Калейдоскоп Вселенных. Скрытое в песке. Псы Каменной Воды
Автор: Ворон ОльгаЛюбите ли вы собак? Я - да. Хотя глядя на мой аватар и покажется, что я должна быть кошатницей до мозга костей и не терпеть собак, но это не так. Я обожаю пёсьих. Сама держала несколько собак, пока была такая возможность. Но уменьшение жилплощади и увеличение количества детей рядом заставили понять - пока собакен - это не наше. Однако, псин люблю и по возможности помогаю приютам и отдельным представителям "четыре четырки, две растопырки, один вертун" )
Поэтому в КАМЕННОЙ ВОДЕ, конечно, есть собаки. :-) Особые, каменноводные ;-)
Дальше - фотки из сети, наиболее, на мой взгляд, соответствующие нашим с Вороном описаниями в КВ.
Итак. Псы КАМЕННОЙ ВОДЫ.
Есть обычные - как Брешун, пёс из деревни склепошников - мелкопёсье, привычное к пинкам и затрещинам, к равнодушию и бестолковости людей.
Есть и особенные. Те, что остались с древних времён, как осколки божеской работы по изменению видов животных и выведению идеальных (на их взгляд) пород.
Такие, например, псы серберы, занятые на охране порядка в Самревщине. Отличаются бесшумностью - не лают, практически не рычат и двигаются очень тихо. А ещё они же самостоятельно, без людей, заняты охраной одного из важнейших религиозных мест Самры - белой дахмы. И хотя там есть служитель - Харон, но серберы оставлены здесь как самостоятельная сила, способная к охране, разведке, самостоятельному решению о нападении/отражении атаки, мерах пресечения. И не очень-то спешат слушаться служителя, оставаясь "себе на уме" )))
Вожак охранной стаи носит гордое имя Стикс :-) и до последнего вздоха хранит дахму Самры от чужаков.
А ещё в "Каменноводье" есть особый пёс у меккерянского гостя - Аширата Фриза.
Его пёс - фасский мастиф по имени Шаф.
А вот так они бьются - хозяин и его пёс:
Ашират почувствовал, что слюна стала горька, и сплюнул измочаленный стебель.
Шаф тут же фыркнул и отвлёкся от оглядывания окрестностей. Поднял чёрные брови-пуговки – «что прикажешь, хозяин?».
Ашират успокаивающе положил ладонь на холку лежащему рядом псу. Цвета старой кости лоснящаяся шерсть под солнцем нагрелась и приятно ложилась в руку. Мастифф на неожиданную ласку заёрзал, притираясь в камнях, и положил голову на лапы, томно вздыхая. Ашират усмехнулся. Умный зверь уже наверняка понял всё, что творилось на душе хозяина, и теперь только ждал нужной команды. Как тот вил на столбе казни – спокойно и отрешённо.
Задумчиво почёсывая культи ушей и перебирая в пальцах старые рубцы верного друга, Ашират вновь посмотрел на бивак. Там старший «красных» прижимался к вилу, елозил, срамя его постыдным влечением, а тот всё так же отрешённо смотрел вперёд. И если бы чуть покосился левее, то, наверняка, набежал бы взглядом и на горку камней и цветущий миндаль, за которыми засели меккерянин и его пёс. Но вил смотрел только на своих людей, сидящих и лежащих вповалку на камнях. Смотрел пристально. И хотя взгляд его не менялся, но Ашират знал – воет волком его душа. Потому что и у него самого, случись такое, душа бы изнывала от боли за доверившихся людей. Почувствовав эту сопричастность, он покосился на своих хайбитов. С одной стороны – всего в полёте стрелы – за разлапистым стволом древнего дерева лежал Гордей. С другой – за осыпью овражка – Денир. Оба припали к земле, примяв ковыль, и ждут приказа своего асианта. А он… Он ждёт небесного знамения. Ждёт падения белой кости своей судьбы. Или времени выбора, когда отступать уже будет невозможно. Не потому, что претит ему предстоящая расправа над благородным и его людьми, нет. Видел такое не раз, от трудных смертей людей и своей-то крови взгляд не отводя! Но не мог пройти мимо такой удачи – возможности спасти истинного вила и тем купить себе расположение благородных Самры и помощь в решении своих дел. В лагере оставалось не так много людей «красного» отряда, и среди них ни одного, который бы относился к благому роду. А значит, нет и тех, кто был бы способен сопротивляться на равных ему и его хайбитам. И уж тем более не видно тех, кто мог бы остановить Шафа.
