Каменная Вода. Иллюстрация. Яр

"Малька увидел почти на самом хребте горки. Стискивая клинок, юноша шёл по дороге, ведущей вверх по склону. Он шёл, не бежал. Но в этом спокойном движении казалась ещё большая грозная сила. Будто он сдерживает каждый шаг, как пружину в себе стискивает, натуживает, чтобы в любой миг развернулась и дала накал движения, страшный порыв, от которого никому не скрыться. И, может быть, после он упадёт замертво. Но выхлест этой безумно заряженной пружины будет таков, что сметёт со своего пути любое препятствие. 

Сандр сглотнул. 

Вот эту статную горделивую спину, широкий стелющийся шаг, отведённую на отмашке руку, кисть, расслаблено держащую рукоять клинка… ни с чем не спутаешь.

Вил-Тао. Танец благородного воина. 

Вот так они, белые демоны Самры, идут в бой. Так сметают врагов. И так же – спокойно и уверено - умирают, когда не остаётся сил держать темп схватки.

Значит, не показалось ему тогда, в бою возле ладори. Не почудилось за теми тремя шагами, что успел увидеть. Юноша был по-настоящему обучен. И сейчас готовился к смертельному бою. 

Сандр остервенело рванул клинок со спины и, оскаливаясь, устремился вслед за мальцом. С кем бы там не собирался схлестнуться Малёк, а его – брадира – это тоже касается! Потому что… Мечта, потому что! И плевать, что об этом скажут потом! 

Фигура юноши застыла на мгновение на хребте горы. И дальше – шаг за шагом, - стала исчезать, уходя вниз, в долину.

Сандр усмехнулся и выскочил на вершину горы. И, наконец, увидел тех, к кому так размеренно и спокойно шёл Мирка.

Их оставалось на ногах десятка полтора. Одетых в чёрное короткополое одеяние, не принятое ни в Самре, ни в Соля, да вооружённых длинными тонкими кинжалами и необычными саблями с выпуклым лезвием и широким закруглением к острию, больше подходящим к рубке. Хорошо налаженный отряд, способный за один порыв снести к Кляту небольшую деревеньку. Но вот напоролись они на четверых, огрызнувшихся всерьёз, и знатно обломали зубы. С десяток уже лежали, кто как вповалку, не дергаясь. Подле такими же неподвижными тушами застыли серые псы, из породы самритских серберов. Лютые звери, свалить которых надобно умение, а пойти против – стальные нервы. Но вот лежат убитые ими люди, пожертвовавшие собой, и, кажется, это нисколько отряд не смущает. Их цели от того не изменились. Но, видно, схватка идёт давно, и уже никто не торопится, не лезет напролом, сберегая силы и дыхание, и тем продлевая время боя и время жизни – своей и чужой. 

Сандр метнулся взглядом к знакомой спине впереди. 

Малёк как шёл, спокойно и равномерно, так и шёл. Ещё шагов десять и врежется в колесо битвы. И по хребту побежал холодок от предощущения кошмара, которым станут эти мгновения. 

И в тот же миг защитник дома зарычал и завалился, опуская топор, кривясь на бок и скрюченными ладонями пытаясь удержать в теле вываливающуюся требуху. Кровавая прореха под рёбрами парила красным жаром в мир. 

Чёрные сунулись добить. И тут же отпрянули. 

Над стариком, словно из ниоткуда, встал пятый защитник дома. И назад, туда, где размерено и спокойно шёл с горы Малёк, никто не посмотрел. А тому оставалось до колеса схватки шага три… Неужто войдёт тихо и со спин покрошит всех, до кого дотянется?

Но нет. Чёрные успели обернуться. То ли шаги услышали в насыщенном вязком киселе звуков схватки, то ли почуяли смерть, подступающую сзади. Кто успел обернуться, кто успел замахнуться…

Сандр стиснул зубы. Сейчас!

Пружину развернуло… 

И накрыло волной равнодушного труда умерщвления. Равномерного, как лопасти ветряка. Спокойного, как степная речка. Холодного, как мертвенная прохлада погреба. 

Малёк не сходил со своего пути, не отклонялся, даже не отмахивался от чужих ударов. Шёл, чуть быстрее, чем до того, чуть приземистей, чуть короче шагом – танцующим, потерявшим единую размеренность, но оттого ставшим непредсказуемо диким. И вращал клинок. Но это было совсем иное вращение, чем то, которым недавно Орд завлекал новобранцев. Не пустая трата сил, не холостые круги ради сверкания и дивного зрелища. Клинок юноши словно стал серпом в руке умелого хлебопашца. Каждое движение, каждая дуга – по воздуху или по телу – собирала жатву. Кому рана, кому смерть, а где враг оказался столь малодушен или столь искушён, что успел избежать и того и другого, там всё равно вынуждено отступил, потеряв время, темп, защищаемое место. А значит, следующим движением Малька, тесним всё дальше, глубже погружался в страх и ощущение беспомощности перед идущим на него вилом. Вчерашним ребёнком ещё! Но вилом… И в этом Сандр уже не сомневался. 

Не бастард. Не юнец. Не Малёк. 

Вил, Клят его дери! Вил, идущий на зов своего блаженного! И те, кто не понял, не почувствовал этого – дергающаяся ещё в силках судьбы будущая пища стервятников. Нельзя стоять меж лецем и его вилом, как не стоят меж колёсами ладори на бегу. Размажет, кровавой кашей вмяв в дорогу. 

