Светлой грусти пост. Читать только если вы готовы погрустить.

Сегодня меня покинул друг, моя кошка решила, что где-то там за радугой она нужнее, чем мне и ушла.

Мы взяли ее четырнадцать лет назад из дома отчима, который не утопил котят только лишь потому, что мы с сестрой клятвенно пообещали пристроить каждого. И слово свое сдержали. Но сперва… сперва право выбора питомца было предоставлено мне.

– Выбери самого умненького, – напутствовала мама, – смотри в глаза, кошек так же как и людей по глазам видно.

Я последовала ее совету. Никогда я еще так фатально не ошибалась. Видимо поняв, что решается ее судьба, маленькая белая кошечка вложила во взгляд весь свой ум. Собственно, это единственный раз, когда в ее глазах было видно что-то отличное от голода. Но выбор был сделан, и в семье появился новый питомец.

(тот самый полный "ума" взгляд)

Мы назвали кошку Соней и любили такой, какая она есть, до сегодняшнего дня, когда она ускакала на свою большую охоту. И пусть в жизни, когда Сонька начинала охотиться, мыши помирали со смеху. А ее ночной «тыгыдык» звучал так, словно через мою спальню скачет свежеподкованая конница красной армии, и не просто скачет, а тащит за собой тачанки с пулеметами. Иногда мне вообще казалось, что в прошлой жизни Сонька была коровой и прихватила некоторые особенности в эту реинкарнацию, так как более неловкой кошки, я не встречала. 

Не счесть ночей, когда я просыпалась от грохота падающей елки. Сонька могла идти по краю обеденного стола и свалиться с него, когда задняя половина кошки поворачивала в одну сторону, а передняя в другую. Однажды ночью она уронила со стола хрустальную конфетчицу. За что и была в присутствии всей семьи представлена к правительственной награде в виде банки рыбного паштета и поцелуя в нос. Хрустального монстра подарила мне мама, и в каждый визит ревниво искала презент глазами, так что убрать его не представлялось возможным, а тут на тебе, такая оказия и никто не виноват.

А как то раз она вывалилась из окна. Разодрала противомоскитную сетку и сиганула с пятого этажа. Возможно, именно тогда она и израсходовала свои девять жизней. Я никогда еще так быстро не бегала по лестнице, как в тот день, в пижаме с растрепанными волосами я распугала всех соседей по лестничной клетке, забыла запереть дверь, но побила мировой рекорд по скоростному спуску в одном тапке. Я ожидала увидеть что-то страшное под окнами, но на удивление газон перед домом был пуст, если не считать одуванчиков и бабы Клавы, что сидела, нет, не на газоне, а на лавочке.

Кошку мы с мужем нашли лишь под вечер, она спокойно сидела себе в одном из вентиляционных отверстий подвала, причем сидела с таким видом, словно делала это всегда. Далее была погоня с перестрелкой матерными словами, потому как, вкусив девять часов вольной жизни, Сонька совсем не собиралась возвращаться в золотую клетку теплую квартиру.

Потом был ветеринар, ренген…

– А вы уверены, что она свалилась с пятого этажа? – спросил врач, задумчиво разглядывая снимок. – Может, она прыгнула на дерево, по нему и спустилась?

– Уверена, – с тоской ответила, вспоминая, обрезаный тополь, что рос в двухстах метрах от дома. – Что с ней?

– В том-то и дело, что ничего.

– Как?

– А вот так. Ни одного перелома, если бы были повреждения внутренних органов, они уже дали бы о себе знать, а так… У вас абсолютно здоровая кошка.

Да, кошка была абсолютно здорова. Здорова настолько, что как-то раз перепутав сентябрь с мартом, завела свои женские стенания на тему: «Почему-у-у меня-у никто не лу-у-у-бит!» и с чувством с толком с расстановкой пометила мой новый планшет, видимо желая, чтобы хозяйка оторвалась наконец от игрушки и обратила внимания на трагедию в ее кошкиной личной жизни, мол, годы идут, а жениха все нет. Как я тогда ругалась, это сейчас я готова отдать все гаджеты, чтобы снова услышать ее песни. Я была зла настолько, что запихнула Соньку в переноску и повезла на стерилизацию.

Операция прошла хорошо, на кошке все зажило как на собаке на кошке. Тишь да гладь длилась ровно до следующего марта, когда простерелизованная кошка посмотрела на календарь, распахнула красную пасть и завела уже привычное: «Зачем вы мяуль-чики пу-у-ушистых лу-у-убите!». Сказать, что я была удивлена, это ничего не сказать. Я повторно запихнула Соньку в переноску и отправилась в ветклинику. Там я, потрясая документами о стерилизации, призвала хирурга к ответу и в качестве доказательств поставила на стол переноску, из которой неслось томное: «Одни страдании-мау от той лууубви!».

