Морозов С.Д. «Сиделец в кабаке более офицера получает» Офицерский корпус России на рубеже XIX-XX вв.

Отечественная историография специально не занималась исследованием демографического, социального и национального состава российского офицерства дореволюционного периода. В работах П.А. Зайончковского, Л.Г. Бескровного, А.Г. Кавтарадзе{1}, посвященных русской армии, содержатся некоторые сведения по численности и составу офицерского корпуса; имеются они также и в монографиях П.А. Зайончковского{2} о государственном аппарате России. Кроме того, публикации А.П. Корелина, Л.К. Ермана, В.Р. Лейкиной-Свирской и других{3} дают нам определенные количественные данные о военной интеллигенции. Однако они не полны и не всегда сопоставимы, к тому же отдельные аспекты проблемы в них полностью отсутствуют.

На рубеже XIX-XX вв. численность генералов и офицеров регулярных войск составляла около 40 тыс. человек. Количество офицеров, состоявших на действительной службе в казачьих войсках, за 20 лет увеличилось почти вдвое: в 1881 году – 2174, в 1886-м – 2242, в 1891-м -2591, в 1896-м – 3670 и в 1900-м – 3495 человек. К началу 1908 года в русской армии служило 44 800 офицеров (без казаков -4- – 42 906), в том числе 1300 генералов, 7811 штаб-офицеров и 35 689 обер-офицеров. В среднем один офицер приходился на 24 солдата. После некоторого спада число офицеров вновь стало возрастать: в 1910 году их было 42 238 человек, включая 940 генералов, 6266 штаб-офицеров, 35 032 обер-офицера; в 1911-м соответственно насчитывалось 47 166, 1286, 8083, 37 797; в 1912-м – 48615, 1299, 8340, 38976{4}.

Строевые и нестроевые офицерские должности соотносились как 5:1, в том числе генералы – 0,7:1, штаб-офицеры – 1,5:1, обер-офицеры – 9:1, но в целом с учетом хозяйственных должностей в строевых частях это соотношение приближалось к 3:1.

Следует отметить и то обстоятельство, что штатный состав отличался от списочного. С одной стороны, существовал некомплект обер-офицеров; с другой – ряд генералов и штаб-офицеров занимали должности вне штата офицерских должностей военного ведомства. К тому же имелось еще 1645 офицеров Отдельного корпуса пограничной стражи, в их числе 27 генералов, 280 штаб-офицеров и 1338 обер-офицеров; 997 офицеров было в Отдельном корпусе жандармов, из них 35 генералов, 407 штаб-офицеров и 555 обер-офицеров; кроме того, почти 200 офицеров служили в Управлении казачьих войск.

Главными причинами перемещения офицеров в российской армии в конце XIX века и вплоть до 1914 года были выход в отставку, зачисление в запас и переход в другие ведомства. Соотношение между причинами убыли офицеров показывают следующие данные: в 1897 году вышли в отставку 598 человек, зачислены в запас – 783 человека, перешли в другие ведомства – 190; в 1898-м соответственно – 559, 710, 174; в 1899-м – 675, 503, 175; в 1900-м – 565, 840, 201; в 1901-м – 527, 488, 223; в 1902-м – 791, 623, 359 человек{5}.

Увольнение в запас было характерным для обер-офицеров, которые не могли уйти в отставку из-за недостаточной выслуги лет для пенсии. Доля генералов и штаб-офицеров среди вышедших в отставку -5- была все эти годы примерно одинаковой и составляла 15-20 проц., но она в 3 раза превышала аналогичный показатель среди обер-офицеров. Так, в 1907 году из армии были отчислены 4454 офицера, из них вышли в отставку 2631, в запас - 856, перешли в другие ведомства 246, были уволены по суду 65, умерли 656. Причем в отставку вышли 15 проц. генералов, 13 проц. штаб-офицеров и 5 проц. обер-офицеров{6}. Что же касается перехода в другие ведомства, то речь идет прежде всего о Министерстве финансов, которому подчинялась пограничная стража, и о Министерстве внутренних дел, в ведении которого находились Отдельный корпус жандармов и полиция.

Что касается пополнения армии офицерами, то в начале XX века лишь небольшое число лиц сдавало экзамен по программе военно-учебных заведений. Основная масса будущих офицеров проходила подготовку в военных училищах. Так, из 2585 прибывших в армию офицеров в 1907 году впервые были произведены 2259, возвратились из отставки 34, из запаса - 264, перешли из других ведомств – 31 человек. Перед первой мировой войной пополнение офицерского состава отражают следующие данные: в 1910 году вышли из военных училищ 2642 человека, по экзамену – 52, из отставки – 72, из запаса – 238, из других ведомств – 581, из военных чиновников – 18, из разжалованных – 2, из иностранных армий – 22, итого 3627; в 1912 году соответственно – 2520, 80, 54, 304, 539, 25, 6, 0, 3528{7}.

