Элитарное общество Говарда Лавкрафта
Автор: Андрей КаминскийВ день 131-летия одного из моих любимых писателей, решил выложить один свой текст, касаемо лавкрафтовской картины мира, его взглядов на мир, общество и те законы, которыми оно управляется.
В интерпретации читателями Лавкрафта можно насчитать несколько уровней понимания. Первый, самый очевидный, это буквальный, предполагающий именно что веру в Ктулху, Йог-Сотота, Ньарлахотепа и прочих Великих Древних, свершение в их честь ритуалов, согласно инструкциям в виде написанных непонятно кем "подлинных" текстов Некрономикона и тому подобных гримуаров, создание разного рода оккультных орденов, ну и далее в том же духе. Сам Лавкрафт в подобной картине мира тоже воспринимается как великий маг и оккультист, своего рода пророк Ктулху и прочих древних.
В упрощенном и усеченном виде данное представление можно проиллюстрировать вот этой картинкой:
Чуть более глубокое погружение не только в творчество, но и в биографию Лавкрафта выявляет, мягко говоря, натянутость изложенной выше картины. Из популярных биографий мы узнаем, что Лавкрафт был твердокаменным атеистом и материалистом, чуждым всякого рода оккультизма и теизма в любом его виде. Отсюда возникает иная интерпретация его творчества, предполагающая чуть более углубленное знакомство с предметом обсуждения, но по сути столь же попсовая. "Мифы Ктулху" представляются как символическое преломление политических и прочих взглядов Лавкрафта. Как сейчас модно, особое внимание, при этом уделяется лавкрафтовскому расизму - разного рода чудища и даже сами Древние представляются как аллегория на разные национальные и расовые меньшинства, благо в рассказах Лавкрафта эти товарищи действительно сплошь и рядом поклоняются самым жутким божествам из его пантеона. Разные сетевые неонацисты подобную трактовку всячески приветствуют, куда более многочисленные представители SJW, разумеется, негодуют, критикуют и ужасаются, требуя заклеймить и запретить. Наиболее последовательно эту интерпретацию леволиберальных псевдоинтеллектуалов современного Запада раскрыл Мишель Уэльбек в своем эссе «Г. Ф. Лавкрафт: против человечества, против прогресса»:
"Часто недооценивают значение расовой ненависти в творчестве Лавкрафта. Один только Франсис Лакассен отважился, соблюдая учтивость, пристально рассмотреть этот вопрос в своем предисловии к «Письмам». Там он как раз пишет: «Мифы Ктулху свою холодную мощь извлекают из того садистического наслаждения, с каким Лавкрафт предает на погибель существам, пришедшим со звезд, людей, наказываемых за их схожесть с нью-йоркскими подонками, которые его унижали». Это замечание кажется мне чрезвычайно глубоким, хотя и неверным. Что бесспорно, то бесспорно, — у Лавкрафта, как говорят боксеры, «есть злоба». Но роль жертвы, требуется уточнить, в его новеллах играет, как правило, университетский профессор, англосакс, культурный, выдержанный и хорошо образованный. Его собственный тип, собственно говоря. Что до истязателей, прислужников безыменных культов, то это почти всегда метисы, мулаты, полукровки «самого низкого пошиба». Во вселенной Лавкрафта жестокость не есть изощренность ума; это животное побуждение, которое совершенно сочетается с самым темным тупоумием. Что касается человеческих личностей, куртуазных, рафинированных, с чрезвычайной утонченностью манер... они будут собой обеспечивать идеальные жертвы."
И далее, в разборе рассказа "Ужас Данвича":
"В целом мифология Лавкрафта изрядно оригинальна; но порой она предстает как устрашающая инверсия христианской тематики. Это особенно ощутимо в «Ужасе Данвича», где неграмотная селянка, не познавшая мужа, производит на свет чудовищное создание, наделенное сверхчеловеческими силами. Это воплощение-перевертыш кончает мерзейшей пародией на претерпенье Страстей, где создание это, приносимое на заклание на взлобье холма, возвышающегося над Данвичем, испускает отчаянный крик: «Отче, отче... Йогъ-Софот!», верный отголосок «Eloi, Eloi, lamma sabachtani!» Лавкрафт отыскивает здесь очень древний исток фантастического: Зло, рожденное от противоестественного плотского союза. Это представление совершенно срастается с его маниакальным расизмом; для него, как для всех расистов, ужасом, возведенным в абсолют, оказывается даже не столько другая раса, как смешение, скрещивание. Применяя одновременно свои познания в генетике и свое знакомство с сакральными текстами, он созидает взрывоопасное целое, неслыханное по тошнотворности. Христу как новому Адаму, пришедшему возродить человечество любовью, Лавкрафт противополагает «негра», пришедшему возродить человечество скотством и пороком. Ибо день Великого Ктулху близок."
В современном голливудском ширпотребе тема лавкрафтовского расизма (плавно перетекающая в обличение в хроническом расизме всех белых вообще) раскрыта в сериале «Страна Лавкрафта», снятого по одноименной книге.