Извлеченная на свет Сонька завидев в непосредственной близости импозантного мужчину с усами и густой шерстью шевелюрой, тут же приняла самую соблазнительную позу, оттопырила зад, распушила хвост и игриво поинтересовалась: «Замуж возмяуте? Или будем мяу во грехе?».

– Н-да, – поставил диагноз хирург и забрал кошку на повторную стерилизацию.

Все прошло хорошо, зажило еще быстрее, чем в первый раз, видимо, сказывался опыт. Тишь да гладь в квартире длились ровно до следующего марта. И хоть мы спрятали от греха подальше все календари, приближающийся грех наша кошка чуяла спинным мозгом. И как-то раз, с третьей попытки взгромоздившись на подоконник, ревниво покосилась на фикус, распахнула пасть и завела: «Котов так мяу много холостых на улицах Саратова Ярослвляу, а я лу-у-ублю усатого!»

На этот раз мое удивление было вялым, что с лихвой компенсировала паника врача, когда он увидел нас с переноской на пороге своей клиники в третий раз. Из переноски укором его мастерству разносилось вибрирующее сопрано, стенающее о нелегкой кошачьей жизни. В итоге, мне была вручена видеозапись операции кошки, из которой я должна была понять, что кошка стерильна. (Смотреть я, честно говоря, побоялась) И было сделано УЗИ, которое показало отсутствие органов отвечающих за «пение». 

– Это что-то в голове, – развел руками хирург, жаль только не утонил в чьей, в Сонькиной, моей или его.

Моя мама выразилась куда жестче и куда точнее.

– Проститутка идейная - твоя Соня, – вынесла она вердикт, гладя ту самую Соню по голове. – А с идейными ничего не поделаешь.

Нам пришлось каждые полгода ездить на гормональные уколы, которые притупляли кошкину любовную тоску. И каждый раз, слыша предложения всех друзей и знакомых: «А вы не хотите ее стерилизовать?», вздыхать и говорить что кошка уже того… стилизованна. Ага. Аж дважды.

А еще Сонька была смелой кошкой. Она отчаянно боялась воды и убегала со всех лап, стоило открыть врата ада, то есть спустить воду в туалете или открыть кран в ванной. И при этом Сонька каждый раз влетала в ванную, как только я залезала в душ. Отчаянно голося, она драла шторку для душа и гребла лапой пытаясь спасти неразумную хозяйку от водяных демонов. Точно такая же ситуация повторялось, стоило мне посадить в ванну ребенка, только на этот раз кошачьи крики почти переходили на ульразвук: «Хозяева-ау, котенок за бортом! Кара-мяу! Спасай, кто мяу может!». И лишь муж оставался вне ее спасательных операций. Как сказал мне позднее, он просто шепнул Соньке на ухо, что умеет плавать.

Приходя ко мне в гости, друзья всегда удивлялись, видя стоящий на полу бокал для мартини.

– Для домового? – шутили они.

– Почти, – серьезно отвечала я. Наливала в него мартини воду и звала: – Соня!

Прибегавшая кошка тут же начинала пить. По правде сказать, она могла пить и на полу и на столе и на подоконнике. Представляете, какой нездоровый ажиотаж вызывали мы с Сонькой, когда я проделывала этот же фокус за столом, да еще и чокаясь с ее бокалом своим? Ну не кошка, а мечта алкоголика. А все потому, что она категорически отказывалась пить из мисок и тарелок. Только из бокала для мартини. Ну и еще из кувшина. Мы это даже не сразу поняли, лишь муж отмечал, что в кувшине на поверхности воды плавает какой-то мусор. А однажды мы увидели деловую Соньку, которая сноровисто проверила уровень воды в кувшине лапой, а потом стала пить. Так в нашем доме все кувшины обзавелись крышками.

После падения кошки из окна мы сменили квартиру на пятом этаже на квартиру на первом. Не столько из-за кошки, сколько из-за моей боязни высоты, а Сонькино падение лишь укорило принятие решения. Во время переезда согласно традиции, первой порог нового жилища всегда должна перступить кошка. Наша то ли не верила в традиции, то ли плевать на них хотела, но она наотрез отказалась вылезать из переноски и переступать чего бы то ни было. Минут десять, я пыталась выковырять растопырившуюся, словно еловая ветка Соньку из сумки, а за моей спиной томились грузчики в компании кухонного гарнитура. Мужу это надоело, он отстранил меня, а потом просто подтолкнул переноску ногой, и она плавно переехала через порог вместе с Сонькой.

– Будем считать, что кошка вошла, – резюмировал он и махнул грузчикам.

На старой квартире у нас с мужем был диван, который Сонька считала своей собственностью, а именно большой когтеточкой. Вид у него был соответствующий, поэтому мы решили не тащить его с собой, а купить кровать и когтеточку отдельно. В магазине менеджер сразу попытался впарить продать мне овальное ложе, иного слова и не подберу, на обтянутом экокожей (так сейчас дермантин называют) постаменте. Я сразу представила, какой мечтательной радостью подернутся Сонькины глаза, когда я притащу домой этого монстра, и со вздохом повернулась к другой модели. Надо было видеть выражение горького разочарования на усатой морде, когда домой приехала кровать на кованых ножках и металлическими спинками. Такого предательства Сонька от хозяев точно не ожидала.

