Испытание мантры бессмертия

ГГ получил 2 варианта мантры бессмертия. Один из них вызывал моментальную смерть, другой давал вечную жизнь. Проверять кто есть кто ГГ на себе не хотелось, но желающие нашлись

"– Вика, ты знаешь, что это такое?

Конечников вынул из удостоверения клочок бумаги и показал ей. Она сразу догадалась и сделала попытку взять текст мантры.

– Не так быстро, девочка, – с усмешкой сказал он, убирая обратно неказистый на вид ключик к бессмертию.

– Федя, дай, – почти простонала Виктория, повисая на его руке.

Конечников оттолкнул ее, и она упала на ковер из желтых и багряных листьев. Поняв, что с почти здоровым мужчиной ей не совладать, медсестра расплакалась от обиды и разочарования. Она плакала долго.

– Что я тебе плохого сделала? Зачем ты надо мной издеваешься? – обратив к нему заплаканное лицо с дорожками от растекшейся туши с ресниц, наконец, спросила она.

– Назови хоть одну причину, по которой я должен отдать тебе это? Чтобы ты заложила меня? Ведь первая покажешь пальцем. А кстати, ты знаешь, что делают с теми, которые всеми правдами и неправдами добились вечной жизни?

– Нет, – ответила девушка, но плакать на всякий случай перестала.

– Убивают, – коротко ответил Конечников. – Без суда и следствия. Сначала, конечно, помучают всласть, выведают все, что нужно. Тебя устраивает такая перспектива?

– Пусть поймают сначала, – упрямо ответила она.

– Все твои близкие умрут. Все то, что тебе дорого, станет смешным анахронизмом. Ты сама окажешься осколком давно прошедших дней, в лучшем случае вызывающим легкую усмешку.

– Но ты ведь с этим справился, значит, и я смогу, – сказала Виктория с упрямой надеждой.

– А кто сказал, что у тебя будет такая возможность? – оборвал ее Конечников.

Виктория снова заплакала.

– У тебя есть повод быть благодарной своему начальнику? – поинтересовался он.

– За минеты в наручниках? – зло спросила она. – За жирных, старых боровов, к которым меня подкладывали?

Федор долго изучал лицо медсестры. Он подошел к Виктории, вытащил платок, вытер ей слезы.

– Скажи, только честно, а меня ты любила?

– Нет, Федя. Но я так привязалась к тебе… Ты жалел меня, хоть и не любил. Ты добрый…

– Ладно, – сказал он. – Будем считать, что проверку на вшивость ты прошла.

– Что я должна сделать? – спросила она.

– Я тебе дам мантру. Ты ее передашь полковнику. И упаси тебя Бог читать или переписывать ее. У меня найдется способ проверить, как все было на самом деле. Сделаешь?

– А как же я? – удивленно и обиженно спросил медсестра.

– Я вроде все сказал, – отрезал Федор.

– Я согласна, – со вздохом ответила медсестра.

Когда она ушла, Конечников вернулся к креслу, – далеких прогулок ноги пока не выдерживали. Смахнул с сиденья и спинки желтые осенние листья, устроился удобней и включил антигравитаторы, поднимая тележку в воздух.

Федор чувствовал себя паршиво от того, как он заставил просить и унижаться Викторию, которая заботилась о нем и ублажала в меру сил, сообразно своим представлениям о том, что нужно мужчине от женщины…

Конечников подумал, зачем он так поступает с полковником, который хоть и был сволочью, но ему лично ничего плохого не сделал. Эти мысли долго не давали ему покоя, пока он со скоростью пешехода пробирался над верхушками деревьев парка.

Он выбрал беседку, чтобы иметь укрытие на случай дождя, и принялся читать. Это была очередная книга из спецхрана и судя по-всему последняя, которую самозваный Управитель прочтет здесь.

С той поры, как он узнал печальную историю цареградского правителя, Конечников читал до самозабвения о давно прошедших годах золотого века, когда люди были спокойны и невозмутимы, не испытывали проблем с жильем, едой и сексом.

Федор забыл, что хотел подробней узнать про то, что случилось на Амальгаме. Он не мог жить без рассказов об эпохе джихана, светлом пятне среди темных будней, наполненных погоней смертных «человеков» за иллюзорными победами и материальными благами.