Старший, прижавшись ближе к обнажённому пленнику, что-то зашептал ему, отослав человека с чашей от столба, и Ашират сжал ладонь в кулак, стиснув шерсть пса. Шаф глянул вопросительно, в ожидании команды напрягая мышцы перед рывком. Но Ашират молчал. Ещё не время.
Но каков поганец! Скудоумный мальчик в красных тряпках ещё не понял, что таким, как этот вил, нельзя предлагать выбора простой смерти ценой бесчестья! Благородство души – чуять выбор смерти и жизни как право. Тот благ, кто знает, что страдание – труд такой же, как и ремесло. Этот вил никогда не выберет лёгкой смерти без усилий. Нет! Смерть – это натуга, это надсад, который приходит, когда, вопреки всему, ты идёшь дорогой благого Кона. И этот вил, притянутый к столбу ремнями, ждущий тяжкой смерти в раскалённом масле и видящий трудную долю своих людей – не из тех, кто поддаётся соблазну лёгкого пути! Нет! Зря «красный» это затеял, зря! Но тем только приблизит время, удобное для боя. Пока вил ответит ему, пока тот будет яриться…
Ашират усмехнулся и расправил ладонь, отпуская Шафа. Похлопал по приподнятому загривку успокаивающе – не время ещё, не время. Дай услышать его ответ!
Но вил не заговорил, а медленно повернулся к оскорбителю и смачно плюнул в его лицо. И сделай это он менее проворно или готовясь дольше – не попал бы. «Красный» успел шагнуть назад – не зря же отряд водит, явно не первый день в боях! Успел-то успел, но гадкая пузырящаяся жижка плеснула на чёрный доспех. Повисла, густо облепив, и медленно поползла по коже вниз. «Красный» посмотрел на неё и неторопливо поднял взгляд. Улыбка, которая появилась на его лице, напомнила щель в устрашающей духов тыкве, что кладут на порог в день урожая – такая же угрожающая и дикая. Но вил остался равнодушен. Он даже не прикрыл глаз на первый удар.
Ашират прищурился и припал к камням, чувствуя, как закипает кровь. «Красный» бил тяжело, безжалостно, вгоняя всю силу и дыхание в удары. Вила мотало на столбе, по разбитому лицу бежала кровь, капая на обнажённое тело. Брызгами кропила кожу и камни.
Вот «красный» остановился. Отступил, тяжело дыша. И Ашират недовольно цокнул языком. Воистину, глуп этот мальчишка! Так срывать дыхание, избивая безответного, нужно быть трижды тупицей! Тут же нельзя торопиться. Нужно спокойно, расчётливо, и не по всему, что под кулак попадается, а исключительно по мясу. Чтобы боль опаляла, чтобы лихорадить стало, вгоняя в постыдную дрожь. И тем сломало.
«Красный» требовательно протянул руку к своим людям и кто-то из подручных спешно приволок флягу. Командир приложился, с дикой яростью кусая горлышко и заставляя воду плескать каплями на лицо. И этим окончательно уверил меккерянина, что жить такому дураку вовсе не стоит.
... «Красный» отдал короткий приказ своим людям и спешно, словно обжигаясь, начал сбрасывать доспех.
Сомнений не оставалось. Он любым способом хотел получить желаемое. Натешиться, напитаться силой, прежде чем выполнить приказ своего старшего, покинувшего лагерь.
Вилу забросили верёвку на шею, стянули, начали душить. И, как синие вены вздулись на побагровевшем лице, так срезали путы, перехватывающие запястья за столбом. Но и дёрнуться не дали. Сразу на землю, сразу пара человек оседлала спину, завела руки, стали вязать.