До конца XIX века ограничений по возрасту практически не существовало. Однако уже со второй половины столетия с развитием системы военно-учебных заведений в ходе осуществления военной реформы производство в офицеры было упорядочено. В результате замедления процесса чинопроизводства офицерский корпус заметно постарел. Это объясняется главным образом тем, что служба для абсолютного большинства офицеров становилась единственным источником существования.

Срок службы обер-офицеров составлял, как правило, 25–30 лет, командиров рот в армейской пехоте - около 10 лёт, к тому же в этом роде войск свыше 65 проц. капитанов выходили в отставку в возрасте старше 50 лет, не получив очередного чина подполковника. В конце XIX века, к примеру, средний возраст офицеров в пехоте был: для полковников – 50 лет, подполковников – 45, капитанов – 40, поручиков – 30, подпоручиков – 25. Правда, встречались единичные случаи, когда полковник был в возрасте 35 лет, а поручик – 55. В последнем чине полковники служили в среднем 10-15 лет, подполковники – 7-10, капитаны – 12-15, штабс-капитаны – 10-12, поручики – 8-10 и подпоручики – 4-5 лет.

В первые годы XX столетия из общего числа строевых капитанов пехоты, многие из которых были командирами рот, 2 проц. находились в возрасте 25-35 лет, 20 проц. – 35-40, 40 проц. – 40-45, 28 проц. – 45-50 и 10 проц. – 50-60 лет, из них моложе 30 лет было 5 человек, а старше 55 – 3 человека. Из ротмистров армейской кавалерии 4 проц. командиров эскадронов имели возраст 30-35 лет, 42 проц. – 35-40, 42 проц. – 40-45, 11 проц. – 45-50 и 1 проц. – свыше 50 лет{8}. Следует отметить, что командование эскадроном зачастую продолжалось 10-12 лет. Это меньше, чем в пехоте командование ротой.

Среди командиров полков возрастной состав значительно колебался. Это зависело от того, в каких родах войск они раньше служили: офицеры армии становились во главе полка в 45-50 лет, а то и старше, а гвардейцы, перешедшие в армию, несколько раньше; офицеры Генерального штаба назначались на эту должность в возрасте до 45 лет.

В начале XX века средний возраст полковников был 50 лет, генерал-майоров -55, генерал-лейтенантов - 62, полных генералов - 70. При этом средний возраст начальников дивизий составлял 60 лет, однако среди 49 лиц этой категории моложе 45 лет был 1, в возрасте 50-56 лет – 9 человек, 55-60 лет – 20, 60-65 лет – 14 и 65 -70 лет – 2 человека. Средний возраст командиров корпусов составлял 60 лет; из 28 занимавших эту должность моложе 55 лет был 1, 55-60 лет – 8, 60-65 лет – 14, 65 - 70 лет – 4 и старше 75 лет – 1. Средний возраст командующих войсками военных округов составлял 65 лет.

В 1899 году был введен возрастной ценз, предусматривавший предельный возраст для командира части - 58 лет, начальника дивизии - 63 года и командирa -6- корпуса - 67 лет{9}. В связи с этим возраст высших и старших офицеров немного снизился; к тому же после окончания русско-японской войны многие из них были отправлены в отставку.

В годы, предшествовавшие первой мировой войне, российское офицерство значительно помолодело. Самый молодой состав был в инженерных войсках: до 30 лет – 60 проц., старше 50 лет – 4 проц.; затем шла кавалерия: соответственно 47 и 6 проц.; далее казачьи войска: 45 и 7 проц.; наиболее старый состав был в артиллерии: 47 и 8 проц.; пехота занимала промежуточное положение: 60 и 7 проц.{10}.

Семейное положение российского офицера на рубеже XIX-XX вв. было напрямую связано с условиями его службы, материальным положением и бытом. В это время процент женатых офицеров несколько поднялся, видимо, в силу того, что войны были редки, а условия жизни в местах дислокации воинских частей становились более благоприятными. Однако вплоть до конца XIX века жалованье офицеров не повышалось, а с ростом цен уровень их жизни начал понижаться. Следует иметь в виду, что к этому времени большинство офицерских жен происходили из таких же служилых семей скромного достатка, как и сами офицеры, а очень многие были сестрами и дочерьми их товарищей по полку.

Правительство и руководители военного ведомства понимали: нельзя допускать, чтобы молодой офицер при обзаведении семьей впадал в крайнюю бедность, мешающую вести образ жизни, достойный его общественного положения. Поэтому рядом нормативных актов 1881, 1887, 1901-1906 гг. были введены некоторые ограничения на вступление в брак офицеров, находившихся на службе. Во-первых, офицерам запрещалось жениться ранее 23 лет; во-вторых, до 28 лет они должны были получать разрешение на брак от своего командования и только при условии представления гарантии имущественного обеспечения (реверса), принадлежащего офицеру, его невесте или им обоим. Это правило распространялось практически на всех младших офицеров вплоть до командира роты, а исключение делаюсь лишь для некоторых категорий, в том числе для военных чиновников и врачей{11}

Среди генералов и полковников, по данным на начало XX века, не были женаты около 15-20 проц.; вместе с тем женатые и вдовые среди лиц этой категории имели среднее количество детей: полные генералы – 3,3, генерал-лейтенанты – 2,8, генерал-майоры – 2,6, полковники – 2,8 ребенка.

