Акульно-зефирный субботник по пересадке мандрагор (из цикла "Диалоги акульно-зефирных")

Краткое содержание: 
Смена горшка мандрагоре — дело тонкое. И громкое. Кроули использует старинную многократно апробированную методику, Азирафаэль же предпочитает идти в ногу со временем. 

____________________________________________________________________________

— РАСТИТЕ ЛУЧШЕ!!!

— Ох, дорогой мой,и вовсе незачем было так орать, я и в первый раз все отлично услышал.

— Нгк… Ангел, извини… Я же не на тебя!

— А оглушил меня.

— Потому что кто-то слишком тихо подкрадывается!

— Или же потому, что кто-то слишком громко орет. Совсем запугал бедную девочку.

— Кто еще тут бедный, ангел! И потом — она первая на меня орала!

— Конечно, орала, ведь бедняжку лишили любимого горшка… Несчастная кроха. еще бы ей не возмущаться. Ты бы еще и не так орал, если бы тебя вытащили из твоей любимой “бентли”!

— Ангел! Как можно сравнивать?! Моя машина —  не какой-то глупый горшок!

— Подозреваю, что относительно сравнительной ценности горшка и твоей машины мнение мандрагоры оказалось бы диаметрально противоположным твоему. А по поводу недопустимости  твоих методов воспитательного воздействия на несчастные растения я уже высказывался.

— Значит, им можно на меня орать, а мне и пикнуть в ответ ни-ни?! Ты бы слышал, как она орала!

— Я слышал, дорогой. Очень громко. Но это не повод и нам самим уподобляться растениям.

— Тебе легко говорить! На тебя так не орали!

— Почему не орали? Орали. Бедные девочки…

— Ты хочешь сказать, что уже пересаживал?

— Ну да.

— А почему я не слышал?

— Потому что орали они недолго. Бедные девочки, они так огорчались,  я просто не мог не поторопиться...

— Э-э-э… Стоп! “Девочки”? “Они”? Ты что, хочешь сказать, что пересадил всех?

— Ну… да.

— И при этом ты на них не кричал?

—  Ну… нет.

— Ангел!

— Ох, дорогой мой… Когда ты так надо мной нависаешь, да еще и прижимая к стенке...  я прямо-таки и не знаю…

— Ты заткнул этих мерзавок при помощи божественной благодати?

— Конечно же нет, это было бы неспортивно и против правил! И вовсе не обязательно было так грубо… Я сейчас не о том, что ты держишь меня обеими руками за лацканы пиджака, почти не ношеного, кстати, всего-то каких-то двести двадцать семь лет… и почти упираешься в мой нос своим. Я не об этом. Да.

— Значит, не скажешь?

— Не-а.

— Ну и не очень-то и хотелось! Если хочешь знать, мне и вообще не интересно!


***

— Колись, ангел!

— Кроули, ты меня пугаешь… Ты вообще уверен, что не перепутал меня с... допустим, кактусом?

— Колись!

— Эм… дорогой, похоже, я немного потерял путеводный канат твоих рассуждений... Твое “колись” имеет ту же этимологию, что и “втрескаться”?

— Ангел! Я хочу знать: как тебе это удалось?

— Что именно. мой дорогой? Если ты по поводу вчерашнего репертуара “бентли”, то уверяю тебя, что я тут совершенно...

— Как. Тебе. Удалось. Заткнуть. Мандрагоры.

— Ох… ты все еще…

— Да! Я. Все еще!

— Но со времени того субботника прошло уже две недели, я думал ты давно успокоился…

— Нет! То есть да. Я успокоился. Я вообще спокоен! Да я сроду не волновался! Это просто месяц такой, май, он предназначен для разного рода маеты, и я просто… Не важно! Я просто хочу знать: как тебе это удалось?

— Но зачем тебе? Нас тогда попросили помочь. Мы помогли, славно потрудились, даже устроили небольшое соревнование… в котором я, кстати, выиграл, помнишь? Но все уже в прошлом. Ты же не собираешься больше…

— Больше — нет.

— Ох.

— Двести сорок  шесть раз.

— За две недели?

— За две недели.

— ...

— Это больше, чем лет твоему пальто.

— Э-э-э... дорогой…

— И они всегда орали! Всегда! Независимо от того, как их пересаживали, насухую или с предварительным опрыскиванием самыми разными субстанциями вплоть до святой воды! Да! Я даже ею пробовал! Не делай такие глаза, я был в перчатках!