Закричали, поднимаясь с земли самриты. Словно незримую эстафету принимая от своего упавшего товарища. Командир, стащивший уже с себя враний жилет и срывающий латную юбку, махнул на галдящих руганью людей рукой. И стоящие не при деле «красные» со смехом подлетели к ватажникам, потчуя кого ударом сапога, кого кулаком.
Ашират покачал головой и приподнял над землёй руку – приготовиться. Теперь уже можно было рискнуть. Весь лагерь при деле. Кто вязал натужно сопротивляющегося вила, кто забавлялся с его ватажниками, а пара пожилых «дядек» возле командира служили вешалками, принимая снятое и криво косясь на происходящее. Хорошая возможность для атаки.
Ашират зло прищурился.
Вила уже связали и теперь держали двое. На колени его так и не смогли поставить. Потому попросту повалили и прижали к земле, сдерживая бешеные рывки. И командир, криво ухмыляясь, подступал, торопливо развязывая тесёмки на подштанниках.
Что ж! Значит, этому соблазну Ашират поддастся - и готов заплатить за него! Выставляйте счёт, благие боги!
Он коротко хлопнул по загривку Шафа. Пёс, вскочив, почти беззвучно полетел вперёд.
Махнул рукой хайбитам. И уверенно поднялся, вскидывая меккерянский «долгий» лук. За всю дорогу сюда, на границу Самры, ещё не приходилось расчехлять даже для охоты, а тут сразу – для человечьей крови. Он усмехнулся, видя, что его заметили. Один из «красных» метнулся, указывая командиру на степь. Но тот уже стоял со спущенными штанами и ничего не хотел видеть и знать. Ашират почувствовал, что мир уравновешивается в его душе - не придётся стрелять в тайную - и отпустил стрелу. Туда, где над вилом опускался на колени похотливый нечестивец. Туда, но всё же не в поганца! Пусть живёт, пока вила держат...
Она ещё летела, в пальцах ещё зудел прощальный звон, а он уже, двигаясь вперёд, накидывал на тетиву следующую. Угрюмо глянул на «красных», выбирая цель. Первая – бьющий самритов мужик с татуировкой на лице, оседал в пыль, хватая ртом воздух и держась за древко, торчащее из-под ключицы. Как раз там, где не хватало наплечника. Ашират спустил вторую стрелу, уже видя, как «красные», словно потревоженные в амбаре мыши, разбегаются, спеша на свой бивак, где оставили дальнобойное оружие. Но поздно. Справа во весь рост встал Денир. А его лук в Меккере не каждый и натянуть-то мог, не опозорившись излишним напряжением. Жилистый, сухой, вёрткий, отличный стрелок, за голову которого когда-то Ашират заплатил больше, чем мог бы за постройку дома! Его стрела ударила в голову мчащегося и сбила его с ног. Убитый повалился под ноги товарищам и ещё перекувыркнулся по земле, мешаясь их бегу. Денир выбрал новую цель…
Слева в убегающих ударила стрела Гордея. И тоже сразу нашла цель, уверенно войдя в чью-то поясницу.
Ашират приноровил стрелу и мягко разжал пальцы. Ещё один человек возле лежащего вила вскинулся и завалился в примятый ковыль. Древко засело в шее, пробив её насквозь. Командир, путаясь в штанах, попытался бежать…
Шаф вынырнул из высокой травы охотящимся демоном. Сбил с ног последнего из прижавших к земле вила и припал, пропадая из виду. Ашират не сомневался – рвёт. Где у человека, носящего доспехи, можно пройти к живчику, пёс хорошо знал.
Ашират усмехнулся и пустил новую стрелу. Теперь в тех, кто уже в лагере хватался за щиты и копья. Потому что тут его помощь была не нужна.
Вил поднялся рывком. Вот только лежал, придавленный агонизирующим трупом, а спустя миг уже стоял. Руки сведены за спиной, петля на шее, вены вздулись на побагровевшем лице, да только напряжённое от натуги тело это не останавливало. Командира «красных» ударом ноги он отправил в ковыль. И, сипя кровавыми брызгами, медленно, широко расставляя ноги, пошёл за ним следом. Тот, быстро придя в себя, подскочил и, подтягивая штаны, огляделся в поисках оружия. Но всё оно уже валялось дальше, за спиной отрешённо шагающего пленника, возле со стонами катающегося по земле дядьки, вцепившегося в окровавленный живот, проколотый стрелой.
