Контркультура или просто грязь?

Не так давно на АТ появилась не совсем хвалебная рецензия на один роман; она и сама по себе заслуживает внимания, но еще любопытней дискуссия, развернувшаяся под нею и благодаря ей. Вопреки ожиданиям, рецензенту отвечал преимущественно не автор, а другой читатель, ранее оценивший ту же самую книгу весьма положительно. Суть дискуссии, если совсем вкратце, сводится к следующему. Рецензент упрекал автора, что тот при описании различных физиологических и нравственных мерзостей напрочь утратил чувство меры и скатился в безвкусицу; оппонент же активно возражал, что все неприглядные картины даны в книге не просто так, а с целью их критики, да и вообще - раз произведение вызвало сильные эмоции, значит, оно хорошее. Спор вышел, повторюсь, весьма интересным, но я, быть может, и не стал бы о нем сейчас писать, не появись чуть позже статья, которая выглядит так, словно ее автор читал и упомянутую рецензию, и все комментарии к ней. С позволения уважаемых посетителей сайта я приведу здесь цитату из данной статьи - небольшую, чтобы никого не утомлять.

Литература контркультуры изящно маскирует идеи критики общества поступками этого общества. Другими словами, авторы-контркультурщики подробно показывают всю грязь и пороки человека: будь то наркотики, сексуальные отклонения, насилие или просто опорожнение - но за всем этим стоит идея, стоит мысль. Антисоциальность жанра проявляется и в самом воплощении сути контркультуры - критике общества: его идей, ценностей, влияния и прочее.

При этом простой читатель обходит подобную литературу, считая её неприемлимой, в то время как читатель более зрелый и вдумчивый не только прочтет, но и "пройдет" через тонны дерьма (в прямом и переносном смысле), чтобы докопаться до истины - идеи и замысла. Иначе говоря, контркультура - это интеллектуальная литература, но с большой вовлечённостью и надёжной защитой от тех, кому эта литература не предназначается.

Без сомнения, существует очень большой класс именно обличительной литературы, да и вообще искусства: в этом плане автор статьи прав. (Замечу, однако, мимоходом, что включать в книгу шокирующие сцены для того, чтобы она стала общественно значимой, вовсе не обязательно: рассказ Чехова "Припадок" недвусмысленно направлен против проституции и в то же время лишен описаний наготы или секса). С другой же стороны, всякий сочинитель на упрек в трэшовости может ответить, что детальное описание фекалий либо анального проникновения  в его рассказе или романе несет большой социальный смысл (даже если там его нет и изначально не предполагалось), а фанаты незамедлительно отыщут этот смысл - на то они и фанаты. Примерно таким же образом можно заявить, что эта картинка обличает внутрисемейное насилие и пропагандирует гуманное отношение к детям.

Опытные пользователи Интернета, наверное, догадались, откуда я взял вышеприведенное изображение: с "тематического" сайта (туда я зашел лишь в поисках иллюстративного материала), то есть в действительности рисунок был создан и размещен исключительно для дрочки. Иными словами, показ каких-либо явлений в искусстве не всегда означает (и, как правило, не означает) их критики с общественной или этической позиции. Обыкновенно же мы здесь имеем дело с мимикрией под социальную значимость, а красивое слово "контркультура" является лишь ширмой для прикрытия бессмысленной чернухи.

Водораздел здесь пролегает примерно по той же области, которая отделяет христианского подвижника от городского маргинала: оба они зачастую пренебрегают простейшей гигиеной, но если для первого это всего лишь средство подчеркнуть свой идеал нестяжания, то в случае второго это является признаком психологической деградации. Также и писатель в своем творчестве и отдельных его аспектах может руководствоваться исповедуемыми им ценностями. Когда Достоевский в "Преступлении и наказании" описывал мрачные стороны петербургского быта, он делал это лишь потому, что чувствовал, насколько они противоречат идеалу Христа, и стремился поднять общество до этого идеала. Достаточно равнодушный к религии Чехов вывел в упомянутом "Припадке" образ честного и чувствительного к общественному злу интеллигента "гаршинской закваски" (сам рассказ был опубликован в сборнике, посвященном памяти Гаршина), придерживающегося позиции светского гуманизма, и для главного героя это является вершиной, с которой он взирает на окружающую действительность и судит ее и о ней.

Но если в произведении нет подобной вершины, если сквозь череду омерзительных сцен не проглядывает мировоззрение автора, отталкиваясь от которого он только и может быть обличителем, то в книге и нет никакого обличения. Есть лишь забава для садистов и копрофилов. У них, соответственно, произведение и вызывает восторг, а у людей, лишенных извращенных наклонностей, - возмущение. Но они возмущаются не показанной в рассказе или романе действительностью, как может наивно считать его автор, а исключительно тем, что реально значимые темы использованы как элемент самого дешевого фансервиса, который только может быть, как потворство низменным инстинктам человеческой натуры. И вдвое большее негодование вызывает автор, когда с целью самооправдания он начинает ссылаться на Льва Толстого и Чехова. Пословица про коня с копытом и рака с клешней - вот самое вежливое, что он в таком случае услышит.

Впрочем, не всегда здесь замешан злой умысел. Читатель нынче балованный, это всем известно, и бедный автор попадает в положение школьника, который желает привлечь внимание девочки, которая ему нравится. Вот только пацан - не альфа-самец в классе, не сын какого-нибудь депутата, успехов в учебе, спорте или на Ютубе также нет. Потому он и начинает дергать девочку за косички. Глупо, инфантильно, но вдруг сработает. Пихание в сюжет шок-контента, когда по его поводу автор совершенно ничего в своей книге не может сказать, - это полный аналог вот такого поведения школяров. Хотя бы столь нехитрым способом всколыхнуть читательское болото, которое, кажется, ни на что больше уже не реагирует.

Сто восемьдесят лет назад Михаил Юрьевич Лермонтов уже описал подобный тип литераторов, сделав это со свойственной ему проницательностью и в типичной для него лаконичной манере:

В чернилах ваших, господа,

И желчи едкой даже нету, —

А просто грязная вода.

Давайте же стараться отличать одну субстанцию от другой.