Просили ещё романтики

(Страсти накаляются...)

- Плесни мне, пожалуйста, - попросила Ванда Рира. 

Сегодня у них был день благодушного перемирия. Ванда не учила Рира жизни, а он не лез к ней в лифчик.

- Начинается... - наполняя протянутый стакан, весело сказал Рир. - Сначала эль. Потом самогон. Добром это не закончится… 

- Я замерзла!

- Так прошли в баню. Зову же!

Ванда сдалась, они ушли и пробыли в парилке так долго, что Тигиль отправился их проверить.

- Все в порядке, - вернувшись, доложил он. - Заняты! 

Почуяв, что все веселье утекает к другим, Ричка грациозно встала и тоже принялась раздеваться. Прямо при всех. Купальник был уже на ней. Поэтому она легко выскользнула из юбки, стянула лосины и, наконец, медленно сняла кофточку.  Вот же стерва! Надо будет поучиться таким фокусам. Купальник у нее был правильный - тряпочка внизу и две тряпочки сверху, специально на размер меньше, чтобы ее красивая грудь казалось еще больше. Ричка училась на третьем курсе, как и Колич. Ей было семнадцать. Нам с Вандой она казалось старой, а ребятам - опытной. Принципиально разный подход.

Ричка подошла к Эмилю, который пялилися на нее, чего уж врать? Все на нее пялились. И девочки, и мальчики. 

Она подошла и просто, как само собой разумеющееся, взяла его за руку и так же просто, уверенно, напирая лишь слегка, самую толику, сказала:

- Пошли греться! Выгоним их заодно. Риру только волю дай.

И Эмиль пошел. Я глазам своим не поверила. Хотя что уж? А кто бы не пошел? Попка у нее торчала кругленькая, как приклеенная, ножки стройные, и эти рыжие волосы до плеч. Пошел как миленький.

Ричка постучала в дверь и громко, чтобы все слышали, сказала в баню:

- Время поцелуев истекло. Другие тоже хотят. 

Уши мои горели. Хорошо, что они были закрыты волосами, хорошо, что у меня в руках был стакан, и хорошо, что рядом был Эрик. Впрочем, Эрик тоже был удивлен. Про такое выражения лица, какое появилось у него, говорят - челюсть упала. 

- Смотри-ка что самогон животворящий делает...  - восхищенно обратился он к Дрошу. - Налей-ка мне еще! 

Они выпили, поговорили о чем-то недолго, и Эрик подсел ко мне. 

- Давай так! Погреемся, а потом я спою. Идет?

Я улыбнулась. Ну как он так умеет? Раз, и на душе тепло. И все равно, что происходит, когда он так говорит и так смотрит.

Эмиль и Ричка вернулись довольно быстро. Я старалась не смотреть им в глаза, ни ей, ни тем более ему. Словно вот их нет. И словно мне все равно от слова совсем. Я сбросила плащ на скамейку. Не буду я ничему учиться. Не хочу двигаться кошечкой и хватать мальчика за руку. Пусть сами.

Я пошла в баню и Эрик пошел за мной. Эмиль не знал, что у нас договорено, поэтому вышло красиво. Вот так пусть и будет. 

Больше не было страшно. То ли алкоголь, то ли Эмиль с Ричкой сбили сомнения с моей души, точно пену с эля. За руки мы уже держались, на коленях у него я уже сидела. Если он меня поцелует, разве же я смогу отказать?

Мы сели рядом, коснулись бедрами.

-Ты холодная, как лягушка, - сказал он тихо, подумал и выдохнул. - И очень красивая... 

Он меня обнял. Положил руку на плечо, прижал к себе и поцеловал. В щечку. Просто в щечку, как маленький. Я повернулась к нему, вполне готовая сама поцеловать его в губы, эти прекрасные губы, яркие, живые, разговорчивые, любящие смеяться, умеющие дуться, желанные губы, которые мне снились с самого декабря. Я посмотрела на Эрика и почуяла, что он боится. Не целоваться. Нет. Боится сделать что-то неправильно. Что он отлично осознают свое неумение держать дистанцию. Что все, происходящее сейчас, по-настоящему важно для него.

И тогда испугалась я. Поняла, если поцелую его - выбор будет сделан. А если не поцелую - разобью ему сердце. 

Я вдруг почувствовала себя взрослой, будто женское подсознательное заговорило со мной из глубины веков. 

Я обняла его за шею, прижалась носом к его щеке. 

- Ты боишься что ли? - прошептал он.

- Нет, просто ты мне очень дорог. Чтобы вот так все... 

И я погладила его по кудрявым волосам. Ладони стало щекотно, я погладила снова. Он понял мой ответ по-своему. Обнял второй рукой и снова поцеловал в щеку, а потом за ухо. Ох, как же я таяла. Как же мне было приятно. Руки его держали меня очень крепко, словно он опасался, что я ускользну. Губы его были жадные, глупые. Но он с ними сладил, договорился. Поцеловал ещё раз в шею и отпрянул, погладил меня по руке.

- Все в порядке?

- Еще бы! Я даже сказать ничего не могу...

- И не надо. Подкинем парку?

- Давай!

Он весело расставил длинные ноги в поисках ковшика, нашарил его на полу. Я смотрела на его плечи - костистые, нежные, мальчишеские, белая кожа, позвонки на шее, кудри... Поднялся пар и все потерялось из виду, осталась только его рука, я ее чувствовала на своем плече. Не на талии, не на бедре, ни на каком другом неприличном месте, просто на плече. Я так его любила, что дышала с трудом. 

А потом он пел.