Простое зверство или зачем пистолет, если есть заточка.

Редкая сволочь не находила забавным терзания Барковского. Арестанты часами зачитывали по измусоленной газетенке подробности казни отца. Игорь орал, колотил в стены, грозил, просил, но вызвал только веселый смех.

Забава нравилась и конвоирам, оттого они подсовывали статейку своим постояльцам, развлекая их и наслаждаясь сами. В конце-концов Барковский понял, что с ублюдками не договориться и то зажимал уши, то бил себя по голове и прочим частям тела.

Конвоиров эта пантомима определенно забавляла. Часовой с двери перебирался к оператору наблюдения. Постовой камеры смертников давно сидел там, под предлогом наблюдения за подопечным. Веселая троица подключила к забаве заключенного, заставляя читать снова и снова. Так прошел час несения службы по усиленному режиму, осталось три. После отбоя планировалось разнообразия помакать Барковского мордой в толчок и обработать дубинками.

Только компания вошла во вкус, пару раз мигнули и погасли лампы. Выключились мониторы. В темноте клацнула входная дверь. В коридоре тоже было темно, поэтому конвойные так и не узнали, кто вошел. Оператор наблюдения на ощупь двинулся за фонарем. Вооруженный пистолетом охранник смертника на всякий случай протянул руку к кобуре. Часовой попытался достать дубинку-парализатор.

Неясная тень рубанула его по горлу и тот свалился хрипя и булькая, задыхаясь кровью. Нападающий, не останавливаясь, до хруста дробимой кости воткнул острый металл в глаз вооруженного охранника, не дав достать ему пистолет.

Оператор так и не добрался до фонаря. Убийца пустил в ход вторую заточку. Будто вспоминая знание стендовых, малоэффективных приемов, он воткнул клинок обратным хватом в шею несчастного у ключицы, разрезав артерии и достав до сердца. Солдат примерно минуту сучил ногами, обильно заливая пол кровью, потом затих.

"Свет", - командовал убийца в переговорник, стянув с лица консервы инфракрасных очков.

В камере стало светло, заработали мониторы и камеры, показывая идиллическую картинку сонного зимнего вечера, где каждый караульный занимался делом. Поправив балаклаву, душегуб разжился у охранников ключами и пистолетом.

- Что у вас там происходит!! - поинтересовался арестант в камере.

Он сначала спрашивал это тихо, потом стал орать.

Не обращая внимания на крики, визитер открыл камеру Барковского.

Наведя ствол, он скомандовал выходить.

Барковский - младший, опасливо косясь на пистолет человека с закрытым лицом, прохромал в коридор блока задержания. Картина повергла его в ужас. Особенно страшным показалось тело караульного с рассеченным горлом, откуда до сих пор сочилась кровь.

- Ну и как оно? - поинтересовался человек в заляпанном кровью странном комбинезоне, обводя стволом помещение.

- А вы кто? Зачем вы их убили?

- Антифашисткая интербригада! Так будет со всяким прислужником диктатуры! - с вызовом ответил освободитель. - Тебя вроде на днях вешать собрались. Со мной пойдешь или тут оставить?

- Я... Я пойду! - не колеблясь крикнул Барковский.

Зек с перепугу забыл орать.

- Кто тут вякал из той камеры?

- Сидит один.

- Не стоит его оставлять, - слегка намекнул черный человек.

- К-конечно, - заикаясь согласился Барковский.

- Поможешь прибраться?

- Д-да. С удовольствием! - вдруг выкрикнул "наследник и продолжатель", вспомнив с какими гнусными комментариями заключенный читал статью.

- Возьми ключики и ножик из вон того вытащи, - мягко, словно советуя приказал освободитель. - Ты знаешь, что делать. А я с "волыном" подстрахую.

Барковский, закрыв глаза, извлек заточку, содрогаясь от хруста ломаемой кости глазницы и открыл лишь отвернувшись от трупа.

Игорь взглянул на оружие. Нож был очень похож на заточку, которой недавно был убит домогавшийся его блажной - тридцать пять сантиметров клинка, идеальная для укола форма.

На мгновение в голове зашевелились сомнения, но качество изготовления было на порядок выше: твердый металл, острейшее лезвие, пластиковая рукоятка с упорами.

- Извини, хотели сделать как твоя, но мастера с души свернуло дерьмо лепить. - Ты готов?

- Да!

- Ей, терпила, - крикнул человек. - Если хочешь легко зажмуриться, стой спокойно.

Но Барковский не дал обидчику легкой смерти, вдоволь истыкав шею и грудь, изрезав лицо и выколов глаза.

- Ну хватит, хватит! Парень, ты что - бешеный? - пытался урезонить его освободитель.

Камера после расправы больше напоминала бойню, а Барковский - садиста-мясника, который купался в крови и грыз мясо еще живой жертвы. Но запал кончился и "наследника и продолжателя" затошнило. Он заблевал весь труп.