Волчица

Автор: Елена Колоскова (Тарья Сампо)

Он хотел перезвонить Иванченко, но тот опередил, позвонил сам.
– Ну, в общем, ты был прав, – сказал он вместо «здрасьте».
– Все в порядке?
– Более чем, – рассмеялся шеф на том конце.
– И у меня, – сказал Серый. – Даже на сабантуй успел.
Последовала непродолжительная пауза.
– И как там?
– Да как обычно, – вздохнул он. – Все уладил. Мне подъехать или как?
– Ну, подъезжай, – ответил Иванченко. – Я у бабы своей на хате. Выпьем, поговорим за жизнь, – он хохотнул и отключился.
Когда Серый подъехал, ребята уже прибрали. Какая-то обезбашенная старуха в домашнем халате и тапках, вероятно, соседка, долбилась в дверь и ругалась на чем свет стоит:
– Тоня, открывай! Открывай, шалава. Сколько можно?! Шум, гам, не уснуть! Что делаешь вид, что не слышишь?! Открывай давай.
Серый подошел и сказал:
– Шли бы вы спать, бабуля. Время уже позднее.
– Не учите меня жить, молодой человек, – окрысилась старая кошелка, а потом ее глазки, утонувшие в морщинах, сверкнули охотничьим интересом. – А вы тоже сюда? Тонька!!! – возобновила она атаку на дверь. – Что за мужики среди ночи? Совсем ума решилась?! Матери все расскажу, проститутка. Принесла в подоле, еще одного захотела? Как будешь выяснять, кто папаша?
Серый не успел позвонить Иванченко, как дверь распахнулась. Бледная, чем-то напуганная рыжеволосая женщина лет тридцати пяти выглянула в щель.
– Тетя Валя, это вы? Мы вам помешали? – спросила она. – Мы тихо, не переживайте. Без музыки.
– А что там взрывалось? Как петардой под ухом!
– Так вот петарда и была, – весело ответил за женщину Серый, отодвинул старуху в сторону плечом и протиснулся в дверь.
За дверью стоял Гринев. Он запер дверь за два замка и сказал:
– Привет. Немного не вовремя.
– Ладно тебе. Как Иванченко?
Дмитрий махнул рукой в сторону комнаты. Там «свой» доктор туго бинтовал грудь начальнику. Серый подумал: трещина, что ли, в ребре? И доктор тут же озвучил его мысли:
– Надо съездить в «травму», молодой человек, сделать снимок. Мало ли что.
– Ага. Всенепременно, – весело ответил Иванченко. – Ну, бывайте. Больше не понадобится, думаю.
Эти его слова могли означать только две вещи. Или трогать больше никого не станут, или же… мертвым доктор уже не нужен. Оставалось определиться, что имелось в виду. Серый подошел и поздоровался. Иванченко встал, накинул рубаху, морщась от боли, и сказал своей любовнице:
– Застегни.
Та послушно подошла и дрожащими руками стала застегивать пуговицы, не попадая в петли. Серый заметил, что женщина старалась не смотреть на Иванченко. Ее губы дрожали, словно она изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать.
– Да что такое! – выругался мужчина и сказал эскулапу: – Максим Ильчич! Помогите.
Пиджак надевать не стал. В дверь позвонили, и у Гринева тренькнула «труба». Тот велел хозяйке квартиры открыть. В прихожую вошли два бойца, один из которых нес на руках ребенка. Малыш лет пяти-четырех, одетый в уличный болоньевый комбинезончик на лямках, сонно моргал и с интересом озирался вокруг.
– Антон!!! – кинулась к нему женщина.
– Но-но!
Парень, услыхав окрик начальства, ребенка не отдал, а мать все тянулась, тянулась, пытаясь вырвать мальчика.
– Ладно, пусть, – безнадежно махнул рукой Иванченко.
Малыш оказался на полу, и мать упала рядом с ним на колени. Она обнимала мальчика, осыпая сонное личико поцелуями, и плакала от облегчения.
– Антон, Антошенька… Маленький мой… Антошка!
– Мама! – тонкие детские ручки обвили шею женщины.
