Побег из Плейпена. Необычно об обыденных вещах

Розовый слон следит за мной.

Каждую секунду — когда на подгибающихся ногах я иду от решетки к стене и обратно, когда работаю и когда отдыхаю — меня провожает безучастный глаз видеокамеры. Несколько раз в надежде добиться уединения я закрывал его одеялом, но почти мгновенно являлся надзиратель и неуклонно возвращал все как положено.

Они желают контролировать каждый мой шаг, каждый вздох от пробуждения до сна.   

Это место называется Плейпен. 

Секретная лаборатория с минимум охраны и всего несколькими узниками. Бунтовать невозможно: здешние надзиратели, за исключением начальника — наглого жирного усача по прозвищу Котяра — вчетверо крупнее, сильнее и быстрее меня. И откуда они набрали таких бугаев? Небось вывели в тайной шараге, наподобие нашей. 

Сложно сказать, чем занимаются и какую цель преследуют хозяева этого места. Каждый подневольный обитатель Плейпена по-своему талантлив. В клетке напротив держат Паррота — представителя редкого племени аро, населяющего Парнаиб. Паррот — виртуоз эмоционального воздействия посредством генерирования звуковых частот.

В соседнем тюремном блоке, через который меня проводят по пути в столовую, живет инженер по электрификации Рэт. Может, есть кто-то еще, но я о них не знаю.

Моя задача — чинить артефакты. Честно признаться, мне не всегда понятно, в чем назначение той или иной вещи. Не понятно, почему надзиратели не занимаются ремонтом сами: в нем нет ничего сложного, надо только хорошенько пораскинуть мозгами. Хотя, возможно, с точки зрения Паррота управлять голосом тоже легко, а когда я рискнул скопировать одну из его песен, вызвал лишь недовольство охраны, явившейся разобраться с какофонией.  

Ремонт бесконечен, потому как стоит артефакту вернуться к надзирателям, он скоро опять окажется сломан. Иногда я думаю, что им доставляет изощренное удовольствие уничтожать результаты моих трудов практически у меня на глазах, хотя, вероятнее, всему виной кривые руки.

Поначалу я бунтовал: игнорировал или сам демонстративно доламывал до конца. Охранники относились снисходительно. Понимали, что скука возьмет свое, и я снова примусь за работу, лишь бы чем-то убить время, не сойти с ума.

Мне даже поговорить здесь не с кем. 

Пусть надзиратели и наблюдают за мной круглосуточно, они настолько глупы или, может, ленивы, что просто не способны выучить мой язык. Певучий диалект Паррота не понимаю уже я сам.

Айя, соседка по камере, и раньше была неразговорчива, а в последнее время постоянно молчит. Боится лишний раз привлечь внимание Котяры. Он и так, с тех пор как ее доставили сюда, проявляет к девушке нездоровый интерес. 

Что они сделали с предшественницей Айи, Ташей, я не знаю. Бойкая была барышня и шумная, даже слишком. Не хотела работать, долбила ногами по стенам. Кричала, требовала выпустить ее наружу. Ее и выпустили, точнее, забрали. Увели незнакомые охранники, и больше я ее не видел.

Говорили, Таша вернется, когда научится себя вести. Врали, конечно. Они всегда врут, чтобы усмирить недовольство, избежать бунтов.

В десять часов надзиратель прерывает работу и ведет в столовую.

На завтрак жидкая баланда без сахара и соли. Жутко калорийная и вроде как витаминизированная — мы нужны хозяевам Плейпена здоровыми — но на вкус настоящая дрянь! Попробовали бы они сами это жрать изо дня в день! Размечтался! Судя по доносящимся с кухни запахам, персонал сегодня ждут котлеты и жареная картошка.

Про Котяру я вообще молчу. Однажды мне удалось покинуть камеру. И пускай побег быстро пресекли, я успел добраться до складов и выяснить, какими деликатесами балуется здешнее руководство.

Охранники тогда жутко рассердились, но ругались, по большей части, друг на друга, обвиняя в голотяпстве. Из-за того случая в моей камере и появился всевидящий розовый слон.  

После завтрака мне дают новую работу: обломки, которые, похоже, должны собраться в целый шар. Не получается. Я перепробовал несколько вариантов, но головоломка никак не желает складываться.