Под катом, если кому интересно – мое мнение об указанном высере шедевре леволиберального агипропа:
«Махровый расизм вылился на меня со страниц этих книг. Негры хорошие. Они такие хорошие, что просто дальше хорошее быть уже и некуда. Ох уж эта сегрегация, как это плохо. Это так, плохо, что плохее уже и быть не может. Бедных несчастных негров трамбуют все, кому не лень, да как они вообще выжили с такими-то порядками? Все белые — зло. Причем, зачастую их назначают злом, потому что на самом деле они им не так уж и выглядят. Все негры — добро. Что бы они не делали. Сколько погибло негров в книге? НИ одного. Сколько белых? Очень дофига. Кстати припомнил другую книгу автора, там тоже главные герои сплошь были негры, я даже пошел на википедию, чтобы узнать, не негр ли автор, это многое бы объяснило. Но нет, он не негр. Он стыдливый белый. В общем, это коньюнктурная дрянь. Очень актуальная, трендовая. Дочитал и начал ненавидеть негров. Спасибо, автор.» https://fantlab.ru/work773909
Излишне говорить, что собственно Лавкрафта в книге практически нет – ни Ктулху, ни каких-либо еще образов из «Мифов». Есть только упоминание о том, как в детстве главный герой прочел Лавкрафта, а его суровый, но политически грамотный папаша быстро раскопал стих Мэтра «На сотворение негров» и раскрыл своему негритенку глаза на расистско-реакционную сущность белой фантастики. Это же, кстати, перешло и в сериал – и там это тоже единственное упоминание о Лавкрафте. Но само по себе понятно, почему это имя вообще обыгрывается – Лавкрафт признанный мастер «хоррора», фактически заложивший основы этого жанра в США. Обойти, замолчать, как-то проигнорировать его вклад в американскую литературу невозможно – но при этом сложно не заметить, что в эти рассказы ГФЛ регулярно вплетал и свои политические взгляды, а были они, прямо скажем, лишенными всякой толерантности. Долгое время этот момент пытались обходить по принципу «котлеты отдельно, мухи отдельно»: признавая писательские заслуги Лавкрафта, скороговоркой осуждали его взгляды добавляя типа «ну что поделать время было такое». Сейчас же время другое и никаких сроков давности для Говарда нашего Филлипса больше не предусмотрено. Отсюда и растущее число говностатеек вроде такой https://lithub.com/we-cant-ignore-h-p-lovecrafts-white.../, и замена статуэтки Всемирной премии фэнтези с бюста Говарда Лавкрафта на какое-то непонятное дерево. Ну и такое вот чтиво в ту же строку. Идея проста "Страна Лавкрафта" это все США, с их врожденным расизмом, который страшнее всех чудовищ "Мифов Ктулху", вместе взятых.
Ну и собственно сериал. Его создателем, в отличие от книги, стала негритянка Миша Грин, шоураннер сериала.
Результат не заставил себя долго ждать: хотя первоисточник и топорная толерастическая агитка, густо замешанная на черном расизме, то сериал еще хуже – в идейном, прежде всего, плане. Чисто по сюжету, по экшену, по проработке персонажей оно смотрелось, скажем так, не без интереса, хотя и тоже не фонтан. Лавкрафтианских элементов чуть больше чем в книге – по крайней мере тут есть какие-то монстры, вроде как именуемые «шогготами», хоть и крайне далекие от канонических. Да и черные тут не настолько безальтернативно хорошие, как в книге: есть некоторые неоднозначности, хотя, разумеется, все они положительные герои. В отличие от белых, которые в сериале ( как впрочем и в книге) хорошими не бывают.
Белые здесь делятся на две неравные группы. Первая – это собственно обычные американские обывалы, которые все поголовно невероятные расисты. Правило это не знает исключений: и книга и сериал «черно-белые» во всех возможных смыслах. Причем расизм цветет и пахнет по всей Америке, а не только на Юге – в новоанглийской глубинке свирепствует расист-шериф, в Чикаго жгут кресты Ку-Клукс-Клана перед домами черных, полиция, опять таки, злобствует – ну полный набор, короче. Меньшая часть белых персонажей – собственно главные антагонисты сериала и книги, занимающиеся какой-то своей хитрой магией. Они постоянно стремятся к еще большему могуществу, интригуя друг против друга и периодически вовлекают в свои схемы и несчастных негров. Правда, порой от этого вовлечения неграм становится только лучше – их периодически спасают, им подкидывают деньжат, помогают приобрести дом и так далее, но белые все равно плохие, потому что делают все это, разумеется в своих корыстных целях. Вообще, порой этот момент прописан столь невнятно, что закрадывается подозрение, что все это – и книга и сериал, - такой большой стеб над всем этим антирасизмом и прочей толерастией. Но это вряд ли.