Белые кудряшки перемешались с рыжими локонами. Ребенок что-то лопотал по-своему. Соскучился, видать, без матери. Что же теперь будет? Иванченко предательства не прощал, Серый знал за ним эту черту. К стенке – и весь разговор. Неважно, баба или мужик. Но тут ребенок и, судя по всему, других родственников, кроме бабушки, у него нет. Ощущение неправильности нарастало.
– Все, баста. Забери ребенка на кухню, покорми, – велел шеф парню, и тот унес мальца.
Мать кинулась вслед, но Иванченко придержал ее за плечи. Она молча рвалась на свободу. Разом растеряв всю свою покорность, женщина извернулась и укусила руку, которая ее держала. Иванченко отшвырнул любовницу к стене и выругался трехэтажными матами. Она затихла, лежа сломанной куклой на полу.
– …! – тоскливо посмотрел он на кисть руки. – Максим Ильич, и руку еще. Перевязать бы надо.
Доктор, который уже упаковал вещи, снова открыл свой чемоданчик и пошел мыть руки. Он осмотрел рану и сказал:
– Да тут, батенька, швы надо наложить. Два или три, надо смотреть.
Иванченко снова уселся на стул, и доктор начал хлопотать над его рукой.
– Все беды от баб, правда, Серый? – весело, с надрывом начал балагурить шеф, когда ему шили. – Что, не согласен? Твоя вон тоже.
Серый мельком удивился, откуда тот знает. Потом подумал: а Гринев на что? Все обо всех знать и начальству докладывать. Кивнул молчком и уселся рядом. Доктор оставил назначение, как делать перевязки и какие антибиотики купить, если воспалится. И укатил.
Иванченко подошел к женщине. Та встала, взглянула исподлобья. Потом гордо выпрямилась, вздернула подбородок. Ростом с мужика, высокая. Видная, статная, умеет проигрывать достойно. Даже жаль. Серый только сейчас понял, что не крашеная, рыжая от природы. Сегодня она была без косметики, и видно, что вся кожа в веснушках, а брови светлые совсем. Стоит и молчит, ждет. Понимает, что ее судьба решается.
– Иван Сергеевич, – сказал Серый, которому было противно все это. – Давайте, я.
Лучше побыстрей закончить. Он понял, если сейчас Иванченко что-то ей сделает, изобьет, отдаст парням на потеху или еще что похуже, то все. Прежних отношений между шефом и замом уже не будет никогда. Не склеить разбитое. И будет ли он так же верен, как раньше, тоже не знал.
Иванченко обернулся и посмотрел на зама, потом усмехнулся и бросил не глядя:
– Живи пока… Ступай к сыну.
Женщина сорвалась с места.
– Ты был прав, – сказал Гринев. – Держали ее ребенком. Забрали неделю назад из садика. Какая-то бабка, которая представилась бабушкой мальчика. Странно только, что все случилось только сегодня.
Для Серого было не странно. Баба наверняка долго думала, решалась. Хотя о чем тут думать? Вообще непонятно, почему перед ней стоял выбор между чужим в общем-то мужиком и родным сыном.
– Понятно.
***

Однажды по весне они с Иванченко ездили на шашлыки в охотничий домик.
В лесу наткнулись на жертву браконьеров. Волчицу ободрали, оставив окровавленный остов на подтаявшем снегу. Она до последнего уводила врагов от норы, где пищали ее волчата. Щенят они нашли и передали охотоведам. Браконьеров потом взяли, когда те пытались сбыть шкуру и клыки таксидермисту…
– Вот ведь как, Серега, – сказал потом Иванченко. – У животных самка свою жизнь положит, но детенышей спасет. Почему у нас не так? Скажи мне. Мамашкам на детей плевать. Вы…ла и дальше бухать.
Справедливости ради, плевать не всем. Люди разные. Но в любом случае материнский инстинкт сохранился далеко не у всех.