Гордей, - понял Ашират и, не упуская из вида вила и его врага, спустил новую стрелу. Лук теперь требовал тщательности и внимания. Потому что там, где остатки отряда пытались организовать оборону, появился Шаф. Огромный пёс – человеку по бедро, мордой в живот тыкается! – метался между людей и безжалостно казнил. И времени на то, чтобы подхватить лук и прицелиться, он им не давал. Он нападал без привычного звериного предупредительного рыка, молчаливо и страшно, так, что «красные» уже и не оборонялись, а безостановочно махали мечами, лишь бы отогнать дикое чудовище. Подготовленный-то боец, знающий, не раз видящий страшных меккерянских мастиффов в работе, и то бы потерял самообладание. А тут сражались за свои жизни те, кто таких огромных и тренированных псов и не видал доселе.
Ашират спустил стрелу в крайнего, чтобы не задеть непредсказуемо мотающегося меж людьми пса, и опустил лук. Теперь стреляли только подходящие к лагерю хайбиты, уже приблизившиеся настолько, что вот-вот дело дойдёт до столкновения. Сам асиант туда не пошёл. Главное для него происходило ближе. А там хайбиты сделают ещё по выстрелу и возьмутся за сабли. А Шаф не остановится, пока не загрызёт последнего врага или не услышит привычной команды отпустить.
Ашират положил лук в траву и, подступая к пограничному столбу, вытянул саблю.
Шаф быстро находит себе женщину, которую чует хозяйкой. :-) Так, что даже хозяину в конце концов придётся с этим смириться )) И вклад его любви и нежности к женщине столь огромен, что Ашират не может с этим не считаться. Любовь Шафа ввергнет его в пучину боевых действий и тяжёлых потерь. Но - автор даёт торжественную клятву! - он не пожалеет об этом, когда всё разрешится!
"
Вернувшись домой с проводов, Ашират сразу провалился в мрачность. Хальга успела уйти, не сообщив – куда и зачем, и резко отказавшись от провожатых. Ни Гордей, ни Денир не смогли пойти с ней. Обоих своенравная вилинка остановила холодным обещанием зарезать, когда уснут. Хайбиты, хоть и были решительны, но такое поведение женщины их сильно озадачило и заставило отступить. И верно – кто, как ни женщина, может так отомстить? Ты приходишь домой в надежде на отдых и покой, а тут - война! Что может быть тяжелее?! Хайбиты каялись перед своим хайдом и готовы были к любой оплате за эту ошибку, но Ашират их хорошо понимал. С Хальгой и ему неясно было, как действовать. И единственное, что его успокаивало, что женщина не отказалась от одного провожатого, которому было плевать на яд в супе или шпильку в ухо. Шаф пошёл с ней и, как рассказал Денир, вилинка приняла его охрану благосклонно. Это радовало. Это дало возможность, наконец, спокойно сесть за отцовский дневник и прочесть то, что он оставил своей семье на память...
страстная воительница, словно ведомая богами на неслышимый зов, шагнула в комнату. Запросто бухнула кулаком по перегородке, предупреждая о том, что идёт, и, не удосуживаясь спросить – можно ли, вступила по-хозяйски – спокойно и уверенно. Рядом, у её ноги, как приклеенный, вышагивал Шаф. Счастливо раззявив пасть и вывалив язык, то прижимаясь боком к бедру женщины, то умильно заглядывая снизу вверх ей в глаза. Так, как никогда ни к кому не ластился. И только увидев асианта, прижал культяпые уши и рванул к нему. Но нет. Тут же остановил свой щенячий порыв и, как следует благовоспитанному псу, горделиво ступая, подошёл и сунул лобастую голову ему в плечо. Облизал шею, горячим дыханием обдал и начал требовательно фыркать, нуждаясь в общении прямо сейчас, в эту самую минуту!
