Об этике и нравственности фейри Маг Мэлла (18+). Калейдоскоп вселенных

Итак, остров Маг Мэлл населяют многочисленные народы фейри (назвать их единым народом нельзя ни под каким углом, хотя, чисто условно, иногда о них все же говорят как о «маленьком народце» или «волшебном народе»). Почти все магмэллиане, в большей или меньшей мере, социопаты и отъявленные индивидуалисты, но изредка встречаются и «стайные» фейри, как вервольфы, или предрасположенные к клановой организации общества цверги. Следовательно, у каждого из народов (или даже, скорее, рас) волшебного острова вполне имеются свои специфические черты и свои отклонения от того, что, с некоторой натяжкой, считается общепринятой нормой. Или, может быть, только тенденцией.

Думаю, говоря о нравственности фейри, первым делом стоит упомянуть, что религии как таковой у них, в общем-то, нет. За редким исключением, они нисколько не верят в существование каких бы то ни было разумных высших сил, которые у людей принято называть богами, и уж точно не создают устойчивых культов, не проводят богослужений и не произносят молитв. Однако при этом все они (вероятно, тут уже без исключений) превосходно осознают, что их вселенной управляют не только физические законы вроде той же гравитации (которые как раз в мире Ллира достаточно пластичны и легко нарушаются), но и куда более упрямые законы, которые можно назвать магическими или космическими. То есть, к примеру, закон неизбежного воздаяния, в чем-то близкий к земному понятию кармы, для фейри — не теологическое измышление, а абсолютная реальность.

Тем не менее, представления о добре и зле, а также грани между ними, у фейри могут быть несколько различными и уж точно отличными от людских. Почти все народы Маг Мэлла, опять-таки в большей или меньшей мере, тяготеют к физическому и, в том числе, сексуальному насилию, и обычно не видят в нем ничего принципиально дурного. Разве что при этом все же стараются просчитывать риски наперед: чем оно аукнется и сколько может прилететь в ответ (от самой жертвы, ее родственников или, к примеру, случайно оказавшейся поблизости баньши). Право жертвы на месть любой степени жестокости (если она направлена только на обидчика, а, скажем, не весь клан, к которому тот принадлежит) также не оспаривается. И только насилие над несовершеннолетним разумным существом (в равной мере фейри или смертным) карается смертью.

Авторская иллюстрация

Фейри полигамны и почти всегда предрасположены к промискуитету, любое собственничество как в интимных отношениях, так и любых других формах его проявления (например, купля-продажа вместо куда более поощряемого принципа дарения-кражи), считается позорным и отвратительным. Однако из этого правила также есть свои исключения: в тех, крайне редких для магмэллиан случаях, когда мужчина благополучно оплодотворяет женщину-фейри и та успешно становится матерью, первый на пятнадцать лет (или другой срок взросления ребенка, он может различаться) превращается в живую собственность второй, и это уже абсолютно никого не смущает и представляется чем-то естественным и полностью нормальным. Хотя и такое зависимое положение вовсе не обязательно и даже довольно редко сопровождается какими-либо ограничениями сексуального характера: большинство женщин-фейри не видит в своеобразной подкормке мужчины «на стороне» ничего предосудительного, поскольку его шансы сделать матерью кого-либо еще все равно равны нулю. Впрочем, как и ее шансы обзавестись еще одной «собственностью», забеременев вторично.

Разумеется, все не ограничивается одним сексом: кроме уже упомянутого негативного отношения к торговле (по крайней мере между фейри — продавать или покупать что-либо у смертных все же допустимо, хотя пользоваться настоящими деньгами при этом нежелательно), и вполне толерантного — к воровству (последнее может считаться даже традиционным видом спорта магмэллиан, немного запутанной игре в кражу посвящен рассказ из вселенной Ллира «Шелковые простыни»), к разряду непреложных этических законов фейри можно отнести традицию уплаты долга, или, скажем так, благодарности за оказанную услугу. У фейри, в силу каких-либо причин не способного уплатить услугой за услугу, внутренний диссонанс может буквально зашкаливать.

Вот здесь, к примеру, главный герой цикла отчитывает другого фейри за проступок куда более серьезный, чем торговля, но и за нее тоже.

