Практическая магия по-марийски

Арсий легко управляется с пчелами. И что интересно, ни одна из много голосового роя его не кусает. Завороженно смотрю, как он снимает рамки, полные меда, укладывает в большой ящик. Арсий невысокий, щуплый, жилистый, с темными вьющимися волосами. Возраст по нему не определить, но видно, что пятый десяток разменял: изрезали смуглое, загоревшее на деревенской работе лицо морщины. А улыбнется, и кажется совсем молодой. Очень меняют его облик по-настоящему живые глаза.

Рой висит над ульями. Спокойный, торжественно радостный. Приглядись, и пчелы словно танцуют, зависнув в воздухе. Вся эта идиллия навевает беспечность, и вот я уже подхожу ближе, туда, где смелый мариец вытаскивает тяжелые рамки. Но рой вдруг словно просыпается ото сна, нервничает, вокруг меня уже совсем не спокойно жужжит, угрожает, берет в кольцо.

— Вот ведь, крылья отрастила, а с пчелами договориться не может – говорит Арсий, улыбаясь одними глазами.

Спорить мне с ним не след. Нрав у марийцев горячий. Одно не верное движение, и не отдадут мне, ни бригадира, ни самих строителей. Поэтому молчу на странные слова, отхожу в сторону. А лукавая улыбка словно идет по моему следу.

Все движения Арсия плавные, размеренные, без спешки. Меняет полные меда рамки на новые, пустые, готовые принять очередной взяток.

- Теперь можно и в дорогу – отвечает Арсий, передавая свою поклажу жене.

Деревня бедная, поэтому люди, во всем полагаются на себя. Есть у моего спутника большое хозяйство, за которым смотрит жена и старшая дочь. А я, стало быть, забираю у них единственного мужчину, увожу работать на объекте. Но без Арсия, бригада, сколоченная из деревенских парней, работать не будет. Чужаков они не слушаются.

Марийская деревня гостеприимная, вот только туристов здесь встретишь редко. Слава об этом древнем народе идет. И слава из древних времен, когда Боги ходили по земле, а чудеса случались намного чаще. Много кто из марийцев и по сей день помнят колдовство. То настоящее, дремучее. Какое не для красоты и антуражу, а для жизни используют.

Дорога в город длинная, спряталась деревня в больших зеленых холмах, за высоким вековым сосновым бором. Вот водитель останавливает на пол пути, ноги размять, на колонке свежей водой наполнить тару.

На улице душно и жарко, и вокруг колонки сырость поднимается от земли. Уже другой рой преграждает мне дорогу. Осы, раскинув длинные лапы собирают воду, кружат, гудят, не давая руку положить на рычаг.

Арсий щурится серо-зелеными глазами на яркое солнце, снова улыбается, глядя, как я неуклюже пытаюсь разогнать ос, но стоит только воду открыть и вот их уже намного больше.

- Имя – говорит мариец, - Они имя твое спрашивают.

Я останавливаюсь, смотрю на своего нового бригадира. И по его беспечному виду, совершенно не скажешь, шутит он над городской, незнакомой теткой, или советы раздает. Но паузы быть не должно, и вот я отвечаю, под стать насмешливым огонькам в его глазах:

- У меня права и паспорт с собой, могу им показать.

- Что им до того, как тебя государство называет? Им нужно то имя, которое для них будет понятно.

- Как тебя зовут? – вдруг спрашиваю я, и ловлю на себе удивленный взгляд водителя.

- Я, тот кто в пути – отвечает мариец, протягивает руку к колонке, осы сторонятся, и набирают дистанцию.

Теперь двое смотрят на меня. Водитель с некоторой опаской, но готовый вовремя пошутить, мариец с тонкой усмешкой, мол, выдержу я его экзамен или нет.

- Они мысли слышат. Я тоже, но они лучше – вдруг заявляет мариец.

Солнце все также печет. Лениво бродят вдоль заборов гуси. Я знаю эту игру. Я знаю ответ. Теперь знаю, мне ведь только что подсказали. Очищаю свой разум, так что на земле сейчас есть я, колонка и рой ос и проговариваю там, где слова совсем не нужны:

- Я та, кто открывает воду.

Рой спокойно садится на траву, вдоль того места, где сейчас ручьем побежит вода, не попавшая в тару. Нажимаю на рычаг, и сквозь шелест воды, там же, где витают легкие невесомые нити мыслей и образов слышу голос, что в той тишине кажется более густым и красивым, чем у Арсия в жизни:

- Понятливая. Сработаемся.