***

Федор оторвал глаза от книги, и долго бессмысленно глядел перед собой на облетающие березки. Он почувствовал, что что-то случилось. Скорее всего, полковник прочел предназначенную ему мантру. Конечников встряхнулся и стал оправдываться, давя нехорошее, мерзкое чувство вины. Это был его первый поступок в духе Управителей Жизни, для которых смертные были легко сменяемым, дешевым материалом в достижении собственных целей.

Когда он вернулся в корпус, его посетил капитан Застенкер. Капитан, несмотря на свою страшную фамилию, был приятным в общении, тихим, усталым молодым человеком. «Особист» деликатно постучался в палату к Федору.

– Позвольте войти, Федор Андреевич, – робко спросил он.

– Пожалуйста, – равнодушно пожав плечами, ответил Конечников и поинтересовался. – Чем обязан? Где полковник Терских?

– Осмелюсь доложить, с Борисом Николаевичем случилась беда, – мягко и деликатно ответил Застенкер.

– Что с ним такое… – недовольно произнес Федор.

– Он умер, – максимально печальным голосом произнес капитан.

– А почему не пришел? – поинтересовался Конечников, продолжая свои игру.

– Простите? – не понял Застенкер.

– О Боже… Не сразу дошло. Он казался таким здоровым и крепким, – сыграл в виноватое удивление Конечников. – Я хотел спросить, отчего?

– Кровоизлияние в мозг, Федор Андреевич. Прямо в рабочем кабинете.

– Я могу взглянуть на него? – спросил Конечников.

– Разумеется, Федор Андреевич, – ответил «особист».

Неистребимый запах мертвецкой витал в воздухе пустой, холодной «смотровой», комнаты с тускло блестящими металлическими стенами, куда выкатили тело. Эта вонь пробивалась, несмотря на поглотитель запаха в кондиционерах.

Терских лежал на каталке. Федор сразу понял, что это он, узнав свешивающуюся волосатую руку с золотыми командирскими «Сентако».

Конечников, откинув край простыни, взглянул в сине-багровое лицо мертвого полковника. Сомнений не осталось, это был Борис… Начальник первого отдела: хлопотун, соглядатай, сводник и палач.

В лице «особиста» вместе с мукой застыло бесконечное изумление, будто он так и не смог понять – за что.

– Похороните достойно, – сказал Конечников Застенкеру. – У него есть жена, дети?

– Да, – ответил капитан.

– Я позабочусь, чтобы вдова получит хорошую пенсию, а Борису Николаевичу дадут орден посмертно за заслуги перед Отечеством.

«Особист» кивнул головой.

Конечников отвратительно чувствовал себя. Сколько бы он не убеждал себя, что это просто необходимо, что каста «эсбешников» никогда с людьми не церемонилась, сколько он не вспоминал про халявных девок и бани, все равно злодейство оставалось злодейством.

Однако такого случая он упустить не мог. Мантра требовала проверки, да Федору для жизни в новом качестве нужны были деньги и документы.

Все сложилось как по-писаному. Сексотный фонд службы безопасности и личные накопления нечистого на руку сотрудника, добытые торговлей фальшивыми удостоверениями, а главное – два добровольца, желающие вечности…

Если бы полковник остался жив, то дело бы, конечно, несколько осложнилось. Но и в этом случае, чипкарты удостоверений личности и изрядный кусок денежных средств лже – Управителю все равно был бы гарантирован.

Конечников вернулся в палату. Виктория стояла у окна, бледная, несчастная, раздавленная увиденным.

– Грустно, – сказала она.

– Что? – неестественно бодрым тоном спросил Конечников.

– Федя, ведь он даже не понял, – также глядя вдаль, сказала девушка. – Борис обрадовался, переписал слоги мантры. На радостях дал мне тысячу рублей. Мы долго говорили про то, как будем жить до конца времен, строили планы на века вперед. Потом он начал читать по слогам. Со второго раза у него получилось. Тут будто что-то хлопнуло. Боря упал, хрипя и задыхаясь. Пару минут он сучил ногами и пытался что-то сказать…

– Мне это не слишком интересно. Где мантра? – спросил Федор.

Девушка, молча, протянула ему бумагу.

– Ведь Борис умер из-за нее? – спросила она.

– Именно так… – спокойно подтвердил Конечников и жестко приказал: – Бланки.