В сериале творчески развили идею книги, решив затронуть и иные обиженные меньшинства – не только же черных обижают эти проклятые расисты. Помимо страдающих от расизма негров в наличии имеются негры-геи, страдающие не только от расизма, но и от гомофобии, а также индейцы-трансвеститы, страдающие от преступлений колониализма и корейские коммунисты, страдающие от преступлений американской военщины. Тотально же негодяйские белые - сплошь расисты, зачастую настолько подчеркнуто светловолосо-голубоглазой внешности, что все арийцы с нацистских пропагандистских плакатов должны удавиться от обострения комплекса расовой неполноценности. В книге главный злодей – белый парень-колдун, в сериале его почему-то заменили на девушку, красивую блондинку, которая с помощью магии превращается порой в красивого блондина. В этом обличье она периодически трахает одну из героинь, - довольно упитанную негритянку, - которой она дарует дар перевоплощаться в белую женщину. Та, разумеется, прочувствует всю разницу между положением белых и черных в этой ужасной Америке, но встречаться с белым не перестает – даже когда узнает, что это, собственно, не белый, а белая. И этот момент, пожалуй, самый глубокий во всем сериале, но лучше он от этого не становится.
Заканчивается сериал банально – «хорошие победили плохих». То есть черные победили белых: расовый момент проговаривается четко и недвусмысленно, без каких-то иносказаний. Причем в этом плане сериал закончил куда жестче книги. Но, надо отметить, что и в книге и в сериале белые постоянно переигрывают негров. Как отмечают в том же отзыве на фантлабе:
"Если подумать, то главный злодей — молодой белый парень — почти и не злодей. Главным героям, как и человечеству вообще, он ничего не сделал. Да, он стремится к могуществу, плетет интриги, но против своих же товарищей культистов. Негры — во-первых тупые в подавляющем большинстве. Каждый раз они пытаются обхитрить антагониста, причем делают это максимально нелепо, и каждый раз, кроме самого последнего, у них само собой ничего не выходит просто потому, что их планы изначально были бредовыми."
Но если в книге негры все же сподобились выдать хоть какую-то интригу, что и привела их к победе, то тут и этого нет. Спасение достигнуто исключительно за счет местного "бога из машины", которого никак нельзя было предвидеть.
Лекарство от всего вышенаписанного - прочитать что-нибудь от оригинального Лавкрафта, лучше "Кошмар в Ред-Хуке" или "Зов Ктулху". Чтобы побольше, значит, "отвратительных дегенератов смешанной крови, поклоняющихся вселенской мерзости". Читать книгу или смотреть фильм при этом совсем не обязательно. А потом посмотреть на улицы американских городов, заполоненных погромщиками ( кстати, главный герой сериала весьма смахивает на Флойда) и осознать насколько ГФЛ был близок к истине.
Но вернемся к Лавкрафту. Мнение, о том что под видом разнообразных чудовищ писатель маскировал свое отношение к «цветным» сейчас популярно, но, на мой взгляд, совершенно ошибочно. Это правда, что означенные цветные и полукровки, на страницах произведений Лавкрафта сплошь и рядом поклоняются самым жутким божествам авторской мифологии, но сами эти цветные, во-первых, предельно обезличены, лишены какой-либо субъектности, даже имен, а во-вторых - по сути кроме как слепого поклонения силам космического ужаса, ни на что больше не способны. Не они могут призвать силы, способные уничтожить все человечество и саму жизнь на Земле, вместе с самой Землею, а может и со всей Вселенной. Не они ответственны за ужасающий прорыв неведомого в обыденную повседневность и, наконец, не они, опять-таки могут устранить данную опасность если что. Все вышеперечисленное в рассказах Лавкрафта делает самый, что ни на есть белый человек - порой рафинированный утонченный эстет, обладатель богатой библиотеки, с широким кругозором и обширными познаниями, благородных кровей, зачастую еще и весьма состоятельный. То есть, принадлежащий к тем, наиболее совершенным представителям рода людского, которые в обыденной повседневности обычно и именуются "элитой". Если он и не признается окружающими таковой, так только и исключительно по природе несовершенства остального человечества рядом с "естественным элитарием".
Иными словами - это тот самый тип людей, власть которых Лавкрафт считал наиболее предпочтительной формой правления:
«При аристократии у некоторых людей есть веские основания, чтобы жить. При демократии у большинства эти основания ничтожны. При охлократии ни у кого нет никаких оснований для жизни. Только аристократия может создавать значительные идеи и предметы. Каждый, я полагаю, согласится с тем, что такое государство должно предшествовать демократии или охлократии для построения оригинальной культуры. Меньшинство же склонно признавать более близкое к истине утверждение о том, что демократии и охлократии просто паразитируют за счёт аристократий, которые они свергли, постепенно истощая эстетические и интеллектуальные ресурсы, оставленные им в наследство самодержавием, ресурсы, которые они никогда бы не создали сами. Темп растраты этих ресурсов зависит от степени отхода от аристократии. Там, где дух прошлого не исчез совсем, процесс вырождения может быть очень медленным: определённые отжившие, но сохранившиеся влияния прошлого компенсируют упадок. Но там, где полную победу одерживает чернь, вкус неизбежно должен исчезнуть, и тогда мрачный триумф тупоумия торжествует над руинами культуры.
