, сэр, потери… очень большие?
- Очень, рядовой. Очень. – По-прежнему сухо и официально ответил Тропеску. – Под тысячу погибших в бизнес-центре. У штурмовиков полроты и три киборга. Около сотни гражданских убито на улицах. ГБР, внутренние патрули, гарнизон Периметра... И там тоже потери. Еще даже не всех посчитали.
Тайлер и Джон потрясенно переглянулись.
Правда некоторым эта история дала путевку в жизнь.
Инспектор комиссии по «особо проявившим» работал по представлению Сюзанны Шелли. Её рекомендацию он прочел еще вчера вечером. Тогда же затребовал от управления образования сектора и секторального же СБ все доступные материалы на Элизабет Дженис и Энн Маргарет Крайтон.
К сожалению, досье их отца, Гая Крайтона, получить не вышло, но в том не было особой нужды. При должном профессионализме можно все понять по косвенным данным. Например, есть уверенность (практически стопроцентная), что Гай Крайтон – рейдер.
Что еще? Мать, Луиза Берти. Сбежала от детей, мужа и семейного быта, сейчас содержанка одного из высших (пожалуй, оно и к лучшему – не успела испортить дочерей). Постоянная участница мелких светских мероприятий. Про дочерей не вспоминает, отчаянно молодится. Ее можно не учитывать.
Ну что ж, исходя из имеющихся сведений, можно выстраивать план работы.
Пункт один. Ознакомить Гая Крайтона с решением специальной комиссии о ранней профориентации Элизабет Дженис и Энн Маргарет Крайтон, получить его согласие (либо отработать возражение), ответить на все вопросы, сделать необходимые уточнения.
Пункт два. Разработать и провести дополнительные скрытые тестирования Элизабет Дженис Крайтон на пригодность к обучению в академии СБ по специальности «скрытый агент». Отправить материалы по Энн Маргарет Крайтон в медицинские университеты, в первую очередь военные или имеющие военную кафедру.
Инспектор усмехнулся – учитывая характеристику, данную девочке преподавателями курса по углубленному изучению биологии, а также ее поведение на месте событий в двести восьмом, университеты передерутся за будущую студентку.
Что ж, с большой вероятностью корпорация лет через десять получит отличных специалистов. А Гай, надо думать, будет счастлив, поскольку прежде, если судить по досье, Элли всерьез мечтала стать актрисой.
А некоторых вообще вывела с кривых дорожек.
Без всякого удивления Инки увидел Дика, сидящего на скамейке. Рядом были прислонены два костыля, а их героический обладатель распинался перед группой сверстников. Пацаны и девчонки завороженно слушали рассказ «бывалого». Девчонки так вообще пялились с восторгом. Дик же, купаясь в славе, небрежно всыпал в свой стакан с колой очень знакомый порошок.
Увлеченный рассказом, приятель даже не заметил, как из-за угла появился его друг по несчастью.
- Так вот. Я очередь дал, и эти уроды сразу взад влупили стволов из десяти. Я, конечно, на землю метнулся – чего выебываться, когда магазин пуст. Но вот рикошетом задело… Даже и не почувствовал в горячке-то. А потом поднялся, несколько шагов сделал, и тетка одна как заорет: «Вас ранило, ранило!». Смотрю, и правда кровища течет. Пришлось самому жгут накладывать, эта-то дура от вида крови сразу отрубилась. Еще и ее потом в себя приводил.
Инки невесело усмехнулся и сделал шаг назад. От пиздежа Дика ему стало так тошно, словно это он, а не приятель, нес ахинею. Аж перед глазами потемнело. А еще Инки понимал, вот сделай он сейчас шаг вперед, и… все будет как прежде: напоят хи-хи-колой, с восторгом выслушают новую крутую ложь, и девчонки будут смотреть, как на героя…
Как.
Инки упрямо скрипнул зубами. Потому что теперь очень отчетливо понимал. Это будет лажа. Это будет самая голимая лажа, какую только можно придумать. Потому что те девчонки, внимание которых так привлек Дик, они… да они любой ахинее поверят, лишь бы можно было выпить и дунуть, а потом поебаться на ближайшей пустующей ввиду отсутствия родителей хате.
Мерзко, бля! Впервые так мерзко! И тут всплыл в памяти командный голос: «Дай мне ремень!» – и испуганное, но застывшее в решимости лицо Энни. А потом он вспомнил доктора Шелли, Марка, Гая... Реальные люди, которые действовали. Не пиздели перед малолетками, а действовали. Быстро, эффективно, профессионально.
Инки развернулся и пошел прочь.
На хуй старых дружков! И надо будет попробовать позвонить Элли.
Вывод? Если всерьез задумали вводить в повествование терроризм, трижды подумайте.
Вот его писать оказалось сложнее всего.
А ведь еще изрядно смягчили по сравнению с реальностью.
upd Еще цитата про последствия:
Тайлер сидел, сжав зубы и кривясь от головной боли. Джон тупо пялился в пустоту, стараясь не глядеть в большой голокуб, установленный в центре холла. Там сейчас вели съемку из крематория: множество одинаковых урн, стоящих в зале прощания, и длинная-длинная очередь из получателей.
- Еще одно тело мы принять не можем! – донесся раздраженный женский голос. Сотрудница больницы стояла возле входных дверей и разговаривала с измотанным коронером. – Морг переполнен. У нас уже сейчас в одной ячейке по двое лежат.
- Тогда я его вам прямо здесь оставлю! – огрызнулся коронер. – Заказывайте рефрижератор, что хотите, делайте, но я его с собой по сектору возить не буду!
- Вот и заказывайте сами! – чуть не со слезами в голосе воскликнула женщина. – Нет свободных! Уже от соседей все, что было, пригнали, и по-прежнему не хватает! Хотите – выгружайте в холле! Вот прямо тут кладите! Но мы будем обязаны сообщить, что тело лежит вне морга, и вам же придется за ним вернуться!
Но вдруг она смягчилась, глядя в мёртвое от усталости лицо собеседника:
- Много еще там?
- Не знаю, – тот тоже сбавил напор. – В высотке до сих пор находят.
- Везите к крематорию. Опознанных, кого некуда положить, отправляют сразу в печь, без очереди, – негромко сказала женщина. – А мы еще с вечера принимаем только по письменному указанию СБ.