— Все равно это слишком рискованно с твоей стороны…

— И бесполезно, ангел: они все равно орут! Как оглашенные! Чем ты их затыкал? Ну чем?! Я все перепробовал, чем можно было бы заткнуть и склеить им их поганые громко вопящие рты! Карамельного яблока хватает на пятнадцать секунд, самых липких и тягучих ирисок из серии “прощай-зубы” — в лучшем случае на двадцать. Патентованная тянучка Уизли работала полминуты, но ее и от пальцев не отдерешь. Тот унылый профессор зельеварения, ну помнишь, со шрамом на шее… он сначала обещал помощь в снадобьях по любой придуманной мною рецептуре и в кратчайшие сроки, а теперь от меня шарахается, не догонишь! И шустрый ведь такой! Кто бы мог подумать, в его-то годы... Что ты применял, ангел?

— Ну, дорогой мой… Могу только сказать, что ты пошел не тем путем. Ты разве не заметил, что тамошние маги несколько… э-э-э, старомодны? Все эти мантии, цилиндры, туфли восемнадцатого века...

— Мне казалось, что поначалу они именно этим тебе и нравились.

— Ну… в какой-то мере и да, но всему же есть границы! Нельзя же отрицать прогресс только потому, что тебе не нравится форма подошвы  у ламбертенов!

— Ты сейчас говоришь о лабутенах, ангел?

— Я сейчас говорю о прогрессе, и не надо придираться!

— Хорошо. Не буду. Видишь, какой я сегодня покладистый? Куда покладешь, там и буду. Но ты обещал подсказку!

— Это она и есть.

— Лабутены?

— Прогресс, мой дорогой мальчик, прогресс! Для усмирения мандрагор я использовал одно из многочисленных и воистину гениальных изобретений человеческого разума.

— Я весь внимание!

— Конец подсказки.

— Ангел…

— Да, мой дорогой?

— Ты настоящий ублюдок, ты знаешь?

— Знаю, мой дорогой. Но тебе ведь именно это во мне и нравится, не так ли?

— Нгк.


***

— Хорошо, ангел. Твоя взяла.

— Приятно слышать такое от врага рода человеческого. Но хотелось бы уточнить: какая такая “моя” и что именно она взяла?

— Все, ангел!  Баста. Амба. Кранты. Финита ля комедия. Трындец и маленький северный пушной зверек.

— Хм… Кроули, вынужден признаться, что, хоть каждое из произнесенных тобой слов и имеет определенный смысл по отдельности, но все вместе они...

— Я сдаюсь. Целиком и полностью отдаю себя на милость победителя.

— О-у… Ты предлагаешь новую ролевую игру?

— Ангел, нет! Я не о том!

— Жаль. Звучало… интригующе. Но если ты против...

— То есть не в том смысле! Я не против, если ты не против!  А… хм... ты не против?

— А почему я должен быть против? Демон, сдавшийся на милость всепобеждающего Господнего Воина — это… традиционно. Где-то даже канонично.

— Что… прямо сейчас?

— А зачем откладывать такое благое деяние?

— О Гос-с-с… С-с-сат… кто-нибудь!

— Ты ведь не против, мой дорогой?

— Нет! То есть да! То есть...Азирафаэль!!!

— Что?

— Как ты это сделал?

— Э-э-э… Что?

— Нет-нет-нет, ангел! Ты только не подумай! Я вовсе не против, я очень-очень даже за! Только… Пожалуйста!  Я ведь уже сдался! Чем ты ее заткнул? Что это за изобретение человеческого прогресса, которое может заставить замолчать даже такую тварь, склонную вопить по любому поводу?!

.— Ох…. Ну ладно, ты умеешь быть убедительным. Вот.

— Что…

— Да.

— Этим?

— Да.

Пауза.

— Ангел… ты издеваешься?

— Нет.

— Но это же…

— Соска.

— Соска! С-с-соска, М-м-мать нашу…

— Не богохульствуй, мой дорогой.

— Соска!

— Я всегда утверждал, что нет предела человеческому гению, и изобретение соски-пустышки служит далеко не лишним тому подтверждением.

— С-с-с…

— Великолепное изобретение, способное умиротворить даже вопящую мандрагору.