Паррот, заметив мои трудности, приходит на выручку. Надзиратели считают, что песни народа аро способствуют активации мыслительных процессов. Возможно, доля правды в этом есть. Под ненавязчивое музицирование я почти нахожу решение… и тут мой помощник смолкает, испуганно забивается в дальний угол.

Значит, явился с инспекцией Котяра. 

Вальяжно и беззаботно начальник прогуливается по коридору, понимая, что мне не достать его. Лыбится, доволен: заключенные ведут себя тихо, работа движется — глядишь, премию выпишут. Ненавижу!

Однажды, когда решетка не будет больше разделять нас, он ответит за все! И за постоянно демонстрируемое превосходство, и за игры с Парротом, которого этот гад чуть не довел до инфаркта, и за напуганную до столбняка Айю. Один на один я легко оборву ему усы. Главное, не дать поднять тревогу и позвать на помощь подчиненных бугаев.

Смакуя в воображении планы мести, я отворачиваюсь, давно усвоив, лучше не реагировать на провокацию. Тогда Котяре быстро надоест, и он отправится по делам. Иначе может усесться неподалеку и сверлить затылок немигающим взглядом, раздражающим не меньше, чем окуляр видеокамеры.  

Сегодня Котяра задерживается. 

Несколько раз проходит вдоль решетки, заигрывает с Айей — бедняжка в полуобмороке от страха. Пока я рядом, ей ничего не грозит. Но скоро плановая прогулка, и девушка останется одна. Можно, конечно, устроить скандал и не идти. Но я должен изучить местность, чтобы в следующий раз, когда появится шанс на свободу, не метаться растерянной мышью по запутанным коридорам Плейпена.

Наконец Котяре надоедает забава, и гад удаляется, важно распушив усы. Паррот начинает петь, замолкает через пару нот. У меня работа снова не клеится, но… Неужели?

Я, отложив артефакт, прислушиваюсь к доносящемуся с улицы реву автомобиля и голосам, не решаясь поверить в удачу. Часть сторожей покинула территорию, а оставшийся надзиратель занят важным телефонным разговором и не следит за камерами.

 Это шанс!

Я укрываю слона одеялом. Ползу в дальний угол. Охрана по-прежнему не догадывается, что при толике сноровки часть напольного покрытия легко поднимается. Скользнув в щель, я очутился в подвальном помещении под камерой. Там, конечно, тесно и пыльно, зато можно выбраться наружу. Все это я выяснил в прошлый раз.

В моем тюремном блоке пусто. В соседнем, судя по мимолетному взгляду, тоже. Я возвращаюсь к камере и помогаю вылезти Айе. Она мелкая и худенькая, между прутьев протиснется, если захочет. Но девочка слишком напугана, плачет и отказывается бежать. 

— Идем. Скорее. Все будет хорошо.

Я насильно волочу ее следом, надеясь, что Айя придет в чувство. Открываю клетку Паррота. Ару, вырвавшись на свободу, разражается ликующей трелью. Дурак. Привлечешь внимание и вернешься туда, где был. Мы еще в Плейпене, просто камера стала больше. Я объясняю ему, что нужно уходить, но певец словно голову потерял от радости. Двоих мне не увести, вызволить хотя бы Айю.

В соседнем блоке выпускаю Рэта — этот умный, сразу сообразил, только его и видели. Я целеустремленно иду вперед. Мимо пустующей комнаты, складов и подсобок. Уличная дверь закрыта, а ключ от нее у охранника. Ничего, выберемся через внутренний двор.

Скрипят ворота. Значит, надзиратель закончил разговор и возвращается. Дело дрянь. Нужно где-нибудь спрятаться, или он нас обнаружит.

Не успеем. Шаги приближаются слишком быстро.

Я судорожно сжимаю в пальцах ладонь Айи. Ноги одеревенели, не давая сдвинуться с места.

В этот раз нас накажут, точно накажут. Возможно, увезут куда-то как бунтарку Ташу. Под строгим взглядом я зажмуриваюсь от страха и выдавливаю фразу, которую единственную выучил на чужом языке:

— Ма-ма, ам-ам!

————————————————————————————

Примечание автора:

Playpen (англ.) манеж.


Вот такая вот "антиутопия".   А вы когда-нибудь развлекались, пытаясь описать привычные вещи с необычной точки зрения? Это отличная разминка для воображения