Богатство и роскошь точно так же необходимы для создания и правильного восприятия красоты и истины. Действительно, существование богатства, роскоши и норм, которые они устанавливают, больше всего доставляют удовольствие человеку небогатому и не живущему в роскоши. Массы обокрали бы самих себя, лишив подлинного источника того небольшого удовольствия, которое они получают, если можно так сказать, с помощью отражения.»
Попытаемся раскрыть этот тезис на конкретных примерах. Один из наиболее проработанных "злодеев" Лавкрафта - Джозеф Карвен, антигерой романа «История Чарльза Декстера Варда». Карвен - колдун и некромант бежавший из Салема в Провиденс в 1692 году во время Салемской охоты на ведьм. Карвен занимался воскрешением мёртвых, в том числе и великих мыслителей человечества, для того чтобы воспользоваться их знаниями в своих целях. Дается понять, что Карвен сумел воззвать к самому Йог-Сототу, который и наделил его особыми способностями. Он занимается алхимией и разного рода сомнительными опытами, он живет необычайно долго и при этом не стареет, в сто лет выглядя как в 30-35. Благодаря своим колдовским способностям Карвен получил возможность обрести новое воплощение в теле своего потомка, которым оказался Чарльз Декстер Вард.
И при всем при этом - Джозеф Карвен описывается, как торговец, судоходный магнат, один из главных экспортёров колонии, среди прочего, занимающийся контрабандой и работорговлей.
"Состояние Карвена все росло и росло. Он фактически монопольно торговал селитрой, черным перцем, корицей и с легкостью превзошел другие торговые дома, за исключением дома Браунов, в импорте медной утвари, индиго, хлопка, шерсти, соли, такелажа, железа, бумаги и различных английских товаров. Такие купцы, как Джеймс Шрин из Чипсайда, на лавке которого красовался слон, Расселлы, торговавшие напротив Большого Моста под вывеской "Золотой орел", или Кларк и Найтингейл, владельцы харчевни "Рыба на сковородке", почти полностью зависели от него, ибо он владел большей частью их недвижимости; договоры же с местными виноделами, коневодами и маслоделами из Нараган-сетта, а также с мастерами, отливающими свечи в Ньюпорте, превратили его в одного из наиболее крупных экспортеров колонии."
Одновременно Карвен - интеллектуал, с аристократическими манерами и образом жизни:
"Приехав в Провиденс, он постепенно проник в церковные и торговые сферы города, приобрел при этом самые приличные знакомства и, казалось, получал искреннее и неподдельное удовольствие от общения с этими людьми. Он был из хорошей семьи - Карвены из Салема пользовались широкой известностью в Новой Англии. В городе узнали, что Джозеф Карвен еще в ранней юности много путешествовал, некоторое время прожил в Англии и совершил по крайней мере две поездки на Восток; его речь, когда он удостаивал кого-нибудь разговором, могла бы исходить из уст образованного и изысканно воспитанного англичанина."
"Услышав, что Карвен является владельцем лучшего собрания книг в городе, мистер Мерритт сразу же нанес ему визит, и был принят с гораздо большей сердечностью, чем кто-либо из прежних посетителей. Его восхищение огромной библиотекой хозяина дома, где на широких полках рядом с греческими, латинскими и английскими классиками стояла солидная батарея философских, математических, и прочих научных трактатов, в том числе труды Парацельса, Агриколы, Ван Хельмонта Сильвиуса Глаубера Бойля Берхааве, Бехера и Шталя, побудило Карвена предложить своему гостю посмотреть также ферму и лабораторию, куда он никого прежде не приглашал; и они тотчас же вместе отправились туда в коляске Мерритта. Мистер Мерритт говорил впоследствии, что не видел на ферме ничего действительно ужасного, но утверждал, что сами названия сочинений, посвященных магии, алхимии и теологии, которые Карвен держал в комнате перед лабораторией, внушили ему непреходящее отвращение. Может быть, этому способствовало выражение лица владельца фермы, когда он демонстрировал свои приобретения. Странное это собрание, наряду со множеством редкостей, которые мистер Мерритт охотно поместил бы, по собственному его признанию, в свою библиотеку, включало труды почти всех каббалистов, демонологов и знатоков черной магии; оно было также настоящей сокровищницей знаний в подвергаемой здравомыслящими людьми сомнению области алхимии и астрологии. Мистер Мерритт увидел здесь книгу Гермеса Трисмегиста в издании Менара, "Турба философарум", "Книгу исследований" аль-Джабера, "Ключ мудрости" Артефия; каббалистический "Зохар", серию изданий Питера Джемма, в том числе "Альберт Великий", издание Затцнера "Великого и непревзойденного искусства" Раймунда Луллия, "Сокровищница алхимии" Роджера Бэкона, "Ключ к алхимии" Фладда, "О философском камне", сочинение Тритемия); все эти таинственные книги теснились на одной полке. В изобилии были представлены средневековые еврейские и арабские ученые и каббалисты, и доктор Мерритт побледнел, когда, сняв в полки тонкий том, носящий невинное название "Закон ислама", увидел, что в действительности это запрещенный и подвергнутый проклятию "Некрономикон" - книга об оживлении мертвецов, принадлежащая безумному арабу Абдулу Альхазреду, о которой он слышал несколько лет назад чудовищные вещи"
