Похороны и имена

От незаметно развившегося порока сердца (неплотное закрытие трёхстворчатого клапана), приведшего к гидротораксу и в комбинации с полученным в больнице же ковидом, тридцатого марта скончался мой муж Вашек (Вацлав Циглер).

Я, имея от двадцать седьмого марта несбиваемую температуру под 39 и потихоньку уменьшаюшуюся сатурацию, бессознательно отплывала следом. И отплыла бы, так как в нашу районную больницу меня не брали.

— Всё хорошо, прекрасная маркиза, у вас и сатурация 97 и температура 36, так что вы даже и не больны! — сказали мне тридцатого в полночь, когда мы с сыном Мартином пытались сдать в неотложку сильно ослабевшего Вашка, чью температуру 38,5 и сатурацию 90 тоже не признали за реальную. Но мы же меряли обычным ртутным термометром и смешным польским напальчником...

— А мужу надо больше спать, кушать выписанные ему таблетки и ходить на прогулки.

Приехали домой, Вашек лег спать и уже не проснулся.

Обнаружив его умершим, мы позвонили в скорую, которая сказала нам ждать коронёра. Коронёр (в обычной маске, но без рукавиц) приехал только после четырёх вечера. написал подтверждение и сказал, что теперь мы можем звонить в похоронное бюро. Увы, наше «домашнее» бюро в Подборжанах работало только до трёх дня. Нашли нон-стоп в областном центре в Лоунах. К семи вечера приехали два мужика чуть ли не в скафандрах, в бахилах, респираторах и двойных рукавицах. Увезли.

Шестого апреля Мартин, видя, что я уже плохо соображаю, почти все время сплю и уже неделю ничего не ела, взял у моего районного терапевта направление на госпитализацию и сдал меня в больницу Мотол в Праге (с температурой 38 и сатурацией 86). Где за всё это время ковида не умер ни один из госпитализованных, кроме одного пана с обширным раком легких.

Шестнадцатого апреля после обеда меня выписали. Шестнадцатого, но утром, состоялся и обряд прощания с Вашком в зале на нашем местном кладбище. Из-за эпидемии было надо было заранее подтвердить список присутствующих (не более 15 человек), но на месте уже никто не проверял. Как позитивный на ковид, Вашек был в закрытом гробе и после ритуала его увезли в крематорий. А Вашковы дети (Йитка и Лукаш) вместе с Мартином собрали прощальные цветы и свечи и отвезли на могилу.

Девятнадцатого его дочь Йитка забрала урну с прахом и мы (плюс Лукаш и Мира — брат Вашка) положили урну в семейный гроб Циглеров в деревеньке Смольнице.

Йитка приготовила специальную коробку на 6 урн, потому что хотела достать все урны, что уже были в могиле (деда с бабкой и отца Вашка) и поставить их рядочком в этот короб, а потом уже короб как-то вложить в могилу.

Кладбища в Чехии не имеют оградок, но каждая могила прикрыта плитой. Могилу семьи Циглеров прикрывают три продольные плиты. Поскольку Вашек неоднократно всем показывал, что «вот поднимите правую плиту и тут в уголочек просто мою урну и сунете», то мы подняли правую плиту, а там земля вровень с верхом.

Сразу же отпала идея ворошить всю могилу в поисках урн остальных погребённых. Хотя Йитка осталась резко недовольна, но Мира нашел где-то поллитровую банку, у Лукаша был с собой ломик, которым приподнимали плиту. Так Луки ломиком рыхлил землю, Мира банкой ее отгребал как раз в этот шестиместный короб, который даже по ширине не вколачивался в пространство под правой плитой... Представить, как мы вот так с банкой и ломиком потрошим всю могилу — было невозможно.

Постаили урну, немного ее присыпали и закрыли могилу, обновив немного венки и цветы, лежащие там с шестнадцатого. 

Зажгли свечи и снова попрощались.

Потом Лукаш с Йиткой до вечера у меня прощались с домом, где они выросли, и собирали вещи, которые хотели бы взять себе.

На следующий день Йитка повезла меня в областную социальную службу, писать прошение на вдовскую пенсию. И вот тут в очередной раз мы напоролись на местные чиновничьи заморочки с именами. В свидетельстве о смерти я написана как Maria Stanovoi. Но в свидетельстве о браке как Marija Stanovaja.

Все документы в Чехии привязаны к свидетельству о рождении и так называемому родному числу, в нём написанному (в Израиле это номер удостоверения личности — теудат зеута, в России номер паспорта или сейчас иногда ИНН)

Так же вот она я, для чешского чиновника всё равно Marija Gennadijevna Stanovaja родное число 646224***. Женщинам к номеру месяца добавляется пятёрка, так же 12 (декабрь) превратился в 62.

В то время как я тут живу по израильскому паспорту, где я Maria Stanovoi. Потому что в Израиле женщина может иметь фамилию либо по мужу, либо по отцу, но всегда в мужском роде, если язык страны исхода поддерживает рода. То есть в Израиле я стала Мария Становой и цыц.

Мартин, родившийся в Чехии и получивший свидетельсво о рождении как Stanovoj, только дожив до шестнадцатилетия смог через официальную смену имени, получить свидетельсво о рождении на имя Martin Stanovoi и привести паспорт с родным листом к единому написанию.

Мне это не грозит, ибо свидетельсво о рождении у меня русское, и полный трындец. 

Но в целом получается бред, потому что замуж за Вацлава Циглера вышла Marija Stanovaja (родне число 646224***), а вдовой оказалась Maria Stanovoi (родне число опять-таки 646224***).

У меня такое чувство, что меня посадят вместо пенсии...

Одна надежда, что родное число у всех моих имен всё-таки ОДНО и совпадает до последней цифирки...