За годы, предшествующие первой мировой войне, ситуация с семейным положением офицерского состава заметно изменилась: около 70 проц. всех офицеров были женатыми (сравним: в середине XIX века в браке состояло около 40 проц. офицеров, во второй половине XIX века – свыше 45 проц.). Таким образом, доля семейных офицеров увеличилась почти вдвое.

До 1913 года наибольший процент семейных офицеров был в пехоте, затем в артиллерии, в инженерных войсках и наименьший - в кавалерии. Причем разрыв между двумя первыми и двумя последними группами был довольно велик – 12-15 проц. Это вызвано в значительной мере тем, что в инженерных войсках и кавалерии был более молодой состав офицеров. Кроме того, из таких родов войск чаще уходили на гражданскую службу, и многие офицеры, собиравшиеся жениться, откладывали брак до поступления в другое ведомство{12}. Но в целом офицерство продолжало оставаться наиболее «безбрачной» группой населения в социальной структуре российского общества того времени.

Как правило, под социальным составом офицеров понимается их социальное происхождение, и знак равенства между этими понятиями даже в специальной литературе породил путаницу и вызвал ошибочные утверждения. Российский офицер по своему положению был дворянином, так как личное дворянство приобреталось с первым офицерским званием, для приобретения же потомственного надо было дослужиться до более высоких чинов. Состав офицеров по происхождению в разных полках мог значительно отличаться. Кроме того, во второй половине XIX века офицерство все больше начинает пополняться выходцами из непривилегированных сословий, -7- доля потомственных дворян стремительно понижается. Этот процесс усилился после принятия закона о всеобщей воинской повинности и расширения сети военно-учебных заведений, которые давали армии выпускников недворянского происхождения.

Среди всего состава воспитанников военно-учебных заведений – на январь 1897 года их было 17 123 человека – потомственных дворян насчитывалось 8930 человек, или 52 проц. Доля выходцев из потомственных дворян среди всего офицерского корпуса российской армии в это время выглядела следующим образом: вес офицеры – 51 проц., генералы – 92 проц., штаб-офицеры – 70 проц., обер-офицеры – 46 проц.

Интересны также обобщенные данные о сословном происхождении офицеров, без учета служивших в военно-учебных заведениях и управлениях. Согласно этим данным в мае 1895 года из 31350 человек 15 938 человек, или 50,8 проц., были детьми потомственных дворян, 7133 (22,8 проц.) – детьми личных дворян, 1855 (5,9 проц.) – духовенства, 1761 (5,6 проц.) – почетных граждан, 581 (1,9 проц.) – купцов, 2199 (7 проц.) – мещан, 1839 (5,9 проц.) – крестьян, казаков, солдатских детей, 44 (0,1 проц.) - иностранных подданных.

В начале XX века и вплоть до первой мировой войны доля потомственных дворян в офицерском корпусе неуклонно падала, включая и гвардию (в среднем в армии представителей высшего сословия было около 40 проц.), что расценивалось правительством как нежелательная тенденция. Принимались меры по привлечению потомственных дворян в военно-учебные заведения, в результате их доля в офицерском составе несколько повысилась.

Впрочем, в высших слоях офицерства, среди генералов и полковников, доля потомственных дворян всегда была довольно высока. Так, в первые годы XX столетия среди полных генералов их было 98 проц., генерал-лейтенантов - 96 проц., генерал-майоров - 85 проц., полковников – 74 проц. Правда, представителей титулованной аристократии в их числе в это время было сравнительно немного. Среди всех генералов таковых имелось 71 человек (5 проц.): 25 князей, 23 графа и 23 барона, в том числе среди генерал-майоров – 23 человека (3 проц.), среди генералов-лейтенантов – 31 человек (8 проц.), среди полных генералов – 17 человек (13 проц.). Среди полковников их было 62 человека (2 проц.). По службе они продвигались несколько быстрее других офицеров в среднем на 3 года, но среди окончивших академии этой разницы практически не существовало. Титулованные офицеры достигали чина генерал-майора в среднем за 27 лет службы, нетитулованные – за 30 лет{13}.

Статистика показывает, что доля дворян, почетных граждан и духовенства имела тенденцию к снижению, а доля выходцев из бывших податных сословий – крестьян и мещан к росту и составляла -8- в 1910-1912 гг. около 30 проц. всех офицеров по родам войск.