Другие персонажи Лавкрафта - тоже вполне себе белые, - могут быть не столь начитаны и утонченны, как Карвен, однако с ним их роднит пресловутое положение в обществе и немалый достаток. Таков Обед Марш — морской капитан из города Иннсмут, от которого, собственно, и пошло все, чем впоследствии стал знаменит этот город. А все началось с банального: город жил рыбной ловлей и торговлей его капитанов с заморскими землями. Там Обед и подсел на покупку странного вида золотых изделий, которые он покупал у каких-то океанийских туземцев, а те, в свою очередь получали их напрямую у Глубоководных, с которыми и смешивались. Но для Обеда первоначально это не более чем бизнес - который в один прекрасный день приказал долго жить, когда островитян, с которыми капитан вел торговлю, вырезали соседи:
«Для Обеда все это, разумеется, было страшным ударом -- видеть, в какой упадок пришла вся его торговля. Да и по всему Иннсмауту рикошетом отскочило, потому как во времена мореплавания если капитану жилось хорошо, то и команда чувствовала себя не худо. Большинство мужчин совсем приуныли и стали списываться на берег, но и там проку было мало, потому как рыбная ловля пошла на убыль, да и мельницы, можно сказать, почти не работали.
Вот тогда-то Обед и стал поносить всех и проклинать на чем свет стоит за то, что, дескать, верили в своего христианского бога, да что-то не очень он им помог за это. А потом стал рассказывать им про других людей, которые молились другим богам, зато получали за это все, что душе было угодно. И еще сказал, что если найдется кучка крепких парней, которые согласятся пойти за ним, то он попробует сделать так, чтобы снова появились и золото, и рыба. Разумеется, они плавали с ним на "Суматранской королеве", видели те острова и потому понимали, о чем идет речь. Поначалу им не очень-то хотелось столкнуться с теми существами, о которых они были много наслышаны, но поскольку сами они толком ничего не знали, то постепенно стали верить Обеду и спрашивать его, что им надо сделать, чтобы все стало как прежде, чтобы вера их принесла им то, чего они хотели.»
Что произошло далее известно всем, мало-мальски знакомым с творчеством Лавкрафта: в город явились Глубоководные, разумная раса, рыболягушколюдей, которая в обмен на золото и успех в рыбной ловле, постепенно прибрала город к рукам, в том числе и путем активного смешения с местным населением. Однако инициатором всего этого выступил как сам Марш, так и его наследники - те, уже получившие толику нечеловеческой крови, уходили в море, где обретали вечную жизнь, вместе с остальными Глубоководными. В самом же Инсмуте правит семья Маршей, фактически превратившая город в свое феодально-теократическое владение, навязав горожанам поклонение Дагону и смешение с глубоководными, в то время как Марши продолжают подсчитывать золотишко - золотоочистная фабрика Маршей по сути является градообразущим предприятием города, а сам город - основной частью маршевского бизнес-проекта.
Золото, особенно старинное, вообще характерный такой маркер загадочных и зловещих персонажей у Лавкрафта. Старинным золотом расплачивается Страшный Старик - нелюдимый капитан дальнего плавания, в саду которого стоят раскрашенные камни, напоминающие языческих идолов и который беседует с душами мертвецов, заключенными в бутыли. Золотом платит за покупаемый для жертвоприношений скот Старый Уэйтли, персонаж рассказа "Ужас Данвича" — еще один колдун из старинного рода, чьи предки приехали из Салема в 1692 году. Именно ему удалось вызвать Йог-Сотота, чтобы каким-то неясным способом убедить его оплодотворить собственную дочь Лавинию Уйэтли, родившую двух совершенно удивительных близнецов.
К древнему голландскому роду принадлежит и Роберт Сейдам, пожилой ученый-мистик, антигерой рассказа "Кошмар в Ред-Хуке". Ужасному культу, исповедуемому древним аристократическим родом Де ла Поэр посвящено действие рассказа "Крысы в стенах", причем, главный герой и последний представитель данного рода, оказывается достаточно богатым, чтобы выкупить родовой замок. Снова и снова - проводниками самых темных и страшных сил, могущественных настолько, что человеку немыслимо и подумать, оказываются представители древних аристократических семей, вполне себе европейских, зачастую весьма эрудированных и утонченных, не испытывающих финансовой нужды, а порой и прямо обладающих нешуточными деньгами и влиянием. Более того, в ряде случаев, именно связь с разного рода потусторонними силами и нечеловеческими расами является причиной получения означенного богатства и влияния. Здесь можно вспомнить и еще одну общность, на этот раз из рассказа «Вне времени», где, среди прочего повествовалось о забытом царстве К'Наа на затонувшем континенте Му, где поклонялись очередному монструозному существу Гатаноа, способному превращать взглядом в камень ( и снова параллели с Медузой Горгоной):
« В К'Наа был культ, они поклонялись Гатаноа и ежегодно приносили ему в жертву двенадцать воинов и двенадцать девственниц. Эти жертвы приносились на кострах в мраморном храме у подножия горы, так как никто не смел подняться по базальтовым стенам Яддит-Го и приблизиться к дочеловеческой цитадели наверху.
