Личное. Злое.

МУРАВЕЙНИК

Тяжёлые капли падали с листьев и разбивались в брызги об оранжевую ткань детской курточки. Замызганная, грязная, с налипшими ошмётками прошлогодними листьями, она всё равно оставалась яркой и хорошо заметной, даже среди набрякшей тьмой и холодом громады орешника. 

Артём подцепил рацию с жилетки, нажал гашетку и выдохнул в эфир:

- База, это лиса восемь-девять. Лиса восемь-девять. У нас муравейник. Повторяю - му-ра-вей-ник. Как поняли. Приём. 

Эфир в ответ шипел, трещал, исходил помехами, словно закатывал истерику, которую Артём не мог позволить себе. 

- Лиса восемь-девять. У нас муравейник… - повторил Артём и выдохнул бессильно: - Да что б тебя!

Командный пункт не услышал. Зато услышали те, кто шёл параллельными курсами рядом. Услышали и поняли сразу, нутряным знанием - поиск закончен. 

Ксюшка, идущая слева, сошла со своей линии и теперь подходила к нему. А с другой стороны торопился Игнат. Его, в отличии от девушки, слышно не было - привычный к лесу здоровый мужик двигался тише мыши, - но шипящая рация его выдавала. Хороший переносной агрегат, плюющий на все законы физики и творящий магию воздуха, доставая, как фокусник, радиоволны из любой чёрной дыры. А при необходимости туда их засовывающий. 

Коллеги по поиску неотвратимо приближались и ничего не оставалось, как закурить. 

Артём нервно передёрнул плечами и сунул в губы сигарету, которую сберегал последние два часа. Когда уже стало ясно, что поиск нужно продолжать, а новых добровольцев в эту паскудную погоду прочёсывать лес нет и не будет, когда стало понятно, что “поставлены когда-то, а смена не пришла”, что на исходе силы и выдержка, тогда последняя сигарета была забэкаплена на этот самый - сволочной - случай. Теперь - можно. 

Он бестрепетно сел на поваленное мокрое бревно - штаны всё равно уже были насквозь промокшими, а тело и задубевшим и привыкшим к этому, одеревенелому, состоянию. Сел, стиснул холодные ладони меж колен, нахохлился и задымил. Рация шипела и плевалась на неизвестном матерном языке радио-чертей, но это уже стало таким привычным фоном за последние полчаса. Глушь. Тишь. Дрожь. «Муравейник». 

Он закрыл глаза и не отозвался, когда подвалившая слева Ксюшка хрипло выдохнула: 

- Где? Что нашёл? Я что-то слышала… Ты звал? Мне показалось, ты говорил про какой-то муравейник? Что за муравейник?

И, когда зачавкали рядом добрые горные ботинки Игната, он тоже не отозвался. 

Сами увидят. Взгляды за последние четырнадцать часов бесконечного поиска утомлены, но совесть треплет уставшее сознание, взяв за грудки и брызжа слюной в рожу - найти! успеть! - и потому глаз цепко выхватывает из окружающей осенней тоски неожиданное, беспричинное, неуместное. Час назад нашли у тропы брошку. Розовый цветок на золотистой булавке. А теперь. Вот.

- Мамочки! - всхлипнула Ксюшка и отбежала, ломясь сквозь кусты. 

Артём тяжело вздохнул, махнул по лицу ладонью, собирая с кожи дождевые капли, выплюнул дочадившую мокрую сигарету и открыл глаза. 

Игнат сидел на корточках над маленьким трупом, то сосредоточенно рассматривая тельце, лежащее ничком, с неестественно подвёрнутой ножкой в грязных колготках, то шарил звериным взглядом вокруг. 

А Ксюшка… Ну, да. Рвало девочку. То ли напряг сказывался, то ли с непривычки. Шутка ли - первый поиск. Совсем зелёная. Даже сленга простейшего не знает. Вся на эмоциях, вся на драйве, на надежде, на адреналине с кофе. И вдруг - так…

Игнат обернулся, угрюмо глянул, скорчил рожу лютого ночного кошмара и мотнул головой на Ксюшку. И он, конечно, был прав. Ксюша - девочка юная - курса второго-третьего, наверное, - восторженная, до самозабвения готовая трудиться во имя всего человечества, и вообще его больная совесть… И, когда вконец желудок очистит и наревётся вдоволь, то станет снова замечательной душой компании, которая целыми днями готова разносить по дежурным радистам и координаторам чай с конфетами, подносить бумажки-телефоны-ручки, заботливо укутывать шарфами и скромно заглядывать в глаза, напрашиваясь на поиск. Хотя нет, наверное. Больше она не попросится в поиск. Хватит с неё этого дерьма. Теперь будет помогать собачка-кошечкам в приютах и переводить законные копейки с зарплаты на дурнопахнущие благотворительные фонды, зазывающие публику видами несчастных больных детей. Артём тускло вздохнул и поднялся. Игнат прав. Мёртвой уже не поможешь, а живые - вот они. Со всеми их проблемами. 

Он стряхнул со спины рюкзак и сразу холодом дохнуло в поясницу. Даже качественная куртка в эту промозглую экспедицию не спасала. Каково же тем, неподготовленным восторженным дурачкам, которые на голом энтузиазме, без снаряжения, в туфельках-джинсиках-дольчегабанах тут прыгали первые часы поиска?! И закономерно - больше, чем на часик-другой погулять в лесу с условной пользой, благородно убедив себя, что ищут несчастную девочку-потеряшку, их и не хватило. Но за эти два часа успела прибыть на место нормально подготовленная команда. Вот только… несколько восторженных дурочков и дурочек остались. Ксюшка - среди них. А на восьмой час поиска и напросилась в команду, ведущую непосредственный поиск. Координатор, Сергей Рост, угрюмо мямля, привёл в группу Артёму и попросил взять. А тут… Допросилась, называется. 

Артём вытянул из недр рюкзака термос, выудил фляжку с коньяком, на глазок создал в титановой кружке нужное зелье и пошёл к тихо всхлипывающей за буреломом девчонке. 

Она - мокрая, взъерошенная, словно попавшая под хлещущий пожарный гидрант городская ласточка, сидела на пеньке и, кусая костяшки, ревела. И судя по злым и отчаянным глазам, тут ещё рано было хлопать по плечу и говорить, что с каждым бывает и всякое в жизни случается. А по другому Артём не умел. Потому поставил кружку на ближайший лишайником утянутый пригорок, и снова свалил за бурелом - с глаз подальше. Когда у человека ещё во всю пылает в сердце вторая стадия принятия неизбежного, то лечит только время и работа. Но работы - хоть ты тресни - не то, что для Ксюшки, но и для себя найти был не в состоянии. 

Сел на бревно и замер, нахохлившись и смотря на мир остекленевшими глазами. Наверное, со стороны казалось, что пьян в доску. Но лучше бы был пьян…

- База, как слышите, приём? У нас му-ра-вей-ник. База, как слышите? База, перехожу на резервный, приём. Приём, база. Лиса восемь-девять. В квадрате тридцать один обнаружен муравейник. 

Рация шипела и кряхтела голосом Игната. Спокойным, немного даже замедленным, словно здоровый мужик размышлял над чем-то, не связанным с делом...