Те же и еще хуже

Готовлюсь к круглому столу литераторов "Высокая и массовая литература", смотрю старые записи и думаю: проклятье, ну почему мои хреновые прогнозы всегда сбываются? Чем хреновей, тем надежней.  

Три года прошло c тех пор, как я выложил в фейсбуке то, что вы прочтете (если захотите) ниже; и ведь стало только хуже, а скоро ничего не останется, одна сплошная гузельяхина, вся в медалях от партии  и правительства.

Всего лишь потому, что люди русские не научились читать.

"Не понимают "писатели", что фразу надо чистить, как чистят зубы". 

Ф.Раневская

То, что классики XIX века называли "отделкой текста", а мы зовем "качеством", влияет на успех отдельно взятого романа примерно в районе статистической погрешности. Все эти игры с языком, попытки добиться особого звучания, ритмизация, наработка индивидуального стиля и прочая фигня - полная фигня.   

Гарантированно успешные сюжетные приемы, они же "движки", типа любовь-морковь-капуста-измена-зона-месть тоже, как ни странно, вторичны. На них могут купиться, а могут и не. 

Популярность книги определяет только один момент - дешифровка читателем авторского месседжа. 

Нет, не сам месседж, а то, как его поняли. 

Автор нам дал то, что мы хотели прочитать сегодня, или он какой-то вообще не наш, противный.  

Это универсальное правило, справедливое и для совсем-совсем коммерческой прозы, и для мейнстрима. Вы не следите, что там у них в Большой Литературе творится, и исполать вам. А чудо ведь, как критики - и следом за ними Продвинутая Публика, - еще не назначили ведущим Гоголем современности Глуховского. Казалось бы, автор вполне беспомощный, зато из него вырос идеальный специально обученный "писатель для интеллигенции", однозначно воспринимаемый Продвинутой Публикой, как "свой". Повезло, однако, богоспасаемому Отечеству, что художественная руководительница этого хора мальчиков и девочек п/у Г.Юзефович вовремя прочла Сальникова - и назначила его сразу Гоголем и Булгаковым, хотя наследует Сальников, конечно же, Владимиру Орлову. 

Все это было бы смешно, но лично меня в сложившемся положении кое-что не устраивает.

А именно - тотальное падение качества текста куда-то за плинтус. И полное равнодушие к этому со стороны читателей. 

Двадцать раз уже говорил: нет никаких оснований, чтобы коммерческая проза была написана, как курица лапой. Кроме того, что ее строчат троечники, конечно - ну так троечники пишут всё, это не отмазка. Напротив, коммерческой прозе скорее приличен внятный современный язык, равно свободный от канцелярита и манерных финтифлюшек.  

А корявая и неблагозвучная коммерческая проза это, блядь, простите, троцкизм.      

Увы, троцкисты уверенно побеждают, они уже фактически задавили числом, совершенно не понимая какие к ним могут быть претензии, и искренне расстраиваются, когда я их спрашиваю, зачем они такие плохие. 

Остальные - вроде меня - прекраснодушные идиоты уже и спрашивать перестали. Надоело им. Понимаю.    

В итоге, сегодня пресловутая "стругацкая гладкопись", бывшая некогда образцом текста, доступного любому умелому профи с нормально откалиброванным писательским аппаратом - недостижимый идеал. 

Переломить эту ситуацию может только читатель. 

Но читателю придется слегка напрячься. 

Ему надо перестать наконец-то пробегать текст глазами по диагонали, - а начать медленно и вдумчиво читать каждое печатное слово. 

Да-да, каждое слово в книжке про пыщь-пыщь и трах-тарарах. 

Поверьте, люди добрые, вас ждет куча поразительных открытий. 

Например, что вас в массовом порядке держат за лохов, да вы и были сущие лохи еще вчера. 

Но внезапно отдельные книжки про пыщь-пыщь - глубокие, многослойные, сложные. А книжки по рашку-говняшку, где жизнь одно страдание, и все герои такие-растакие драматические - просты, как лапоть.  

И наоборот. Что Солженицын был когда-то прекрасным ярким словесником, а лучшие тексты Улицкой вылизаны до блеска. Что Пелевин старался не ставить рядом двух слов на одну букву, а у Довлатова не было двух таких слов в одном предложении. 

И что вообще слово бывает живое и мертвое. Чудесная книжка есть с таким названием, раньше ее все знали.     

Попутно, надеюсь, вы вспомните, кто тут, на книжном рынке, главный, за кем право казнить и миловать, и что право это - очень большая ответственность. 

«Русский читатель, очевидно, еще полагает, что он сам по себе, а литература сама по себе. Что литератор пописывает, а он, читатель, почитывает. Только и всего. Попробуйте сказать ему, что между ним и литературной профессией существует известная солидарность, — он взглянет на вас удивленными глазами».

Это говорил Салтыков-Щедрин сто тридцать четыре года назад. 

Он - знал.  

Поверьте ему, а?  

Сейчас на подходе новое поколение читателей; оно внушаемо и потому уязвимо. Оно слегка приподнимет рынок, и тогда за умы молодых людей развернется нешуточная борьба. Отделы маркетинга и "авторитетные литературные институции", самозародившиеся по большей части из грязного белья, начнут пичкать его - поколение ваших детей, - модной чушью, назначенной модной по черт знает каким критериям, но уж точно не за качественное русское слово.

И вы никак не сможете помочь своим детям.

Потому что поленились когда-то научиться читать медленно и различать, глядя в книгу, сущую ерунду - "как это сделано".

Где слово живое, а где мертвое.