В 1910 году в армейской и гвардейской пехоте выходцев из дворян было 44 проц., в казачьих войсках – 45 проц., железнодорожных войсках – 54 проц., инженерных войсках – 70 проц., артиллерии – 77 проц. и в кавалерии - 80 проц. Выходцев из крестьян и мешан к этому времени было довольно много. Среди наиболее массового отряда офицеров – пехоты, в том числе и гвардейской, в 1911-1912 гг. в обер-офицерских чинах их было около 40 проц., почти столько же, сколько и дворян, – около 42 проц.; в казачьих частях выходцы из податного сословия составляли среди обер-офицеров 38-40 проц., среди штаб-офицеров – 20-22 проц., тогда как дворян было соответственно 36-38 и 58-60 проц. Среди пехотных штаб-офицеров доля выходцев из податных сословий поднялась в эти годы до 18-20 проц.{14}.

Сведений о национально-этническом составе офицерского корпуса сохранилось очень мало, лишь иногда встречаются данные о родном языке офицера. Понятием, несколько проливающим свет на национальность, является вероисповедание; оно обязательно указывалось во всех документах.

На рубеже XIX-XX вв. большинство офицеров составляли русские, православные; доля немцев прибалтийских губерний оставалась довольно значительной, они являлись преимущественно лютеранами; польские дворяне-католики были также довольно широко представлены в российском офицерском корпусе. Офицеры армяно-григорианского вероисповедания – это преимущественно армяне; мусульманского – азербайджанцы, горцы Кавказа, часть татар и башкир; грузины, которых насчитывалось довольно много среди офицеров, были православными.

Следует отметить, что во второй половине XIX-начале XX века стали переходить в православие все большее число немцев и поляков, поэтому определить национальную принадлежность по вероисповеданию практически невозможно. Например, большинство протестантов – это немцы и шведы, а католики - поляки, но немало лиц этих национальностей и среди православных. Выявить истину в этом вопросе чрезвычайно сложно, гак как у многих русских офицеров от дальних предков сохранились немецкие фамилии; вместе с тем среди офицеров (с чисто немецкими не только фамилиями, но именами и отчествами), которые являлись этническими немцами, было много православных. Так, среди всех офицеров с немецкими только фамилиями православных оказалось около 75 проц., а с немецкими фамилиями, именами и отчествами – до 40 проц.

Необходимо подчеркнуть, что быстрота карьеры у представителей различных конфессий отличалась незначительно, лишь у протестантов в среднем она была немного выше. Православные полные генералы получали первый генеральский чин в среднем за 21 год службы, протестанты – за 20, католики – за 22, мусульмане – данные отсутствуют, армяно-григориане -9- – за 23 года; генерал-лейтенанты соответственно – за 28, 27, 26, 37, 30 лет; генерал-майоры – за 30, 31, 30, 36, 35 лет; полковники – за 26, 25, 27, 28, 27 лет{15}.

Доля православного офицерства неуклонно возрастала за счет перехода в православие все большего числа представителей других конфессий. Очевидно, приобщение к русской, славянской культуре лиц других национальностей сказывалось в том, что они стали считать себя русскими по духу, обычаям, традициям, а это в свою очередь влияло на смену их религиозной ориентации.

Приведем данные по национально-этнической и конфессиональной принадлежности офицерства в канун первой мировой войны. Они мало различались по родам войск. Доля православных и русских наиболее высока была в артиллерии и инженерных войсках – 90-92 проц., ниже в пехоте – 85-87 проц. и в кавалерии – 80-82 проц.; в казачьих войсках – 96-98 проц.{16}. В офицерском корпусе в это время были широко представлены и другие народы Российской Империи.

Образовательный уровень российских офицеров на рубеже XIX-XX вв. был достаточно высок. Этому способствовала разветвленная сеть специальных военно-учебных заведений, открывшихся в результате проведения военной реформы во второй половине XIX века.

В 1896 году было много офицеров, окончивших военные училища: в гвардейской артиллерии – 100 проц., в гвардейской кавалерии – 95 проц., в гвардейской пехоте – 86 проц., в армейской артиллерии – 91 проц., в армейской пехоте – 19 проц., в инженерных войсках – 98 проц., в стрелковых частях – 44 проц., в резервной и крепостной пехоте значительно меньше – соответственно 11 и 8 проц. В 1898-1901 гг. доля окончивших военные училища поднялась с 51 до 61 проц., а окончивших юнкерские училища соответственно упала с 50 до 40 проц. Значительным было число генералов и старших офицеров, получивших образование в одной из военных академий. Среди полковников в начале XX века таких насчитывалось 775 человек, или 30 проц., в том числе Академию Генерального штаба окончили 343 человека, юридическую – 137, артиллерийскую – 118, инженерную – 177 человек.

