Дикий

Афанасий Павлович Дикий был выманен из камышей на Хопре с помощью проститутки директором урюпинского кофеваркостроительного холдинга Стефаном Петровичем Шульцем, после того, как последний начитался "Эпос о Гильгамеше".

Шульц рассудил так: "Гильгамеш" первое известное миру крупное художественное произведение, которое весьма сильно перекликается с более поздними шедеврами — Библией, Иллиадой и Одисеей, "Незнайкой на Луне", трактатами о Будде,"Бойцовским клубом"...

"У каждого успешного человека, должен быть друг-дикарь, иначе первый в эпос не попадет. Дикий человек, с незашоренным сознанием, и бизнес, невольно, в порядок привести поможет, и обратит внимание видом одним на первобытные душевные позывы в себе самом, как если бы в зеркало смотрелся..."— сделал вывод Шульц.

Шалава-Даша из "Ершовки" выполнила задание на пятерочку(недаром в школе отличницей была, особливо по биологии): легла голышом на пригорке, возле камышовых зарослей, вытащила из влагалища окровавленный томпон, и подняла над головой, чтобы ласковый летний ветерок донес "феррромоновую бомбу" да логова бича(бывшего интеллегентного человека).

Некоторое время спустя, из ближайших зарослей раздался спермотоксикозный всхлипо-рык — "зверь вышел на след".

Даша, услышав животное, зевнула, преисполненная уверенности в могуществе своих женских чар, и флегматично нажала тампоном на кнопку отправки уже готового сообщения в ватсапе. Получив смс, подельники ершовской блудницы выпустили из засады волкодавов.

Когда огромные собачатины обступили Дашу, и принялись доблестно облаивать с безопасного расстояния( Моська с переулка Яйцебазы тактике обучила), из зарослей, наконец, показался "объект охоты": могучий бородатый мужик с зажженной паяльной лампой в правой руке, и старой газетой "Аргументы и факты" в левой. Запахло жаренной курицей и псиной— герой подпалил парочке волкодавов загривки и шмякнул по морде третьему "Аргументами", после чего псы спешно ретировались.

— Ах, — ахнула Даша, и уронила смазливую головку в траву в фальшивом обмороке.

— Арргх, — арргхнул Афанасий Павлович Дикий, погасил паяльную лампу, и бросил обслюнявленные отогнанным собакером "Факты" на промежность шалаве, — прикрой срам, дева, нето не обуздать мне "демона воздержания", ибо силой прирос он непомерной, похлеще всех псов бродячих в "Приурюпье" разом.

"Мой герой" — подумала Даша, — "Не отдам, Шульц перебьется. Такой мужик — сильный и благородный, самой в хозяействе пригодится. Отмою, постригу, пущай кровлю чинит и гекзаметром говорить учит."

Тут, разумеется, дело не столько в свершениях Дикого и умозаключениях Даши, сколько в нестерпимой вони, густым шлейфом исходящей от бича, за которой "ершовская блудница" сумела вынюхать свое-родное, и посмела поставить собственные желания превыше приказаний заказчика.

С этими мыслями, девушка резко вскочила на ноги, вцепилась в Дикого, и страстно зашептала ему в ухо:

— В камыши, унеси меня в камыши, о мой рыцарь без страха и доспехов, нето свора таких волкодавов на черных геликах наскочит — век отбиваться будем. Бежим.

Афанасию Павловичу дважды говорить не нужно: забросил Даренку на плечо, точно мешок с картошкой, и скрылся в береговых зарослях — к родным клещам, жабам, куропаткам...к Свободе.

Шульц, с помощниками, не успел доехать до места ловушки для дикаря вовремя, в бессильном гневе потоптался на "Аргументах и фактах", поднял газету с травы, и прочел первое попавшееся на глаза:"Министерство культуры и образования РФ, вводит дополнительные санкции на использование нецензурной лексики в общественных местах".

— Безлик и ущербен эпос о свершениях сильных мира сего без крепкого словца, терниста дорога героя к проводникам Славы и истинного Величия в веках, — сказал сам себе Шульц, и тут же подытожил тезис, — Блять!