Цитаты 6

Вчера было ха-ха, сегодня будет в основном мрачность с поводами для раздумий. Чисто для контраста. С самым массивным куском с цельнотянутой притчей под конец.

– Мы ненадолго с тобой, командир, – серьёзно сказал старшина гоблинов. – Ты себе место ищешь. А мы себе искать станем. Вдруг найдём? Вдруг есть где-то на свете место, где и гоблины будут жить в счастье?

– Война, может быть, и похожа на шахматы, но в жизни всё не так, – поправила его Шарлота, – в жизни на одной доске играют десять игроков, каждый против всех. Половина фигур делает ходы под доской, а некоторые фигуры из видимой половины сами становятся игроками.

– В небесах видны только признаки великих перемен и смены эпох, – значительно продолжал Флоренц. – Яркий Марс – не сегодня, а в последнее десятилетие, – предвещает волшебному миру бури и потрясения, но даже в этом случае небо не говорит нам, кто из людей станет его причиной. Возможно, кстати, что мы поймем смысл этих знаков только спустя десять лет после того, как события произойдут.

– Или после того, как вы узнаете про Холодную войну и Карибский кризис, – с издевкой заметил я, и Флоренц снова недоуменно на меня посмотрел. На этот раз, впрочем, это был запланированный эффект, поскольку лекции по астрологии мне были не по нутру еще в школе, а в данный момент они были еще и не ко времени, ибо Локхарт на траве уже начинал шевелиться и приходить в себя.

– Я не верю астрологам, потому что я верю в свободу воли, – резко и четко произнес я. – Если судьбы мира, пусть даже на год вперед, записаны на скрижалях, и я, и вы не более чем марионетки. Если я дам вам выбор: быть говорящей куклой, верно предсказывающей будущее, или свободным человеком, готовым достойно встретить свою судьбу, что вы выберете: рабство звезд или свободу неизвестности?

– Я говорю о великих событиях, о поворотах истории... – растерянно ответил Флоренц, который явно не ожидал от меня такого отпора. Вероятно, раньше он сталкивался только с псевдо-скептиками, которые прикрывали свою лень и нежелание разобраться слепой верой в другие авторитеты, такие как авторитет науки или церкви.

– Повороты истории тоже совершаются людьми, – оборвал я. – Невозможно быть свободным в мелочах, но быть несвободным в главном. Это свобода узника Азкабана. Впрочем, я принесу вам завтра переписку Лютера и Эразма, чтобы не повторять старые аргументы. Вы читаете на латыни?

Флоренц ошарашенно кивнул в ответ.

Мы можем бесконечно рассуждать о героях. Мол мы бы на их месте были бы точно умнее, осторожнее. Вот мы бы не полезли, не рисковали... Вот у нас бы точно получилось все по уму. Ерунда. "Вот у нас" бы точно не получилось. Можно долго плеваться насчет недостатков спасителей мира, но это не отменят того маленького факта, что будь они чуточку эгоистичнее (умнее, осторожнее...) мир бы давно полетел ко всем чертям, любезно направленный всеми этими умными и логичными политиканами и манипуляторами. Герои не нужны только тогда, когда все люди, или там шинигами, являются просто образцам добродетелей, радеющих за общее благополучие. Но обязательно найдется кто-то, кто решит потянуть одеяло на себя. Немного, самый краешек, просто для более комфортной жизни. Но так думают почти все. Поэтму всегда нужен тот, кто соберет все шишки, латая трещащий по швам, как лоскутное одеяло, мир.

Можно бесконечно рассуждать о героях. С иронией наблюдать за их наивными попыткам сделать мир лучше. Вот мы бы на их месте... Да? Я бы никогда не хотела окааться на его месте. Знаете, с самого начала, я тоже так думала: импульсивный рыжий придурок, комплекс спасателя не дремлет... Но я бы не смогла спасти мир вместо него. Я бы не смогла пожертвовать чем-то мне дорогим ради абстрактной толпы и интриганов, которые с радостью перекладывают ответственность на чьи-то плечи. Глупо и наивно. Но... Когда я думаю об этом, меня просто восхищает его сила духа. Что ж, если для этого нужно остаться для окружающих "наивным идиотом", то не будем разбивать эту маску. Тем более, что он и сам еще не понял, насколько он повзрослел.

– Ребята, давайте соберём ненужные вещи, которые лежат во флигеле, и превратим их в игрушки, – предложил Карл.

Тапани и Матти побежали во флигель, даже Томас прикатил пару шариков и несколько резинок, которые стащил у детей.