Получение академического образования значительно убыстряло карьеру: если офицеры, не обучавшиеся в академии, получали чин полковника в среднем через 26 лет службы, то окончившие академию – через 20 лет, в том числе Академию Генерального штаба – через 19, юридическую – через 18, артиллерийскую и инженерную – через 22. В начале столетия среди генералов академии окончили 684 человека, или 50 проц., в том числе среди них окончили Академию Генерального штаба – 366, юридическую – 89, артиллерийскую – 129, инженерную – 100 человек; из полных генералов академическое образование имели 60 проц. Академии окончили около 60 проц. командующих войсками военных округов, свыше 50 проц. командиров корпусов и около 50 проц. начальников дивизий. Следует отметить, что большинство генералов получило многоуровневое военное образование: кадетский корпус, военное училище, академия. Кадетские корпуса (военные гимназии) окончили около 50 проц. полных генералов, около 60 проц. генерал-майоров и 75 проц. генерал-лейтенантов{17}.

Однако, имея неплохое образование, часть генералитета не имела достаточного строевого опыта: из 46 начальников дивизий не командовали ротами 22, батальонами – 14, полками – 8, бригадами – 13. Кроме того, большинство офицеров не имело боевого опыта: даже среди генералов в войнах участвовали лишь 60 проц., почти 50 проц. из них имели боевые отличия, около 10 проц. были ранены и около 10 проц. стали георгиевскими кавалерами; среди полковников участвовали в войнах около 52 проц.{18}.

Итак, ко времени первой мировой войны уровень военного образования российского офицерства приближался к оптимальному. К тому времени все юнкерские училища были преобразованы в военные училища, но в армии оставалось еще немало офицеров, окончивших только юнкерское училище.

Говоря о материальном положении российского офицерства на рубеже XIX-XX вв., следует иметь в виду то -10- обстоятельство, что если в XVIII–первой половине XIX вв. значительная часть офицеров имела земельную и другую собственность и жалованье не представляло для них единственного источника существования, то уже во второй половине XIX века положение резко изменилось. К сожалению, как в научной литературе, так и в популярных и публицистических изданиях встречаются утверждения, что до 1917 года якобы большинство офицеров были помещиками.

В указанный период среди всех потомственных дворян Российской Империи помещиками были менее 30 проц., а среди служивших - значительно меньше. Среди офицеров выходцы из потомственных дворян составляли около 50 проц. Таким образом, несложные подсчеты показывают, что среди всего офицерства помещиков могло быть около 10-12 проц.

В первые годы XX столетия только 15 проц. генерал-лейтенантов были помещиками, если учитывать и собственность их жен; 32-33 проц. полных генералов имели земельную собственность, а среди офицеров лишь единицы обладали какой-либо собственностью, за исключением, пожалуй, гвардейской кавалерии. Достаточно сказать, что среди армейской элиты – генерал-майоров и полковников Генерального штаба – не имели собственности 92 проц., в том числе среди генералов – 90 проц., полковников – 95 проц.; при этом среди генералов земельную собственность имели только 13 из 159 человек, или 8 проц., а еще у 4 человек, или у 2,5 проц., были собственные дома; среди полковников имели землю 12 из 283 человек, или 4 проц., и 3 человека, или 1 проц., имели собственные дома{19}.

Поэтому проблема жалованья для офицеров была важнейшей, определяющей их уровень жизни, бытовые условия и семейное положение.

В российской армии того времени существовали три основных вида выплат офицерам: жалованье (в зависимости от чина), столовые деньги (в зависимости от должности) и квартирные (в зависимости от чина, места расположения части и семейного положения). Кроме того, одной из форм материальной помощи являлись офицерские заемные капиталы, существовавшие на различных основаниях и дававшие возможность получить в долг деньги на льготных условиях. Они образовывались из вычетов офицерского жалованья и средств полка. Вычеты с процентами составляли собственность офицера, а остальные деньги – их общее достояние.

Однако основные оклады жалованья долгое время оставались практически неизменными, а с ростом цен в 80-90-х годах XIX века материальное положение офицеров все более ухудшалось. Помимо снижения абсолютного уровня жизни необходимо учитывать особенно резкое и заметное снижение уровня материального благосостояния офицеров относительно других социальных слоев и групп населения. Для сравнения назовем среднегодовую зарплату рабочих машиностроительных и механических заводов Санкт-Петербурга в 362 руб. и жалованье командира роты, составлявшее 366 руб.; жалованье же младшего офицера, подпоручика -11- , отставало от названной категории рабочих и равнялось 294 руб.

Учитывая и другие выплаты, подпоручик получал в месяц 39 руб. 75 коп., поручик – 41 руб. 25 коп., штабс-капитан – 43 руб. 50 коп., тогда как средний заработок петербургского мастерового в месяц колебался от 21 руб. 70 коп. до 60 руб. 90 коп.

Особенно велика была разница между окладами младших офицеров и генералитета за счет так называемых добавочных денег, получаемых обычно генералами и полковыми командирами, – соответственно 2400 и 1200 руб. в год. Надо отметить, однако, что в других ведомствах оклады были выше. В пограничной страже, подчиненной Министерству финансов, корнет имел помимо квартирных выплат обычный оклад в 857 руб., а усиленный – в 1083, поручик – соответственно 935 и 110) руб., ротмистр – соответственно 1158 и 1443 руб. Положенные офицерам с середины XIX века квартирные деньги давно уже не отвечали своему назначению из-за роста цен на жилье.