Власть жрецов Гатаноа была сказочной, ведь только от них зависела сохранность и безопасность К'Наа и всего континента Му от ужасных действий Гатаноа вне его подземного убежища. В стране были сотни жрецов Темного Бога, все они подчинялись Главному Жрецу Аймас-Му, который выступал на празднике Нат впереди короля Тебов, гордо стоял, когда правитель падал ниц в святилище. У каждого жреца был мраморный дворец, сундук с золотом, двести рабынь и сто наложниц и власть над жизнью и смертью всех жителей К'Наа, кроме жрецов короля.»
Насколько подобное устройство отражало взгляды самого Лавкрафта на «идеальное общество»? Сложно сказать, учитывая, что означенные взгляды менялись на протяжении всей жизни Мэтра – от стойкого англофильского консерватизма до почти социалистических взглядов с сильными элементами фашизма. При всем при этом, он выступал противником коммунизма и анархии - в полном соответствии со своими элитаристскими взглядами:
"Несомненно, что демократия и охлократия точно также завершаются упадком и крахом из-за недостатка какого бы то ни было стимула для индивидуального достижения. Может быть, они могут длиться дольше, но так происходит, потому, что они ближе к изначальному животному или дикому состоянию, из которого цивилизованный человек должен частично развиться. Коммунизм – характерная черта многих диких племён, тогда как абсолютная анархия – это норма среди большинства диких животных. Мозг белого человека-животного развился до такой стадии, что бесцветное равенство более низких животных переносится им болезненно и для него невыносимо; он требует индивидуальной борьбы за сложные состояния и ощущения, которые могут достичь лишь немногие за счёт многих. Это требование будет существовать всегда и никогда не будет удовлетворено, поскольку оно делит человечество на враждующие группы, постоянно борющиеся за превосходство и последовательно обретающие и теряющие его."
Надо вспомнить, что с самого детства и всю свою жизнь Лавкрафт был большим поклонником античности: Римская республика также как и Англия восемнадцатого века оставались любимыми историческими периодами Лавкрафта всю его жизнь. Как писал один из биографов Лавкрафта, писатель-фантаст Леон Спрэг де Камп:
«Когда он впервые прочитал о Риме, его охватило чувство личного родства, и когда бы он ни думал о древнем мире, он всегда представлял себя римлянином.»
Симпатии Лавкрафта к античности распространялись и на классическую мифологию. О параллелях между «Мифами Ктулху» и античной мифологией я писал в данной статье, здесь же я процитирую лишь отдельные, наиболее характерные фрагменты:
"Центральный персонаж «Мифов Ктулху» - собственно сам Ктулху. Не стоит исключать, что на формирование данного образа повлияли образы греко-римской мифологии. Сам Лавкрафт проводит прямые параллели:
«Существо что-то бормотало и пускало слюни, как Полифем, посылающий проклятия вслед удаляющемуся кораблю Одиссея. Затем великий Ктулху, многократно более мощный, чем легендарные Циклопы, начал преследование, поднимая гигантские волны своими космическими гребками»
Однако сам Ктулху напоминает не циклопов и не титанов, а куда более ужасающих персонажей античной мифологии. Достаточно вспомнить его обличье:
«Если я скажу, что в моем воображении, тоже отличающимся экстравагантностью, возникли одновременно образы осьминога, дракона и карикатуры на человека, то, думается, я смогу передать дух изображенного существа»
На ум сразу приходят такие порождения фантазии древних, как Тифон - чудовищный великан, порождённый Геей и Тартаром. Тифон выше всех гор: его голова задевала звезды, а вместо пальцев у него сто драконьих голов. Ниже пояса - извивающиеся, переплетающиеся друг с другом кольца змей, выше - колоссальное человеческое туловище, покрытое перьями. Схожие персонажи – гекатонхейры сторукие пятидесятиголовые великаны. Их было трое, причем двое, согласно Гесиоду проживают в «глубочайших местах Океана». Подводный гигант, с множеством конечностей, пусть даже и в антропоморфном виде, вызывает невольные ассоциации с чем-то вроде исполинского спрута. Недаром прототипом еще одного многоголового чудовища - Скиллы считается гигантский кальмар. А от головоногих недалеко и до Ктулху. Вообще морских чудовищ в греческой мифологии хватает – тут и Кето, богиня, воплощающая «все ужасы моря» и ее супруг Форкий, изображавшийся в виде получеловеческого существа, с телом рыбы и крабьими клешнями. Мифы записывают в потомство Форкия упомянутых выше Полифема и Скиллу, а также множество иных чудовищ. Одно из порождений Форкия – Медуза Горгона, имеющая прямое отражение в лавкрафтовском бестиарии в виде героини рассказа «Локон Медузы»: роковой красавицы с волосами, подобными змеям, ставшими основой для очередного пугающего культа:
«В их вере содержался какой‑то бред относительно змей и человеческих волос... Денис имел обыкновение цитировать странные слова Марша насчет загадочных легенд о змееобразных локонах Медузы, а также по поводу мифа эпохи Птолемея о Беренике, ради спасения брата-мужа предложившей свои волосы, которые были вознесены на небо, став созвездием Волосы Береники.»