Девушка нервно вытряхнула из кармана толстую пачку чистых чипкарт удостоверений личности и записывающий аппарат, маленькую блестящую коробочку размером с портсигар.

– Возьми себе, пригодится, – он отодвинул три пластмассовых прямоугольника.

– Зачем? – спросила медсестра. – Мне не надо.

– А когда тебе стукнет 50, а ты останешься двадцатилетней, как ты это объяснишь? Будешь лепетать про здоровую наследственность или системы дыхательных упражнений?

Виктория убрала бланки документов в карман.

– Теперь самое главное, – сказал он.

– А именно? – поинтересовалась Виктория.

– Ключ- карту от секретного счета, разумеется, – с усмешкой ответил Конечников.

– Зачем она тебе без пароля? – удивилась она.

– Я знаю пароль, – отрезал Конечников. – Занятная комбинация из нескольких символов. Мне дали его перед началом операции.

На самом деле все было не так. Мнительный «особист» имел привычку часто повторять про себя код доступа, известный только ему. Это было вполне объяснимо из-за огромной ответственности, которая лежала на покойном полковнике СБ за подконтрольные ему немалые денежные средства.

Способ хранения денег был, мягко говоря, экстремальным – после неверного ввода, ключ просто становился мертвым хламом. Конечников выделил это короткое слово из потока образов в голове хлопотуна.

– Пользуйся, – бесцветным голосом сказала Виктория.

– Это не все, – с усмешкой продолжил он. – Денежки давай, киса.

– Какие деньги? – попыталась отпереться медсестра.

Виктория взглянула в неумолимо-твердые глаза своего любовника, заплакала и пошла на медпост. Она принесла сумку, из которой вынула объемистый сверток и швырнула его на кровать.

– Подавись, – сказала девушка.

Сверток порвался, и тугие пачки кредитных билетов высшего достоинства рассыпались по одеялу. Конечников никогда в жизни не видел столько денег. При его лейтенантском жаловании, взносах в кассу взаимопомощи, перечислениям в банк, наличности на руках оставалось до обидного мало.

Да и, пожалуй, он за всю службу не заработал столько, при семирублевом довольствии в бытность курсантом и жаловании первого лейтенанта, составляющего невозможную, унизительную сумму в 93 рубля 57 копеек в месяц.

– Не надо грубить, – сказал он, – накажу. Никто не имеет права торговать казенными удостоверениями. Мы должны были прекратить этот разбойных промысел. Но при этом, я полагаю, мы имеем право на маленькое вознаграждение. Вот твоя доля, вот моя.

Конечников честно разложил деньги на 2 равных стопки, отметив, что в его половине все равно больше, чем он получил за всю службу.

– А карта? – попыталась вставить Виктория.

– А с какой стати мы будем делить казенные деньги? – ответил ей Федор.

– Но мы ведь тоже их украли, – сказала она.

– Вот их-то мы и не крали, – возразил Конечников. – Деньги были перечислены для меня. Зачастую человек и не догадывается, что является лишь временным хозяином.

Конечников собрал свою долю и спрятал в сейф.

– Никакой ты не Управитель, – не слишком правда, веря в то, что она говорит, ответила ему Виктория. – Борис об этом сказал.

– Очень смешно. Ха-ха-ха. Оттого он так лебезил и пресмыкался, – произнес он, глядя в заоконные сумерки. – Там на столе листок бумаги. Читай скорее, и займемся в последний раз любовью.

Конечникову очень не хотел видеть, как станет умирать Виктория. Он боялся, что интерес к происходящему выдаст его.

– Ты от меня избавиться хочешь? Как от Бориса? – спросила она.

– Читай, – страшно сказал Конечников. – Хотел бы я тебя убить, давно бы прикончил. И ничего бы мне за это не было.

Девушка дрожащим от волнения голосом несколько раз прочла заковыристый, непривычный текст. Постепенно ей это стало нравиться, и она с охотой повторяла странные сочетания звуков.

– Хватит на первый раз, – остановил ее Конечников.

Он обернулся и посмотрел на девушку. Радикальных, волшебных перемен с ней не случилось, но глаза медсестры стали глубже, губы краснее, от кожи, казалось, исходило свечение, так она стала свежа.

– Ну как? – спросил Конечников.

Он почувствовал облегчение оттого, что Виктория жива. И тут до Конечникова дошло, что это означает для него. Мантра бессмертия прошла испытание.»