Писатели и пейсатели.

Хотел просто ответить на коммент на страничке геноссе Лукина в ветке о несколько односторонних отношениях между Святославом Логиновым и Львом Толстым :) Но уж больно много букв изрыгнулось, поэтому решил урезать осетра и развёрнуто высказаться уже в своём блоге.

Если серьёзно, то я подозреваю, что тут очень сильно проявляется зависимость от скорости чтения. Когда я вчитываюсь в книжки Толстого, как корректор, прости Господи, то начинаю в самом деле замечать, как эта сороконожка  путается в своих шеренгах лапок. 

Но если читаю нормально, перелистывая страницы, как шпага стучит о верстовые столбы, то внезапно случается волшебство, и я пропадаю, растворяюсь в чужой, придуманной, цветной и пахнущей жизни. 

В своё время сильно увлекался аудио-книжками. И отметил, что как минимум две мои любимые, Легенда о Тиле и Похождения бравого вояка Швейка, в устном изложении становятся скучным и нудным сукном, а Швейк - ещё и неприличным. Подумал, что схожу с ума, перечитал на бумаге. Странички - тыр-тыр-тыр, картинка в коробочке освещается изнутри и фигурки говорят и живут. 

Вот такая история из жизни.

И вот ещё очень созвучная цитата из Олеши. 

"Однажды мне попала в руки книга Шеллера-Михайлова, какой-то роман из собрания сочинений этого писателя, изданный «Нивой». Я стал читать этот роман – некую историю о денежно-наследственной неудаче в среде не то чиновничьей, не то профессорской… Бойко написано, но ни следа очарования, магии. Свадьбы, векселя, интриги, вдовьи слезы, прожигающие жизнь сынки… И вдруг, перейдя к одной из очередных страниц, я почувствовал, как строчки тают перед моими глазами, как исчезает страница, исчезает книга, исчезает комната, и я вижу только то, что изображает автор. Я почти сам сижу на скамейке, под дождем и падающими листьями, как сидит тот, о ком говорит автор, и сам вижу, как идет ко мне грустная-грустная женщина, как видит ее тот, сидящий у автора на скамейке…

   Книжка Шеллера-Михайлова была по ошибке сброшюрована с несколькими страницами того же «Нивского» издания сочинений Достоевского. Страницы были из «Идиота».

   Я не знал, что читаю другого автора. Но я почти закричал:

   – Что это? Боже мой, кто это пишет? Шеллер-Михайлов? Нет! Кто же?

   И тут взгляд мой упал на вздрогнувшее в строчке имя Настасьи Филипповны… И вот еще раз оно в другом месте! Кажущееся лиловым имя, от которого то тут, то там вздрагивали строчки!

   Колоссальна разница между рядовым и великим писателем!"

Подпишусь под каждым словом.

Писателю, если он писатель, позволено чрезмерно много. Он может бредить наяву, повторяться, путаться, пить, гулять, быть фашистом, коллаборационистом, милитаристом, у него могут быть гнилые зубы и вообще мы его не любим. 

Но существует, и ни в зуб ногой!