Любопытно, что в данном рассказе Марселина прямо именуется дочерью Ктулху – как оригинальная Медуза была дочерью Форкия. Другим женовидным существом, чудовищного облика была Кампа – одно из древнейших порождений Тартара, страж находящихся с ней в родстве гекатонохейров, убитая Зевсом. Ее обличье отличалось еще более изощренным разнообразием, чем у Ктулху или Тифона: согласно греческому поэту Нонну Паннополитанскому была она «змеестопной» и ядовитой. «В извилистом теле тысячи ликов собрала… звериных и чудищ», две головы походили на Сфингу и Скиллу, в «середине же девой являлась» со змеями «вместо кудрей», с длинными когтями «на многочисленных дланях», от груди и до паховых складок имела пурпурную чешую, как у морских чудовищ, а хвост — скорпиона.
Все эти монструозные описания весьма схожи с иными из тварей Лавкрафта. Особенно хорошо они накладываются на описание из уже помянутого выше рассказа "Ужас Данвича":
"Частично существо это было несомненно человекоподобным, руки и голова были очень похожи на человеческие, козлиное лицо без подбородка носило отпечаток семьи Уотли... Выше пояса оно было полуантропоморфным, хотя его грудь, куда все еще впивались когти настороженного пса, была покрыта сетчатой кожей, наподобие крокодиловой. Спина пестрела желтыми и черными пятнами, напоминая чешую некоторых змей...Кожа была покрыты густой черной шерстью, а из области живота мягко свисали длинные зеленовато-серые щупальца с красными ртами-присосками. На каждом из бедер, глубоко погруженные в розоватые реснитчатые орбиты, располагались некие подобия глаз; на месте хвоста у существа имелся своего рода хобот, составленный из пурпурных колечек, по всем признакам представлявший собой недоразвитый рот. Конечности, если не считать покрывавшей их густой шерсти, напоминали лапы гигантских доисторических ящеров; на концах их находились изборожденные венами подушечки, которые не походили ни на когти, ни на копыта."
"О, о мой Бог, эта половина лица - эта половина лица на самом верху... это лицо с красными глазами и белесыми курчавыми волосами, и без подбородка, как Уотли... Это был осьминог, головоногое, паук - или все вместе, но у них было почти человеческое лицо, там, вверху, и оно было лицом Колдуна Уотли, только... только размерами оно было в целые ярды, целые ярды."
Данные создания были братьями-близнецами, рожденными слабоумной альбиноской Лавинией Уотли, дочерью известного в округе колдуна Уотли. Что же до отца, то в финале рассказа выясняется, что им был никто иной, как Йог-Сотот - еще один из Великих Древних лавкрафтовского пантеоне:
"Что же касается той твари... семейство Уотли растило ее для выполнения страшнейшей роли в том, что должно было произойти. Существо это росло быстро и стало столь гигантским по той же причине, что и Уилбур -- но оно обогнало Уилбура в размерах и темпах роста -- потому что в нем было больше потустороннего.. Это был его брат - близнец, но он больше, чем Уилбур, походил на отца"
Я уже цитировал выше цитату из эссе Мишель Уэльбека интерпретирующего все вышесказанное в духе леволиберальных интеллектуалов современного Запада. Однако с ничуть не меньшим основанием, можно увидеть здесь и очередную дань увлечения Лавкрафта античной мифологией, с ее бесчисленными примерами плотских сношений между людьми и богами, богами и титанами, а также различных чудовищ между собой. Плодом этой связи могут быть как величайшие герои, так и чудовища вроде Минотавра. В этом плане можно интерпретировать и "Зов над Иннсмутом", где плотская связь людей с Глубоководными стало основой для культов Дагона и Гидры.