– Понадобится много магии, чтобы превратить эту рухлядь в игрушки, – заметила Валери.

– Ничего, мы же тренировались на значках, – улыбнулся Карл.

Он поднял резинку Томаса, покрутил её в руках – и резинка превратилась в сияющий блёстками пончик. Пончик поднялся вверх и повис на одной из веток…

Скоро вся ёлка горела волшебными огнями. Там были и хрустальные рыбки, и весёлые осьминожки, и разноцветные снежинки, и пухлые шишки…

– Жаль, что всё это волшебство ненадолго… – вздохнула Валери, любуясь плодами своих трудов. – Эти игрушки могут жить только на ёлке, да и то лишь до наступления весны…

– Цветы тоже могут жить только в полях и только до наступления осени, но это делает их ещё более прекрасными, – ответил Карл, смотря куда-то вдаль.

– Да, ты прав!.. – легко согласилась Валери.

– Ну, мы пошли… – сказал Карл.

– Ты не останешься, чтобы увидеть, как они радуются? – тихо спросил Тапани.

– Если я останусь, они подумают, что чудеса происходят благодаря мне, – покачал головой юноша.

– Но ведь это правда…

– Нет… Чудеса происходят, потому что они умеют видеть чудеса…

– …нечестно. Мир вообще нечестно устроен.

– Дай ему в морду.

– Миру?

– Ну да. Он сразу станет лучше.

Этот взгляд на вещи заставил мальчишку призадуматься.

– Вообще говоря, – заметил он после паузы, – это называется активная жизненная позиция. Вот, например, Робин Гуд.

Это было ошибкой. Пришлось рассказывать про Робин Гуда, причем детский вариант, потому что Ромка вряд ли смог бы разобраться, зачем воевал настоящий Робин… Золото беднякам он точно не отдавал.

Реакция Лара была прямолинейна и малопредсказуема. Лар вообще имел на все свою точку зрения, то есть просто на все на свете. И спорить с ним было сложно. Вот и сейчас.

– Ты упоминал, что у вас на планете экономический кризис, – сказал он. – Но я даже не предполагал, что все настолько плохо.

– При чем тут кризис? – удивился Ромка. – Я говорю о том, что он отбирал деньги…

– У богатых, я понял. – Лар вздохнул. – Есть такая наука, парень, – экономика. Слышал?

– Ну… слышал.

– И?

– Нельзя отбирать деньги у богатых? – предположил мальчишка. – По шее дадут?

– Это тоже. Нет, просто ты мыслишь однобоко. Не видишь картины целиком.

– Лар, – осторожно поинтересовался Ромка. – Ты издеваешься, да?

– Да. Немножко. Ладно, давай учить тебя думать экономическими категориями. Что делает твой Робин Гуд?

– Отбирает деньги у богатых и раздает их бедным.

– Хорошо. Дальше.

– Что – дальше? – удивился Ромка.

– Что после этого делают богатые?

– Э… Ой.

– Точнее?

– Ладно. Понял. – Ромка вздохнул. – Одной сказкой меньше. Богатые отдают деньги Робин Гуду, Робин Гуд отдает деньги бедным, бедные отдают деньги богатым. Получается круг, и так до бесконечности.

– Да. И мне страшно подумать, сколько народу пострадает в процессе этой, прости за грубое слово, экономики.

Тот факт, что обычные люди занимались тем же, что и маги, мелкого смутил. Он даже подошел к мастеру Рахулу и спросил, как же так? В ответ получил короткую поучительную лекцию-историю:

«Некогда маг пришел к мудрецу, известному святостью, и начал рассказывать о своей жизни, прося совета.

– Наш мир сильно отличается от вашего, – сказал он. – В нем живут дэвы и великаны, ракшасы и пишачи. Силы стихий подвластны нам, дождь и ураган приходят по нашему зову. Мелкие демоны и духи служат магам, выполняя малейшие прихоти, урожаи на наших полях всегда обильны, а кладовые полны.

– Подожди, – попросил мудрец. – Скажи мне иное. Маги воюют промеж собой?

– Да, и часто.

– Быть может, сильные волшебники угнетают слабых, отбирая ценности и заставляя служить себе?

– И такое бывает.

– Испытывают ли обладающие даром гнев, зависть, похоть, гордыню?

– Увы, мы не свободны от этих недостатков.

– Ты ошибаешься, – грустно улыбнулся мудрец. – Мы ничем не отличаемся друг от друга».