В конце XIX века годовое офицерское содержание в России, включая все виды выплат и взятое в среднем по всем родам войск, равнялось: полному генералу (командиру корпуса) – 10595 руб., генерал-лейтенанту (начальнику дивизии) – 6756 руб., генерал-майору (командиру бригады) – 4717 руб.. полковнику (командиру полка) – 4511 руб., подполковнику (командиру батальона) – 1830 руб., капитану (командиру роты) – 1332 руб., штабс-капитану (командиру роты) – 1305 руб., поручику - 695 руб., подпоручику – 677 руб.

В конце XIX века такое положение, когда, по выражению военного министра П.С. Ванновского, «сиделец в кабаке более офицера получает», было признано нетерпимым, и в июне 1899 года издан приказ о повышении жалованья и столовых денег строевым офицерам, причем в большей степени – младшим офицерам включительно до штабс-капитана. За год до этого были увеличены и суммы квартирных денег. Они распределялись по 8 разрядам в зависимости от местности и звания: для полных генералов – 500-2000 руб. в год, для генерал-лейтенантов – 400-1500 руб., для генерал-майоров – 300-1000 руб., для полковников – 250-800 руб., для остальных штаб-офицеров – 150-600 руб., для командиров рот – 100-400 руб. и для младших офицеров – 70-250 руб.{20}. В 1902 году было увеличено также содержание офицерам, находящимся на нестроевых должностях.

После повышения денежного содержания бытовые условия офицеров улучшились и до первой мировой войны оставались вполне удовлетворительными, хотя материальное положение офицера сравнительно с другими слоями общества уже никогда не было столь высоким, как прежде.

Первая мировая война внесла резкие перемены в офицерский корпус Российской Империи.

После проведенной мобилизации общая численность его превысила 81 тыс. человек, однако армия понесла огромные потери уже в самом начале войны, что сказалось на ее боеспособности. Между тем численность офицерского корпуса продолжала увеличиватьcя -12- . Если в октябре 1914 года она составляла 38 156 офицеров, или 100 проц. (1,4 человека на 100 солдат), то в январе 1915 года это соотношение стало следующим: соответственно 48 886, 128 проц. (1.4:100); в мае 1915-го – 52827, 139 проц. (1.3:100), в сентябре 1915-го – 58011, 152 проц. (1,5:100), в феврале 1916-го – 59432, 234 проц. (1,4:100), в июне 1916-го – 105797, 277 проц. (1,6:100), в ноябре 1916-го – 115201, 302 проц. (1,7:100){21}.

В марте 1917 года в действующей армии по списку числилось 190 623 офицерских чина, в том числе на Кавказском фронте – 12896, Румынском – 43114, Юго-Западном – 63293, Западном – 39104, Северном – 32216. Из этого количества в боевых частях находились 128206 человек командного состава, в то время как по штату полагалось 131277. Перепись действующей армии в октябре 1917 года показала 157 884 офицера налицо и в отпусках, из них 127 508 – в строевых частях, 4007 – вополчении, 26 258 - в тылу и 111 – в общественных организациях, включая Кавказский фронт – 15837, сухопутные войска Черноморского побережья - 1017, Румынский фронт - 42 116, Юго-Западный – 43207, Западный - 28 206, Северный – 27390{22}.

Российское офицерство несло огромные потери в ходе войны: смертность в результате боевых действий, от ран и болезней, пропавшие без вести, попавшие в плен и т. п. Число только убитых в бою в 1914 - 1917 гг. составило 71 298 человек. Несмотря на то что свыше 20 тыс. человек стали в строй после лазаретов, все же безвозвратные потери превысили довоенную численность офицерского корпуса. Почти весь кадровый офицерский состав выбыл из строя в первый год войны. Смертность в бою офицеров вместе с военными чиновниками и священниками, составившая 72 985 человек, по годам распределялась следующим образом: в 1914-1915 гг. – 45115, 1916-м – 19411, 1917-м – 8459{23}. К исходу войны многие пехотные полки насчитывали 1-2 кадровых офицеров; в меньшей степени пострадали кавалерия и артиллерия.

В ходе первой мировой войны приток в армию офицеров шел в колоссальных масштабах, превысив довоенный уровень в 6 - 7 раз и существенно изменив его демографический и прежде всего возрастной состав, а также социальную структуру. За неделю до войны раньше срока были произведены в офицеры 2831 выпускник военных училищ, с объявлением мобилизации в армию прибыли еще свыше 40 тыс. офицеров из отставки и запаса, с начала войны было сделано еще три выпуска из военных училищ подпоручиками, хотя и раньше срока, но с правами кадровых офицеров: в августе 1914 года – 350 человек в артиллерию, в октябре – 2500 в пехоту, в декабре – 455 в артиллерию и 99 в инженерные войска. Были выпущены почти все юнкера, поступившие в военные училища в 1913 году.