Сандр зарычал и влетел в колесо схватки, расчленённое вступившим в бой Миркой. Словно и не колесо больше, а так, размочаленная деталь. Где ступица, где вал – кто ж теперь найдёт? Потому что там, где прошёлся юный вил, тропа промокнулась красными брызгами и запятналась чёрными телами. Так, что те находники, кто был в схватке за дом, бросили своих врагов и обернулись на идущего им навстречу вила. Чуя нутром, где наибольшая опасность!

А Малька это нисколько не озаботило и не заставило даже на чуть поменять дорогу. Словно с самого начала, идя от вершины, он только это и видел своим мысленным оком – бой со всеми сразу, не рассчитывая ни на чью помощь, ни на чью защиту. Он просто намеревался умертвить их всех. Один. 

Сандр сплюнул и оскалился. Ну, нет, Малёк! Раз уж мечта, то ради неё и он, серебряный брадир Соля, не отступит! 

И, опережая неторопливо собирающего жатву вила, рванул вперёд, выискивая и себе противников под-стать. Так, чтобы не смущаться потом, рассказывая у костра о великом побоище в долине Белого Пути Самры!

И вылетел на слаженную пару «чёрных», с готовностью поднявших ему навстречу клинки. 

- Орр-Ма! – с восторгом закричал Сандр и рубанул снизу вверх, как привычно в ладоринговском бою. 

И ухмыльнулся довольно, когда металл вошёл в металл подставленного врагом меча. Добрый враг! Умелый! Будет весело!

И «чёрные» не обманули его ожиданий. Утомлённые, распаренные долгим боем, они не приняли его куража, но дрались размерено и трудолюбиво, страхуя друг друга, как матёрые, давно притёртые в десятках боях, побратимы. И Сандр, принимающий их выпады и уверенные секущие удары, весело скалился – давно не радовала жизнь такой хорошей рубкой!

Времени оглядеться в бою пара «черных» ему не оставляла. Но он не был бы брадиром, если бы не умел и в тяжёлой схватке краем глаза приглядывать за своими пасынками. Потому время от времени, но Малька видел. И отмечал и равнодушие на его забрызганном кровью лице, и спокойную работу клинка в неутомимой руке, и размеренное дыхание. И каждый раз себе повторял – Железный! С такой мачтой любой мечте сбыться! Главное же – не потерять, не дать сломаться, а уж трудить руки, натягивая парус, он был готов!

Сабля хлёстко вошла в бок противнику, заставив того с сиплым выдохом рухнуть на колени, хватаясь за рану. Вошла и… застряла. 

Сандр дёрнул, пытаясь освободить лезвие. И выпустил клинок, отпрыгивая. 

Тесак второго встречника взрезал воздух в волосе от шеи. Едва ушёл!

Оставшись один, «чёрный» с яростью выживающего рванулся вперёд. Словно Клят в него вселился! Сандр отскочил ещё, ещё, чуя, что нет времени наклониться и потянуть с голенища нож. Только зазевайся – располосует! Да так, что и живичка не затянет! Оскалился, пытаясь удержать дистанцию, заставляя врага плясать за ним то выпадами, то наскоками. Сил-то противник потерял много, авось сделает ошибку – можно будет и за его клинок схватиться да пободаться! 

Но не сбылось. 

Малёк вынырнул из тумана, облепившего сознание и отсёкшего от него всё за пределом боя. Вынырнул, замахнулся, показывая удар, дождался – неспешно, спокойно, как чашку чая выпивая! – когда «чёрный» поднимет клинок, защищаясь. И, припадая вниз, резво увёл своё лезвие врагу в бедро. А оттуда, так же легко, играючи, будто не чуя сопротивления тела и доспехов на нём – вверх, в глотку. И, уже не глядя на умирающего, но ещё стоящего на ногах, отвернулся, возвращаясь к оставшимся в живых трём врагам. 

Сандр посмотрел, как стоит, роняя на песок кровь, человек, только что бывший его противником. Молча дышит красным, шатаясь, как пьяный, но всё ещё цепляясь за воздух, за жизнь. Мутнеют глаза, оплывает лицо над кровавой пеной тяжёлой раны. 

Сандр, не глядя, вытянул нож из стиснутых голенищем ножен. И сделал один стремительный укол. 

Человек запрокинул голову и рухнул, как скошенный. 

Хмурясь, Сандр сунул лезвие на сгиб локтя, оттирая кровь рукавом. И пошёл ко второму «своему», уже мирно лежащему на песке. Теперь сабля вышла, словно из перезревшего плода – смерть ласково разжала тиски сдавленных болью и яростью мышц. 

Поднял голову и поразился. Так пусто… Словно не было здесь только что бегущих, сражающихся, живущих яростной и цельной жизнью людей. Стоящих под солнцем, как должно мужчинам… Вытоптанная песочная полянка, с полёгшими кустами речных деревьев и высоких трав, была полита кровью и усеяна телами. Кого как застала смерть. Это много позже, когда пройдут здесь жрецы в синих балахонах, смерть станет благообразной и спокойной. А сейчас она несла на себе следы тяжёлого труда. Свернувшиеся от муки тела одних погибших и распахнувшихся от бессилья других – последний миг каждый встречал, как Сварга-Мать распорядилась…

И над всем этим, как Клят над Пеклом, стоял Малёк. Закрыв глаза, опустив руки, он размеренно дышал, пугая отрешённостью на бледном лице. По телу, припорошенному пылью и песком, скатывались капли влаги и крови. Перемешивались. И розовыми разводами впитывались в нищенские штанцы. С десяток мелких царапин на коже едва сочились. Такие благие и за день залечивают. И вил их не замечал."