зачем ты мне сломала ногу

спросил аркадий у судьбы

судьба ему сломала челюсть

вопросы штоб не задавал

Добро должно быть с кулаками,

С хвостом и острыми рогами,

С копытами и бородой.

Колючей шерстию покрыто,

Огнём дыша, бия копытом,

Оно придёт и за тобой!

Ты слышишь – вот оно шагает,

С клыков на землю яд стекает,

Хвост гневно хлещет по бокам.

Добро, зловеще завывая,

Рогами тучи задевая,

Всё ближе подползает к нам!

Тебе ж, читатель мой капризный,

Носитель духа гуманизма,

Желаю я Добра – и пусть

При встрече с ним мой стих ты вспомнишь,

И вот тогда глухую полночь

Прорежет жуткий крик: «На помощь!»

А дальше – чавканье и хруст…

– Хотите расписать достоинства авторитарного режима? Не трудитесь, милорд, мне они известны. Скажу лишь, что свои плюсы есть и у республики.

– Плюсы есть везде. Но у старой республики был один существенный недостаток: строй был несправедлив. Я имею в виду не только социальные проблемы, но и восприятие людьми окружающей действительности. Создавалась иллюзия того, что граждане влияют на политику, тогда как на самом деле Галактикой управляли определенные группы. И вся борьба шла внутри них.

– А в Империи все не так? Вот кто бы уж говорил! – возмутилась Мон.

– Тем не менее, никто не обманывает граждан игрой в демократию.

– Милорд, «ваша правда» – на самом деле результат низкого профессионализма. Когда власть обвиняют в узурпации, а строй называют тоталитарным – это всегда признак слабого паблисити государства. Если хотите – это некомпетентность управляющих.

– Вот как? А как же должны действовать профессионалы? В идеале?

– Власть – это некая группа, способная принимать решения и их реализовывать: и в эти группы не должны проникать случайные и неадекватные люди. Так вот, «профессионалы» должны тщательно отбирать кандидатов, отсеивая неадекватных, и заботиться о позитивном настрое общества.

– А как же быть с принципом демократии, что любой может быть избран? Или он сознательно используется как ширма? В целях поддержания этого самого позитивного настроя?

– Вы же прекрасно понимаете, что некомпетентные политики управлять страной не должны! Поэтому полагаться на данный принцип – нельзя. Как бы это объяснить, – Мотма ненадолго задумалась, – например, представьте, что командовать звездным разрушителем назначат не капитана Военного Флота, а человека, победившего на выборах. Не знакомого со специфики службы и умеющего руководить, а понравившегося избирателям? Как вы думаете, это будет правильным?

– Нет, я так не думаю, – довольно произнес Вейдер. – Но скажите, зачем тогда нужно устраивать эти выборы? Тратить такие деньги на избирательные компании?

– Вы задаете такие наивные вопросы! Разве не очевидно? Это же обычная технология. Есть народ. А есть люди, управляющие страной. Население думает, что ими управляют те, кого они выбрали, проголосовав на выборах. Хотя это не совсем так. Выбирает-то народ, но из определенных кандидатов, не отсеянных на ранних стадиях. Повторюсь – случайные люди пройти не должны.

– Я понял. В любом случае управляют элиты. Только вот одни устраивают представления, а другие не удосуживаются обращать внимание на любовь граждан к зрелищам. Вы боретесь для того, чтобы проводить выборные шоу?! Сенатор, у меня есть чувство юмора, но это уже перебор! Я делаю вывод, что вы просто хотите власти, сменив одну элиту другой.

Самоочевидно, что все организмы должны более или менее адаптироваться к своему окружению; другими словами, они должны более или менее зависеть от среды. Неумение существовать в любой замкнутой, ограниченной среде, очевидно, является слабостью, недостатком независимости и представляется фактом, согласно которому приспособление к определённой замкнутой среде делает невозможным или очень трудным для животного существование в любом другом окружении. Сам успех адаптации уменьшает адаптационные возможности организма.

На тропе меж гор лежало существо. Не было у него ни головы, ни рук, ни ног, и звуки, произносимые им, не были похожи на слова.

Проходившие путники смеялись над ним, бросали в него камни, ибо отличалось оно от них и не понимали они его языка.

Но вот шли по тропе три сестры. И увидели они существо, и жалость коснулась их сердец – ибо живым было то существо и страдало. И принесли они воды из горной реки, собрали плоды в лесу, напоили и накормили существо, залечили его раны и согрели пламенем костра. И существо вдруг преобразилось, и появились у него и голова, и тело. И тысячи лиц сменялись на его лице, и наконец приняло оно вид их умершей матери. И поняли сёстры, что это Жизнь стоит перед ними.