С сокращенным сроком обучения в дальнейшем стали выпускать только офицеров, правда, с чином прапорщика. Первый выпуск офицеров военного времени состоялся 1 декабря 1914 года, кроме того, офицеров готовили в специально -13- созданных школах прапорщиков. К маю 1917 года было подготовлено 172358 прапорщиков, в том числе окончивших ускоренные курсы при военных училищах и в Пажеском корпусе 63785, произведенных по экзамену при инженерных училищах по программе ускоренного курса 96, окончивших школы прапорщиков, комплектовавшиеся воспитанниками высших учебных заведений, 7429, окончивших обычные школы прапорщиков 81426, произведенных за боевые отличия, как с правами по образованию, так и без них, 11 494, произведенных на фронте и в тылу по представлению строевого командования лиц с высшим и средним образованием 8128. В мае–октябре 1917 года из военных училищ было выпущено 14700 прапорщиков, а из школ прапорщиков – 20115; за девять месяцев 1917 года военные училища подготовили 28 807 офицеров, а школы прапорщиков – свыше 40 тыс. С учетом произведенных в этот период на фронтах общее число подготовленных за войну прапорщиков составило свыше 220 тыс. человек{24}.

Основная масса выпускников школ прапорщиков и ускоренных курсов военных училищ периода войны были выходцами из крестьян и мещан, причем доля выходцев из низов с каждым годом увеличивалась. Значительное число прапорщиков готовилось непосредственно на фронте из солдат и унтер-офицеров.

В целом же из общего числа произведенных за войну в офицеры свыше 80 проц. происходило из крестьян и только 4-5 проц. – из дворян{25}. Эти цифры свидетельствуют, что на протяжении 1914-1917 гг. социальный состав офицерства изменился коренным образом: из относительно замкнутого, отмеченного чертами кастовости общественного слоя, ближе всего находившегося к привилегированному дворянству, оно превратилось в разношерстную социальную группу, значительную часть которой составили представители демократической интеллигенции и крестьян.

Что же касается довоенного офицерства, то приведенные статистические данные позволяют сделать следующие выводы. Во-первых, российский офицерский корпус, в XVIII-первой половине XIX века бывший почти исключительно дворянским, к 1914 году фактически стал всесословным. Как отмечалось в объемном историческом исследовании «Российские офицеры», опубликованном в «Военно-историческом журнале» в 1994 году{26} (а затем изданном отдельной книгой), кадровыми офицерами к этому времени могли стать «и сыновья священника, купца, почетного гражданина, крестьянина, мещанина, ремесленника и рабочего»{27}. Причем выходец из низшего сословия не только мог стать офицером «теоретически, по закону, но и становился им фактически без каких-либо затруднений»{28}.

Во-вторых, как справедливо отмечается в том же исследовании, офицерская среда имела «определенный уровень воспитанности, общего развития, моральных понятий, внешних манер и правил поведения»{29}. В этом отношении дореволюционное российское офицерство могло бы служить образцом для нынешнего. Ни в коей мере не идеализируя его образ, следует помнить, что «офицерство не разрешало офицеру спускаться ниже установленного уровня и посещать общество с низким уровнем. И офицерство не дозволяло людям низкого уровня соприкасаться с собою и тем более проникать в свою среду. В этом отношении офицерство было более строгим, чем, скажем, среда помещиков или патриархальных купцов. И эта строгость имела веское основание: для боя полк должен был быть воинским братством, а ради этого офицерская семья полка должна была быть в полном смысле слова семьей, в которой все одинаково мыслят, чувствуют и действуют и притом – не только в строю и на службе, но и вне казармы, в частной жизни, в семейной своей жизни...»{30}. Думается, выработка и реализация комплекса мероприятий, направленных на то, чтобы поднять престиж офицера, уровень его морально-этических и нравственных представлений на некогда взятую высоту, должны стать важным направлением проводимой ныне военной реформы. А предпосылкой тому явилось бы поднятие материального положения офицера до уровня, соответствующего его общественному предназначению и достоинству. Ведь если государство заботится о благосостоянии военных кадров недостаточно, если офицерская -14- семья впадает в крайнюю бедность - неизбежно начинаются чрезвычайно опасные процессы деградации военного сословия, стирания в его сознании высоких представлений о чести и долге, активного участия его в деятельности политических партий и движений, б том числе самой радикальной направленности.

Примечания:

{1} Зайончковский П. А. Самодержавие и русская армия на рубеже XIX-XX столетий. 1881-1903. М.: Мысль, 1973; он же. Офицерский корпус русской армии перед первой мировой зонной // Вопросы истории. 1981. № 4; Бескровный Л.Г. Русская армия и флот в XIX веке. М : Наука, 1973; он же. Армия и флот России в начале XX в.: Очерки военно-экономического потенциала. М.: Наука, 1986; Кавтарадзе А.Г. Военные специалисты на службе Республики Советов. 1917-1920 гг. М: Наука, 1988.