- Шаф, Шаф, - забормотал Ашират, едва удерживая равновесие и не сваливаясь от настойчивой ласки пса. Зачесал массивную шею, пробегая пальцами, словно пилкой, по морщинистой коже. – Ну, ну! Хорош уже…
Пёс не отступал, ясно собираясь добиться своего и поделиться с ним всеми подробностями великолепной, судя по всему, прогулки. А меж тем воительница, сбросив накидку, подступила к нему:
- Твой пёс, асиант – воплощение человека или божеская игрушка, - улыбнулась она, с лаской смотря на мастиффа. – Он столь понятлив, что кажется осознающим всё происходящее!
- Да, - хмуро отозвался Ашират. – Все мастиффы питомника сары Фасс – старые пёсьи души. Оттого они так ценны!
- О, - улыбнулась воительница. – Я бы платила за такого куцехвостого друга не монетой и не водой, а только жизнью или дружбой!
Ашират потрепал пса, принуждая его, наконец, сесть. Тот, продолжая суетливо вилять задом, брякнулся на пузо и прижался к ковру, умильно глядя снизу вверх.
- Я так и заплатил, - улыбнулся Ашират.
Хальга верно угадала – меньше, чем кровью, пролитой на служении дому Фасс, такие псы и не стоили!
Хальга лихо закинула выбившуюся прядь под куфью и пошла от бивака.
А Ашират ещё несколько мгновений мучительно пытался осознать - как стоит себя вести при подобном? Будь она женщиной Меккере, он бы попросту приказал хабитам её удержать силой. И повёз бы в Самру, в род, завязанной в мешок. А после, держа ответ перед её родичами, знал бы себя правым! И любой суд его бы оправдал. Ведь для достойного мужа
душевное терзание и убыль, когда женщина, волей Неба оказавшаяся под его опекой, ведёт себя непослушно, создавая себе и людям вокруг угрозу. Всё так. Но женщина Меккере никогда бы и не поступила подобно тому, как сейчас эта взбалмошная вилинка! Даже воительницы сариона знали своё место!
А Иль-Нар, Денир и Гордей смотрели на него в ожидании, готовые сорваться с мест по щелчку пальцев. Шаф, лёжа у ног, тоскливо поскуливал, облизывал нос и то робко вскидывал умоляющий взгляд, то жалко смотрел на удаляющуюся фигуру вилинки.
Ашират огладил бороду и решительно поднялся с места:
- Женщина!
Асиль замерла. И не обернулась. Только спина напряглась и рука медленно, но верно опустилась на рукоять тесака.
Ашират коротко мотнул головой, даже не озвучивая приказа. Но его отряд тут же пришёл в движение. Шаф подскочил и рванул, догоняя и обгоняя вилинку. Та едва успела отшатнуться, вытянув наполовину тесак. Обернулась, нашла взглядом Аширта и, поняв, секунду помедлила, но всё-таки кивнула, будто давая разрешение! И двинулась вперёд. Иль-Нар ушёл следом. Денир вытянул лук со спины и, оглядевшись, молча показал пальцем направление, где затихорится, чтобы прикрыть отход группы. Гордей держался, как обычно, рядом - в рукопашном бою его вклад всегда был значителен.
Ашират сложил руки на груди в жесте покорности и обратился к высшей сущности:
- Небо Свара! Сохрани наши руки твёрдыми, а сердца ровными. Сбереги нашу поступь и отвадь взгляды высших и низших. Благой воин вступает в битву. Во благо! Ахантал!
"
Ну и куда после такого деваться благородному меккерянскому воину, а? ;-)
А вот традиционный пёс арзанских Матерей. Щенка таких кровей дарят Матери после посвящения. И жаль, что ДоМать Шурай не смогла вернуться в свои земли, чтобы получить своего законного защитника:
Ну и ещё один красавчик, который ещё не появился в Каменной Воде:
Уртянский пёс, служащий местным воинским родам )
И - конечно же - всё псы - умные, смелые, сильные и благоразумные ) Иначе бы и не стоило писать ;-)
Добро пожаловать в КАМЕННУЮ ВОДУ!
Ну и да. Просто две моих любимых мордо-породы ) Может и они станут участниками каменноводья )
