Против кино.

Кино традиционно делят на авторское и жанровое, жанровое порой называют ещё называют массовым и развлекательным, а авторское элитарным и вдумчивым. И это, нужно сказать, очень странно. Во всех других видах искусства именно строго жанровые творения считаются самыми глубокими. Конечно, есть лёгкие жанры, такие как детектив, фарс, хорор. Эти лёгкие или поверхностные жанры встречаются и в кино, но нет глубоких жанров, например, таких как эпос и трагедия. Поэтому, когда авторы фильма хотят создать нечто глубокое, они не находят ничего лучше, кроме как смешивать жанры. Фильм, начавшийся как комедия, может закончится хорором, или в середине стать хорором, а закончиться детективом или социальной драмой. Чем гуще и разнообразнее смесь, тем глубже считается произведение. Но где же здесь глубина? В таком смешении можно усмотреть только технику, высокую степень адаптации к условиям дефицита. Автор хорошо владеет самыми разными приёмами и при монтаже может сделать переходы между жанрами плавными. Безусловно, это мастерство, но не глубина. Наибольшей глубины достигают как раз строго жанровые картины, в которых немного разбавлены элементы от других жанров, как детективные элементы в хорорах Хичкока или элементы социальной драмы в хорорах Юрия Быкова. И любая глубина полностью вымывается в сериалах, где с самого начала установка одна: как можно гуще смешать самые разные жанры.

Исторически кино восходит к барокко и рококо. Если провести прямую через две точки: барокко и рококо, то на этой прямой неизбежно возникнет третья точка - кино. Кино - это всеядность с серьёзной претензией на реализм. Якобы, отсутствие внятного жанра - это как раз и есть жизнь. В жизни якобы нет места трагедии и эпосу, а есть сухой прагматизм особей, выживание. Стремясь к выживанию, особь не разбирается в средствах и хватается за всё, что может утолить её голод, дать временный кров и обеспечить спокойный сон в ночное время. Особь может отобедать со знатного стола, а ночь проводить в шалаше. Также и в кино всё подчинено такому "реализму", который при ближайшем рассмотрении можно назвать адаптизмом. В условиях дефицита никто не разбирается в средствах и хватаются за всё, что попадётся под руку. Подлинно же глубокие жанры возможны только в условиях изобилия. Вот только изобилие, как и дефицит, создаются самим человеком. Дефицит, согласно Т. Мальтусу, возникает от того, что человек размножается быстрее, чем успевает обеспечить потомство ресурсами. То есть, с одной стороны: долгий репродуктивный возраст, особенно у мужчин, с другой, преувеличенная ценность кровных уз делают человека паразитом, подчинённым принципу выживания. Но при определённой воле человек легко может справиться с этим, например, ввести принудительную стерилизацию алкоголиков, наркоманов и мелких преступников-рецидивистов, легализовать эвтаназию, вести войны в Китае и Индии. Другое дело, что человек этого не хочет, но это лишь значит, что он страдает от самого себя, и никакого реализма в этом нет. Паразит вовсе не является реалистом, и хоть глист или пиявка может лучше понимать устройство неживой природы, всё же венцом природы является именно биологическая жизнь.