{2} Зайончковский П.А. Российское самодержавие в конце XIX в. М.: Наука, 1970; он же. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. М.: Наука, 1978.

{3} Корелин А.П. Дворянство в пореформенной России, 1861-1904 гг. М.: Наука, 1979; Ерман Л.К. Интеллигенция в первой русской революции. М.: Мысль, 1966; Лейкина-Свирская B.Р. Интеллигенция в России во второй половине XIX века. М.: Мысль, 1971; она же. Русская интеллигенция в 1900-1917 годах. М.: Мысль, 1981 и др.

{4} Подсчитано по: Исторический очерк деятельности военного управления в России в первое двадцатипятилетие благополучного царствования государя императора Александра Николаевича (1855-1880 гг.). СПб.: Тип. Военного министерства, 1879. Т.3. Прил. 38; 1881. Т. 5. Прил. 82; Военно-статистический сборник армии за 1910 г. СПб.: Тип. Военного министерства, 1911. С.39; то же за 1911 г. СПб.: Тип. Военного министерства, 1912. C. 54-55; тоже за 1912 г. СПб.: Тип. Военного министерства, 1914. С. 54-55; Режепо П.А. Офицерский вопрос. СПб.: Тип. Генерального штаба, 1909. С. 4-6.

{5} Подсчитано по: Столетие Военного министерства, 1802 - 1902. СПб.: Тип. Военного министерства, 1912. Т. 4. Ч. 3. Кн. 1. С.70, 73,

{6} Подсчитано по: Военно-статистический ежегодник армии за 1910 г. С. 306-307; то же на 1911 г. С. 360 - 361; то же за 1912 г. С. 172 -173; Режепо П.А. Офицерский вопрос. С.13-15.

{7} Подсчитано по: Столетие Военного министерства. Т. 4. Ч. 3. Кн. 1. С. 70, 73, 80; Военно-статистический ежегодник армии за 1910 г. С.111; то же за 1911 г. С. 88; то же за 1912 г. С. 88; Режепо П. А. Офицерский вопрос. С.27.

{8} См.: примеч. 10.

{9} Подсчитано по: Режепо П.А. Статистика полковников. СПб.: Тип. Генерального штаба, 1905. С. 10, 25; он же. Статистика генералов. СПб.: Тип. Генерального штаба, 1903. С. 6, 9.

{10} Подсчитано по: Военно-статистический ежегодник армии за 1910 г. С.173, 199, 225; то же за 1911 г. С.173, 177, 215, 241, 266; то же за 1912 г. С.229, 233, 271, 296-297, 322.

{11} См.: Исторический очерк деятельности военного управления в России... Т. 4. С.535; Свод военных постановлений 1869 г. СПб.: Тип. Военного министерства, 1907. Кн. VII. Ст.954-961. С.221-222.

{12} Подсчитано по: Военно-статистический ежегодник армии за 1910 г. С. 172, 198, 224; то же за 1911 г. С. 173, 177, 214, 266; то же за 1912 г. С. 229, 233, 270, 322; Режепо П.А. Статистика генералов. С. 26; он же. Статистика полковников. С. 27.

{13} Там же.

{14} Там же.

{15} Подсчитано по: Режепо П.А. Статистика полковников. С. 19 - 20; он же. Статистика генералов. С. 20-21.

{16} Подсчитано по: Военно-статистический ежегодник армии за 1910 г. С. 173, 199, 225; то же за 1911 г. С. 174 -175, 178 -179, 215, 241, 267; то же за 1912 г. С. 230-231, 234-235,271, 297, 323.

{17} Там же.

{18} Подсчитано по: Режепо П.А. Статистика полковников. С.12-13; он же. Статистика генералов. С. 12-16, 23.

{19} Там же.

{20} Там же.

{21} См.: Кавтарадзе А.Г. Указ. соч. С.22-24.

{22} См.: Гаврилов Л.М. О численности русской армии в период Февральской революции // История СССР. 1964. № 2; Гаврилов Л.М., Кутузов В.В. Перепись русской армии 25 октября 1917 г. // История СССР. 1972. № 3.

{23} Подсчитано по: Россия в мировой войне 1914-1918 гг. в цифрах. М.: Тип. ЦСУ СССР, 1925. С.31.

{24} См.: Кавтарадзе А. Г. Указ. соч. С. 24-26.

{25} Там же. С. 27.

{26} См.: Воен.-истор. журнал. 1994. № 1-4. {27} Российские офицеры /Под ред. А. Б. Григорьева. М.: «Анкил»–»Воин», 1995. С. 10.

{28} Taм же.

{29} Там же. С. 14.

{30} Там же. С. 14- 15. -15-