"Экзамен на бессмертие" Константина Воробьева

У произведений русского советского писателя Константина Дмитриевича Воробьева была очень непростая судьба. При жизни автора их печатали либо после яростной защиты кого-то масштаба А. Твардовского, либо вообще не печатали. Еще бы – боевой лейтенант, партизан и беглый военнопленный говорил то, что думал, прямо и безо всяких обиняков, называя черное – черным, а белое - белым. Сам побывав в рядах юных курсантиков МВОКУ, брошенных в огонь зимой 1941 года, Воробьев описал все, что видел, чувствовал, буквально и ничего не лакируя и не прилизывая. Именно поэтому книги «Убиты под Москвой», «Крик» и «Это мы, Господи» вызвали бурное негодование прикормленных партверхушкой критиков, шельмование и фактически «смерть автора», т.е. состояние, когда пишущий может писать только в стол, публикация ему не светит.

Экранизировали его произведения дважды – в 1983 и 1990. А после развала СССР о Воробьеве кинематографисты как будто забыли (говорю «как будто» – потому что у меня есть явное подозрение, что создатели «Подольских курсантов» и прочих новоделов не просто смотрели экранизации, а буквально списывали по сценам, разумеется, переиначивая те моменты, который нынешний зритель сочтет «не драйвовыми» и «скучно-казенными»).

Так вот, фильм «Экзамен на бессмертие» 1983 года режиссера Салтыкова – это некий сплав вышеупомянутых книг о судьбах тех самых курсантиков, чьими телами в буквальном смысле забили опасную брешь в обороне Москвы.

Начинается он с момента, когда рота под командованием капитана Рюмина располагается в деревеньке где-то под Волоколамском. Главный герой – лейтенант Алексей Воронов (в книге он Ястребов), молодой, ревностный боец, по приказу капитана выполняет те самые необходимые действия, без которых не будет нормального (относительно военного времени, конечно) быта. Например, ему поручено добыть бойцам валенки, а для этого нужно посетить местную кладовщицу Маринку и выдать ей расписку с предъявлением документов – тут все строго, чай не у себя дома.

Как поется в песне, «и стоило им встретиться глазами, судьба распорядилась, как всегда» - молодые люди чувствуют расположение друг к другу, а позднее симпатия плавно перетекает в любовь, тем более жаркую, что фронт все ближе, и кто там выживет – одному Богу ведомо. «Пропала я, так тебя люблю», - говорит честная милая Маринка, усаживаясь на колени суженого. Быт, любовь, пушки где-то вдалеке и почти не страшны – приятно смотреть, и как-то забывается даже, о чем кино.

Но проходит двадцать минут этой прифронтовой идиллии, и неотвратимо начинает вползать в душу истинный страх. В кадре – мертвые изможденные лица генерала, вышедшего из окружения и просящего прощения за то, что не сумел покончить с собой, и его солдат; грохот пушек ближе и громче; небо все тяжелее нависает над всеми героями, главными и второстепенными. 

Война пришла, ее притащили на крыльях немецкие самолеты, приволокли немецкие танки. Война пришла, и свою цену она спросит с каждого – ей плевать и на любовь, и на надежды, и на валенки. Она тварь та еще.

А у курсантиков против железных машин – лишь «капризные светки», то бишь самозарядные винтовки Токарева, одно противотанковое ружье и бутылки с горючим. Хотя нет, у курсантиков – молодость, горячность, понимание того, что поставлено на карту и того, что в конечном итоге потребует родная страна. И капитан Рюмин с физиономией матерого волка, медленно цедящий слова сквозь зубы, знающий точно – если он допустит в сердца подчиненных хоть каплю сомнения, не поможет и выучка. Страх за себя и инстинкт выживания сработают против команд, и от роты юнцов останутся рожки да ножки. И поэтому Рюмин строго запрещает принимать вырвавшихся из немецкого окружения солдат и слушать их рассказы. Лишнее это сейчас.

Пока Алеша и Марина договариваются вступить в брак в их общий день рождения, у Рюмина созревает решение: пойти на прорыв вражеского окружения и затем выйти на соединение с другими частями КА. Рота Рюмина получает боевое крещение, и одна из ярких сцен тут – то, как капитан топчет ногами наградные знаки, уже приготовленные нацистами к взятию Москвы.

То, что случается далее – нечто вроде длинного выстрела в сознание зрителя, после которого не остается ничего, кроме звенящей пустоты и сверкания белого, местами покрытого пятнами крови и копоти снега.

А парад 9 мая в финале, и марш, знаменующий победу, и торжественный голос за кадром… наверное, это была та нужная точка, без которой зритель остался бы со слишком уж разодранной душой.

На КП оценки не очень, но мне кажется, фильм просто прошел мимо массового зрителя, и его не успели оценить по достоинству. Если будет возможность, посмотрю и вторую киноверсию «Это мы, Господи».