Я говорила, что Сонька была не очень умной кошкой? Говорила. Но при этом, как бы ни парадоксально это звучит, она была хитрой, особенно во всем, что касалось добычи пропитания. На охоту за кормом она выходила в районе четырех утра. Ну а когда же еще? Ведь всем кошкам известно, что в четыре утра корм самый свежий и легкоусвояемый. Механизм был отточен до мелочей (и не только об диван). Ровно в четыре утра она вставала у кровати, рядом с изголовьем со стороны мужа и начинала жалобно мяукать. Муж обычно кидал в нее тапкой, но за все эти годы ни разу не попал. После краткого перерыва, который нужен был Соньке, чтобы проследить, куда полетел тапок, мяуканье возобновлялось, но уже с двойной долей жалости. Создавалось впечатление, что кошку не кормили неделю. Вздыхая, муж шел на кухню, накладывал корм и возвращался в кровать. Ровно в четыре пятнадцать вылизав миску начисто, чтобы не оставлять улик, Сонька возвращалась в нашу спальню и меняла дислокацию, устраиваясь с той стороны, где спала я. Весь алгоритм повторялся заново, за вычетом летающего тапка. Что что-то здесь не так, мы с мужем заподозрили, когда Сонька стала напоминать шарик на ножках. Но очень счастливый и довольный жизнью шарик. Так в доме на холодильнике появилась магнитно-маркерная доска, где каждый отмечал, во сколько кормил кошку. Соня изо всех сил противилась нововведению, даже делала вид, что не умеет читать и продолжала требовать двойную пайку, старательно втягивая упитанные щеки.

Впрочем, зря Сонька притворялась неграмотной, мы спалили ее любовь к книгам, когда она забралась в книжный шкаф и свила там бумажное гнездо из нескольких экземпляров «На неведомых тропинках. Шаг в темноту» (моего авторства), у кого-то из читателей даже есть экземпляры с автографом моей кошки.

А еще Сонька обожала лежать на одежде. На любой одежде, которую ты оставил на кровати, будь то свитер, брюки, кружевные трусы или одинокий и покинутый всеми носок. Кажется, она пребывала в полной уверенности, что мы приобретаем эти специальные коврики для ее упитанной задницы, и со всеми удобствами устраивалась то на пижаме, то на вечернем платье. Особенно доставалось черным вещам, которые сразу обзаводились неимоверно модным дизайнерским белым начесом. Так мы стали покупать ролики для одежды коробками.

И вот сегодня надобность в этом отпала. Больше не нужны ролики в таких количествах, не нужны крышки на графинах, не нужен бокал для мартини…

Меня сегодня пытались утешить разными словами. Там было банальное: «Ничего не поделаешь, так для нее лучше», услышав которое, мне больше всего хотелось затопать ногами и закричать на человека: «Для кого лучше? Как ты можешь говорить такую банальность о моем друге?» 

Другие прибегли к более традиционному способу и заявили, что Сонька теперь на небесах с богом. Знаете, мне очень хотелось ответить фразой из книги: «А почему бог не заведет себе собственного кота и не оставит мне моего?»

Слова не утешают. Совсем. Не верьте тому, кто говорит иначе. Когда-то давно, одна моя знакомая, так же потеряв питомца, сказала: «Заводя животное, человек должен быть готовым к тому, что ему придется его хоронить». И вот это единственная правда, которую я услышала. Очень легко взять ответственность за чужую жизнь, мы делаем это походя, даже не задумываясь, к чему это может привести. Но намного труднее взять на себя ответственность за чужую смерть. 

Когда пятый ветеринар, к которому ты в отчаянии притаскиваешь кошку, разводит руками. Когда не помогают даже деньги… Муж не плакал из-за кошки, но сделал кое-то более значимое, он отдал мне свою кредитку со словами: «О деньгах не думай. Спаси Соньку». Но я не спасла…

Когда, кажется, что весь мир отвернулся от тебя, когда ничего нельзя поделать, когда лучшее, что ты можешь подарить другу – это смерть…

Страшно было укладывать беспомощную кошку в переноску и везти в клинику в последний раз, страшно было сидеть там с ней до самого конца (Это моя кошка и я не бросила бы ее, как бы тяжело не было), но еще страшнее оказалось вернуться в пустую квартиру и увидеть лежанку на подоконнике.

Значит где-то там моя Сонька нужнее. Поэтому она ушла.

Где бы ты ни была, держи хвост пистолетом, и покажи им там кузькину мать и красную армию.

Мне очень тебя не хватает, милый друг.

С добром, Аня Сокол.

Берегите своих друзей.