— Значит, косяк и двое молокососов в Нью Орлеане? — совершенно без энтузиазма продолжил Киэнн. — Продавал-то хоть зачем? На хрена тебе деньги? Или ты резаной бумагой расплатиться не можешь, если понадобится?

— Ребята… поручили… — обрывочно пояснил лепрекон.

— И что, совсем мелкие эти твои покупатели были?

Несчастный растаман дернул плечами:

— А я знаю? Может, лет по тринадцать.

Киэнн вздохнул.

— Расскажешь об этом на следующей Лунайсэ. Эту ты прогулял, и я догадываюсь почему. Меня твои грязные делишки не касаются. Но если не расскажешь, могу внезапно вспомнить этот разговор. Врубаешься, да?

А вот тут он же удачно подкупает могущественного волшебника «безвозмездным» оказанием услуг, которое, в конечном счете, доводит последнего до белого каления.

Киэнн заезжал к Эрме каждый вечер, драил полы, менял свечи в подсвечниках, мыл посуду. И уезжал несолоно хлебавши. Не скатиться в халтуру удавалось с огромным трудом. 

На девяносто первый визит Киэнна Эрме все же сломался. Природа фейри взяла верх. 

— Так продолжаться не может. — Пикси явственно нервничал, что с ним случалось нечасто.

— Что именно? — Киэнн невинно похлопал ресницами.

— Ты знаешь. Я не могу продолжать принимать твои услуги, ничего не предлагая взамен.

Киэнн напялил самую обольстительную улыбку хронического донжуана:

— Так предложи что-нибудь!

Эрме обреченно вздохнул:

— Тролль с тобой.

Ну и уже по традиции пару цитат (тоже вполне на тему разговора) из новой главы «Аннвна» «Секс, страх и сталь».

Ближе к полуночи терпение фоморки окончательно иссякло и из заботливой мамочки она стала понемногу превращаться в злобную фурию — по сути, трансформация не столь уж удивительная для фейри. Если не сказать: самая обыденная.

— А ну, вставай-ка, никс. Пора начинать платить по счетам.

Нёлди тряхнул головой и несколько секунд смотрел на нее рассеянным, непонимающим взглядом. Потом болезненно поморщился и кивнул. Он также был фейри, долг есть долг.

— Чем я могу отплатить тебе, моя королева? — все еще глухо, осипшим до неузнаваемости голосом спросил он.

Эйтлинн села рядом, сжав пальцы в замок на коленях:

— Для начала ты ответишь на все мои вопросы. И если ты солжешь мне, Нёлди, сын Ла Роны, — она выбросила чуть дрожащие пальцы вперед и коснулась его висков, нащупав пульс, — если ты солжешь, вода станет для тебя ядом, а воздух — горьким дымом.

Никс судорожно вдохнул, сквозь тело его прошла волна дрожи.

— Я скажу тебе все, что знаю, а чего не знаю, того говорить не стану. — И уже не по протоколу робко спросил: — Что-то серьезное случилось?

Нёлди сглотнул и покосился на Эйтлинн, но сочувствия в ее глазах, надо полагать, не прочитал.

— Шесть лет назад… — Задумчиво протянула она. — Сейчас ей на вид не больше двадцати… Никс, ты соображаешь, что висит над твоей головой?

Он отчаянно замахал руками, уронив стакан:

— Я псих, но не до такой степени! У нее была помолвка! Ей было семнадцать! Да пусть меня сотня кракенов сношает, если я вру!

Семнадцать. Ну да, по мнению фейри и с шестнадцатилетним можно делать уже все, что угодно. Вот только документов они, конечно же, никогда не спрашивают. Предпочитают руководствоваться собственной интуицией и (в лучшем случае) верить жертве на слово.

— Если ты врешь, никс, то сотней кракенов ты у меня не отделаешься, — угрюмо уведомила Эйтлинн.

Эйтлинн вздохнула:

— Ты прислал фетч. Не знаю, как у тебя получилось, но он пришел по адресу. Она чего-то хотела от тебя? Или просто решила так наказать?

Он пожал плечами:

— Кажется, она что-то говорила… про Авалон, что ли. Будто мы должны… уступить им Авалон, который не принадлежит нам по праву. Только кто такие «они», где тот Авалон и при чем тут я?

— Любопытная религия.

Добро пожаловать в мир неблагого фэнтези!