Оборотни Маг Мэлла и нагвали Мексики. Калейдоскоп вселенных

Почти все фейри Маг Мэлла в большей или меньшей степени — оборотни. То есть способны менять облик, превращаясь в зверей, птиц, рыб, змей, моллюсков и прочих тварей, или временно приобретать отдельные признаки и особенности животного: ласты, крылья, копыта, клыки и когти, в общем, практически все, что им заблагорассудится. При этом магия, позволяющая копировать обличье другого разумного существа (фейри или человека) несколько отличается по своей природе от повсеместного оборотничества (или искусства трансформации) и большинству современных фейри-магмэллиан недоступна. Магов, способных обернуться тобой самим, твоей женой или дочерью, твоим соседом или лучшим другом, в Маг Мэлле крайне не любят и опасаются. Поговаривают, что одна из причин такого отношения к магии имперсонификации (трансформации в точного двойника реально существующей личности) — то, какой популярностью этот вид магии пользовался у народа фоморов, похоже, безжалостно терроризировавших всех прочих фейри несколько тысячелетий тому назад. Конечно, ходят слухи о возможности тайного возрождения древних магических практик в их сравнительно безобидной форме: трансформации в несуществующую личность, некий собирательный и абстрактный образ, но почти все соглашаются с тем, что прийти к этой ступени магического искусства можно только миновав запретную имперсонификацию, а любой, однажды примеривший на себя личину другого, преступает закон и может жестоко поплатиться за это.

Однако немного отдельно от всех остальных фейри стоят несколько рас или народов, исходная, первозданная форма которых куда ближе к животной, чем к гуманоидной. Среди них: водяные лошади (агишки, келпи, глаштины, дунни) и вервольфы (они же ворги). Вернее, с последними все несколько неопределенно и неоднозначно. Есть вероятность, что когда-то ворги и вервольфы были двумя немного разными народами (и первый был скорее волками, принимающими облик «людей», или человекоподобных фейри, а второй — полностью наоборот), но очень долго скрещивались друг с другом, в конце концов образовав нечто среднее.

— Волк?

Нёлди еще не успел толком встревожиться. Уже почти полностью рассвело, а вервольфы все же предпочитают охотиться по ночам. Хотя, конечно, это не значит, что не могут напасть и среди бела дня, если очень уж припечет.

— Не знаю, — пожал плечами Рико. — Кажется, да. Нагваль.

— Вервольф — это не нагваль, — в который раз повторил Нёлди. — Он это, ну, совсем наоборот… Короче, он точно не колдун.

Вообще в вервольфах Нёлди не слишком хорошо разбирался. То ли они — волки, которые превращаются во что-то человекоподобное, то ли все-таки нормальные фейри, принимающие облик волков. Нормальные! Скажешь тоже! Нормальных среди них точно не бывает, все двинутые, каннибалы драные! Скорее всего, эти выродки — что-то среднее между разумным фейри и бешеным зверем. И то, и другое одновременно.

Кстати, знаете ли вы, кто такой нагваль? Если вам доводилось читать Карлоса Кастанеду (а, к примеру, я им когда-то основательно увлекалась), то слово вы наверняка слышали. И, надо сказать, есть вероятность, что как раз Кастанеда использовал это слово в его значении, куда более близком к исконному ацтекскому, чем то делают современных жители Мезоамерики. Хотя, судя по всему, единого значения, общего для всех коренных и смешанных народов Южной и Центральной Америк, просто не существует. Не совсем ясна и этимология слова нагваль: его возводят и к глаголу «скрывать», трактуя как «сокрытый» (ничего не напоминает?), и к «говорить», вероятно, получая что-то вроде «прорицатель», и к «знать», что дает нам все того же «ведуна». Есть также версии с происхождением от слова «четыре» и связанная с ним идея «четырехкратной природы нагваля», и даже закольцовывающаяся сама в себя этимология, утверждающая, что нагваль — это тот, кто ведет себя как нагваль (смейтесь-смейтесь, но скандинавское «тролль» имеет как раз очень похожую этимологию: «тот, кто пользуется чарами тролля»).

Однако в целом считается, что в доколумбовских верованиях коренного населения Мезоамерики нагвалем называли могущественного волшебника (шамана) или сверхъестественное существо, способное принимать облик животных, предметов, или даже атмосферных явлений. Свою способность нагваль может применять как во зло, так и во благо. Кроме того, нагвалем называется также животное-тотем такого колдуна (согласно религиозным воззрениям индейцев, такое животное-хранитель есть у каждого человека, но у шаманов-нагвалей связь с ними особенно сильна), и даже сама эта связь между практикующим нагвализм индивидуумом и его животным альтер-эго. Кстати, связь эта настолько прочна, что любое действие, направленное против животного, причиняет аналогичный вред человеку и наоборот. Способность же к поддержанию столь близкой связи с могущественным животным-двойником либо передается по наследству, либо определяется днем и часом рождения, либо, в отдельных случаях, может обретаться посредством ритуалов.

Скорее всего представления о волшебниках, принимающих облик животных, берут начало в древней религии ацтеков, тольтеков и майя, согласно которой животная ипостась служила разнообразным божествам для непосредственного общения с людьми. Например, нагвалем тольтекского бога тьмы и провидения Тескатлипоки был ягуар, хотя мог он также принимать и облик койота.

В современной Мексике нагвалей очень часто отождествляют с европейскими оборотнями-ликантропами, приписывая им различные злодейства. Нагвали пьют кровь, наводят порчу, насылают болезни. Однако в поселках и деревнях нагвалей все еще уважают, хотя и, несомненно, боятся. К ним обращаются за помощью, в том числе просят их снять чары других, враждебных нагвалей, рассказывают о них истории (говорят, практически любой сельский житель знает лично хоть кого-то, кто «был нагвалем»).

А еще говорят, что шаман-нагваль может не использовать свою способность к превращению, направляя освободившиеся силы и энергию лишь на общение с миром духов, таким образом получая их наставления на благо общины.

По-настоящему в моих книгах нагвалей пока нет (что, конечно, не исключает возможности их появления), преимущественно они основаны на европейской (кельтской и германской) мифологии. Нет в них и классического фэнтезийного противостояния между вервольфами и вампирами (как и классических фэнтезийных вампиров): волков-оборотней недолюбливают почти все волшебные расы Маг Мэлла, но больше всего им достается от альвов. Ну, и альвам от них. Но никс Нёлди, водящий дружбу с оборотнем агишки (водяным конем), как видите, тоже на дух не выносит волков. Во что выльется эта бессознательная антипатия — можно будет узнать из трех новых глав романа «Воды Аннвна», первая из которых уже на подходе.

Оборотень-полуконь Шинви притворяется человеком нормальным двуногим прямоходящим фейри. 

Иллюстрация Ольги Морох.

Оборотень-полуконь Шинви никем не притворяется притворяется обычным вороным жеребцом.

Иллюстрация by Lixta Crack (Λιξτα Κρεκ).

— Слушай, Нёл, — снова перешла на шилайди она, — я, безусловно, ценю твою готовность прийти на помощь, но…

— Да, мне не следовало вставать, — поморщился Нёлди.

— И это тоже. — Фоморка несколько насторожилась, пристально вглядываясь в него.

— А что еще? 

Нёлди даже испугался. Эйтлинн вздохнула:

— Ты обещал поймать его.

— Кого?

— Вервольфа, — нетерпеливо пояснила она. — Волка, который пытался проникнуть в номер.

— Я обещал???

А иллюстраций с вервольфами у меня пока нет. Что чертовски обидно! Кто хочет нарисовать?