Допускаю также, что вся эта связь могла выглядеть как-то так:
Различие между богами и хтоническими чудовищами, не всегда четко просматриваемое даже в античной мифологии, в понимании Лавкрафта теряется вовсе. Можно сказать, что Лавкрафт объединил Зевса с Тифоном, Посейдона с Форкием, Афродиту - с Кампой. И эти существа - столь же могущественные как олимпийцы и столь же ужасающие как противостоящие им чудовища, являются символами и воплощением сил, правящих мирозданием. Йог-Сотот оказывается достаточно личностным , чтобы оплодотворить смертную женщину, но в то же время он - один из основополагающих принципов Лавкрафтовской вселенной. В рассказе «Врата Серебряного ключа Лавкрафт представляет Йог-Сотота как:
«Безграничное Бытие воплощавшее Все-в-одном и Одно-во-всем... Оно заключало в себе не только время и пространство, но и весь универсум с его безмерным размахом, не знающим пределов, и превосходящим любые фантазии и расчеты математиков и астрономов.»
Йог-Сотот, также как Азатот и Ньярлатхотеп, есть воплощения Хаоса, который Лавкрафт кладет в основу своей концепции мироздания. Но схоже Хаос воспринимается и в античной мифологии и философии. Хаос часто отождествляется с Тартаром — подземной бездной, безвозвратно поглощающей все некогда живое и символизирующей смерть. У Марка Аврелия, хаос — это бездна времени, «бесконечная в обе стороны вечность», беспредельная ненасытность, неумолимо поглощающая все сущее. В позднем пифагореизме хаосом называют Единое, желая подчеркнуть его непознаваемость и тьму. Однако схожая концепция проглядывает и в творчестве Лавкрафта: в рассказах «Хаос Наступающий» и «Память», в стихотворении «Ньярлатхотеп», в описаниях Йог-Сотота, Азатота и Ньярлатхотепа, который также зовется «Ползучим Хаосом». Хаос персонифицирован – но точно также он может представляться в античных источниках. Так в поэме римского философа Сенеки «Медея», колдунья и жрица Гекаты, взывает к «слепому извечному Хаосу», а в иных текстах уже к самой Гекате обращаются как «Ночь -- ты, и Мрак -- ты, и Хаос широкий». В другом персонаже лавкрафтовской мифологии, Шуб-Ниггурат, Черной Козе Лесов, просматриваются одновременно черты Великого бога Пана и Великой Матери (Кибелы или Гекаты).
Подытоживая все вышесказанное можно сказать, что взгляды самого Лавкрафта на идеальное общество и культуру вполне себе коррелируют с созданной им же «мифологией». Также как и «идеальное общество Лавкрафта», управляемое высокоинтеллектуальными аристократами, находит вполне реальные параллели в истории древних Греции и Рима. Соответственно, логично предположить, что данный идеал государственного устройства нашел свое отражение и в рассказах Лавкрафта: в миниатюре, подобное тому, что создал Аубед Марш в Иннсмауте, а в более глобальном масштабе – то, что было создано жрецами Гатаноа в царстве К'Наа. То противоречие, что данное преображение порой приводит к полному расчеловечиванию субъекта, снимается типично лавкрафовским "космоцентризмом" в рамках которого само по себе человечество, со всеми его характеристиками, - включая и внешние, - имеет исчезающе малое значение.
"Я индифферентист. Я не собираюсь заблуждаться, предполагая, что силы природы могут иметь какое-то отношение к желаниям или настроениям органической жизни. Космос полностью равнодушен к страданиям или благополучию москитов, крыс, вшей, собак, людей, лошадей, птеродактилей, деревьев, грибов или разных других форм биологической динамики… Все мои рассказы основаны на единой фундаментальной предпосылке: человеческие законы, интересы и эмоции не имеют ни малейшей ценности в космическом континууме. В ситуации безграничного пространства и времени необходимо забыть, что такие вещи как органическая жизнь, добро и зло, любовь и ненависть и разного рода локальные атрибуты жалкой формации, именуемой человечеством, вообще имеют место.»
Среди прочего, должен признаться, что данная подборка несколько изменила мой взгляд на упомянутый выше сериал «Страна Лавкрафта», хотя я и уверен, что ни авторы сериала, ни автор книги, по которой он был снят, делая антагонистов белыми колдунами, противостоящими благородным черным героям не имели в виду ничего из вышеизложенного. Скорей всего, они исходили примерно из той же парадигмы, что и Уэльбек: Лавкрафт, придумывая свои мифы, в иносказательной форме выплескивал на бумагу пресловутые "расовые предрассудки", изображая под видом чудовищ цветных и прочие меньшинства. Нынешние же тварьцы решили поглумиться над метром, сделав, по их мнению, "все наоборот" - и тем самым случайно воспроизведя подлинный замысел ГФЛ. Единственное фундаментальное противоречие с его замыслом - цветные и полукровки, не могут противостоять "белым колдунам": они их слуги и помощники, являясь хранителями, как выражается герой рассказа "Кошмар в Ред-Хуке" - "запечатанного сундука с дьявольским знанием". Однако подобрать ключ к этому сундуку может только представитель "естественной элиты": богатый англосаксонский интеллектуал, своего рода «духовный наследник» мудрецов античности, что мощью своего интеллекта проник в самые страшные тайны Вселенной, обращая их себе на пользу.