Я убил роман, но сказал все, что хотел

Еле ворочая скребком, "наследник и продолжатель" глядел на рои снежных мух вьющихся вокруг прожекторов. И тут Барковский вспомнил, что сегодня новогодняя ночь. Его отец презирал плебейское название начала года - "праздник Маса Кауса", говоря, что "белая рвань" слишком заигралась в негритутию.

Дома говорили "Новый Год". Маленький Игорек навсегда запомнил его по запаху елки, апельсинов и оливье, пузырькам шампанского в хрустальных фужерах, миганию гирлянд и салютам. Отцу привозили целые ящики ракет и они выпускали в небо разноцветные фейерверки, разумеется за пределами поселкового купола. Иногда к забаве присоединялись старшие сестры, смеясь и взволнованно сверкая карими глазами, похожие на валькирий от переменчивых огней.

Вдруг что-то изменилось. Барковский сначала не понял природы произошедшей перемены. Потом до него дошло - снегопад кончился. Тьма обступила висящий в воздухе корабль. Она была непроглядной и одновременно кристально-прозрачной. В резком свете прожекторов до боли отчетливо стали видны конструкции "калоши", уродство которых не так бросалось в глаза.

Что-то изменилось в пространстве, точно планета в своем беге вокруг Солнца пересекла некую черту, перезапустив счет времени на поверхности, заново сложив знакомые предметы, сделав мир новым и чистым.

Игорь решил что наступил Новый Год.

- Котик, - окликнул его кто-то сзади. - Маса Каус пришел.

Это был озабоченный блаженный, который руками мечтал о его заднице. Блажной поднялся по лестнице с нижнего уровня под взлетной полосой.

- Заткнись, - зло сказал Барковский, всерьез решив выбить из придурка все его глупые желания.

- А мне вот что дали! Смотри - "шило". Механики дали, сказали: - "Погрейся, доходной, - дебил показал мятую жестянку. - Давай котик выпьем и поцелуемся.

Барковский хотел дать с разворота ногой по зубам, но вдруг ненормальный обмяк, с удивлением посмотрел на него, а потом рухнул на палубу корчась и загребая ногами.

В спине блажного торчала длинная полоска металла с ручкой из газеты и изоленты. Кто-то протопал по лестнице вниз и побежал по узкой нижней галерее в сторону кормы.

Барковский так испугался так, что не сразу осознал произошедшее. Он попал... После всех концертов, которые ненормальный устраивал по ночам в казарме, никто и не усомнится, что с ним расправился именно "наследник и продолжатель".

Потом его внимание собралось на куске металла. Он сможет отбиться в серьезной разборке или заколоться, если станет совсем хреново. Игорь взялся за ручку и медленно извлек заточку, чувствуя сопротивление тканей убитого. Потекла кровь. Но сердце придурка больше не билось и ее набралось немного.

Барковский обтер об одежду мертвеца самодельное оружие и какое-то время просто сидел, пытаясь решиться хоть на что-нибудь. Потом внутренний голос подсказал ему, что чем больше он прохлаждается, тем больше шансов, что его застукают с трупом.

Наконец Барковский встряхнул с себя оцепенение, засунул заточку в валенок, подхватил на руки нелепую фигуру в ватнике и стараясь не запачкаться кровью перевалил за ограждение.

Его долго тошнило. Поскольку в желудке давно ничего путнего не было, из "наследника" путем мучительных усилий вышло немного кисло-горькой слизи.

Барковский отметил, что уделался кровью сам, оставил ее на палубе и обшивке ограждения. Но тут его неудержимо потянуло по острой нужде. "Наследник и продолжатель", как мог быстро вернулся в казарму, едва не обмарав штаны от позывов, и сделав дела обнаружил, отсутствие даже самого маленького клочка бумаги.

Обычно для подтирки использовались газеты и уставы, но тут от всей литературы остались только жесткие картонные обложки. Стояла глубокая ночь, все спали. Кричать и звать на помощь было бесполезно. Никто бы не услышал, а услышав скорей накидал бы нарушителю спокойствия "горячих".

После трех месяцев казармы, единственно, что осталось от интеллигентности Барковского - это неумение подтираться пальцем. И сейчас он уже собрался рвать на это дело карманы, когда вспомнил, что ручка заточки сделана из газеты.

Он посомневался, но сидеть "орлом" с невытертым задом было тяжело и холодно. Барковский достал оружие, аккуратно стянул сложенную газету с металла, разрезал изоленту и с облечением начал процесс.

Закончив, Барковский сунул заточку обратно в валенок, отметив, что и без ручки она вполне себе хороша. Тут его внимание привлекло знаковое лицо, частично скрытое под слоем вторичного продукта. Это был его отец.

Барковский брезгливо поднял листок, вытер его о стену и увидел на первой странице в "подвале" горячую новость про самоубийство находящегося под следствием главного интенданта Федерации. Там сообщалось, что начальник Главного интендантского управления, генерал армии Барковский Г.К. находясь под следствием, покончил с собой в камере, повесившись на полоске материала из разорванной робы.

Игорь машинально нашел дату. В тот день он попал на гауптвахту. По причине всеобщего пофигизма к траблам молодого мажора, сразу Барковскому не сообщили, а за 2 недели новость забылась и ее даже перестали обсуждать.

"Наследника и продолжателя" словно ударили по голове. Барковский открывал и закрывал рот, желая что-то крикнуть, но голоса не было. В голове крутилось, что отец давно мертв и никак ему теперь не поможет. Собственно не стоит жить и ему.

Но сначала он посчитается кое с кем, забрав его с собой в страну теней. Руки перестали дрожать, ввалившиеся глаза загорелись.

Барковский успокоился и саркастически улыбаясь замазал кровь на телогрейке свежевыделанным дерьмом.