И сказала Жизнь:

– За вашу доброту награжу я вас.

Слышал эти слова питон. Но был он труслив и боялся, что Жизнь заметит его, потому, не дослушав, уполз к своему господину.

Жизнь тем временем подозвала младшую сестру и коснулась её глаз со словами:

– Дарую я тебе способность видеть скрытое. Будешь ты читать в сердцах живых существ, как в открытой книге. И никакой покров не спрячет от тебя их душу.

И подозвала она среднюю сестру и коснулась её лба со словами:

– Дарую я тебе способность понимать увиденное, будь то радость или горе, рождение или смерть. Будешь ты уметь принимать всё, приходящее к тебе, и отпускать всё, чему должно уйти.

И подозвала она старшую сестру и коснулась её груди со словами:

– Дарую я тебе способность любить. И какое бы оружие ни создали живущие на земле, не сможет оно победить твою душу, ибо не существует ничего сильнее любви.

Поклонились сёстры и поблагодарили Жизнь, а она сказала:

– Только помните, что не должны вы разлучаться. Ибо невозможно понимать, не видя. И невозможно любить, не понимая.

Снова поклонились сёстры и отправились в свою деревню.

Шло время. И явился в их деревню князь из далёкой северной провинции. Увидел он среднюю сестру и влюбился, и позвал с собою. И она полюбила его и хотела поехать с ним, но помнила слова Жизни, потому пришла к старшей сестре и сказала:

– Я полюбила князя и хочу пойти за ним. Поэтому прошу тебя, возьми дар, который дала мне Жизнь, ибо нельзя разлучать понимание и любовь.

Согласилась старшая сестра и взяла дар, а средняя уехала вместе со своим будущим мужем.

Шло время. И явился в их деревню князь из далёкой южной провинции. Увидел он младшую сестру и влюбился, и позвал с собою. И она полюбила его и хотела поехать с ним, но помнила слова Жизни, потому пришла к старшей сестре и сказала:

– Я полюбила князя и хочу пойти за ним. Поэтому прошу тебя, возьми дар, который дала мне Жизнь, ибо нельзя разлучать зрение и понимание.

Согласилась старшая сестра и взяла дар, а младшая уехала вместе со своим будущим мужем.

Шло время. И пришли в деревню воины. И забрали они старшую сестру, и привели к своему господину. У ног его свернулся трусливый питон. Посмотрел он на девушку и подтвердил, что её вместе с сёстрами наградила Жизнь своими дарами. И господин встал с трона и приказал пленнице отдать дар. Но ничего не ответила она. Тогда он приказал пытать её, ибо надеялся, что в муках откроет она ему свой дар или дар проявит свою силу. Но дар молчал, молчала и пленница, только в глазах её дрожали боль и сострадание.

Тогда приказал господин назвать ей место, где скрылись сёстры её, ибо хотел получить все три дара. Но ничего не сказала она. Тогда он отдал её своим солдатам, ибо надеялся, что, не выдержав унижения, откроет она убежище сестёр или дар проявит свою силу. Но дар молчал, молчала и пленница, только в глазах её дрожали боль и сострадание.

И вот, когда почти не осталось в измученном теле жизни, явилась перед господином высокая фигура. И тысячи лиц сменялись на её лице, и наконец приняла она вид его умершей матери. И понял господин, что это Жизнь стоит перед ними.

И спросила Жизнь:

– Чего ты хочешь?

Господин ответил:

Хочу получить твои дары! Больше всего на свете хочу получить твои дары! Все три!

И сказала Жизнь:

Что ж, будь по-твоему. Я исполню волю твою, господин! Отпусти пленницу, и даю слово – ты получишь мои дары!

Господин освободил пленницу и протянул руки к Жизни.

И сказала Жизнь:

– Ты получишь мои дары! Станут они итогом пути твоего. И какие бы дороги ты не выбирал, куда бы ни бежал, в конце будут ждать тебя они. Будешь собирать золото, порабощать города и женщин, пить вино и вдыхать травы забвения, но всякая жажда будет оборачиваться ещё большей жаждой, и ничто не будет способно утолить её, кроме моих даров. Снова и снова будешь ты возвращаться за ними в этот мир и не обретёшь свободу, пока не научишься видеть, понимать и любить.