О людях в моей голове

Читала, я, конечно всегда. А когда читать не умела, то заставляла читать мне окружающих.

Но что буду писать сама – даже не думала. Мне казалось странным и невозможным: как это, писать? Тут нужна специальная квадратная голова, думала я.

Потом я внезапно начала это делать и перестала понимать, как жила раньше. Как будто перешла из трехмерного пространства в четырехмерное.

Дальше во мне что-то сломалось и я писать перестала. Сначала было трудно. Я ощущала себя инвалидом. И плоской. Потом привыкла. 

Сейчас я надеюсь, что все вернется.

Получается, я знаю, как существовать во всех состояниях. Одного не могу понять: как существовать вообще без людей голове? Пусть я про них не писала или писала не про них, собиралась про них написать или знала, что никогда про них писать не буду - на сам факт их существования это не влияло. Я живу. Они живут. Приходят и уходят. Позволяют смотреть со стороны или чувствовать через них.

Вчера я ехала в метро, но на самом деле это Ирма Горчакова ехала первым классом фирменного поезда «Вечерняя звезда» в Нордград. Я знала, что она приедет ранним утром. Я видела, как Ирма шагнула из вагона в густой влажный воздух, пахнущий мокрым железом и мокрым камнем. Проводник в тужурке с медными пуговицами поддержал ее под локоть и помог справиться с саквояжем.  Я ощущала, что чувствовала Ирма, когда шла по перрону. И понимала, почему она не стала ждать на вокзале - невозможно просто сидеть и следить за минутной стрелкой. Трамвай привез бы слишком рано, и Ирма пошла пешком. Прежде, чем она увидела набережную, появился ветер. Серый, мокрый, он был все время, пока Ирма шла через мост, и отстал лишь в проходных дворах. Подворотни, арки, глухие стены. Небо – только если запрокинуть голову, но кружится после бессонной ночи. Затем будет лестница (стертые ступени, осыпавшиеся барельефы; саквояж оттягивает руку). Деревянная дверь с белой кнопкой звонка. Очень тихо после ветра и перестука колес. Нужно лишь поднять руку и…

А сегодня шел дождь. Нет, мне самой не понадобился зонтик. Но все-таки был дождь и черное-черное небо. Арсений стоял под ним с непокрытой головой. Белый свет прожекторов заполнял мощеный двор, отражался от мокрых каменных стен, вспыхивал на колючей проволоке. Были еще люди, много. Все они понимали, что происходит – и те, кто стоял в строю, и другие, с автоматами и собаками. А вот Арсений не понимал ничегошеньки. Он видел этот кусок мира, выхваченный из темноты прожекторами, и ничего не понимал в нем. Все казалось невозможным – дождь, голоса, запах мокрой собачей шерсти, даже черное небо. Зато понимала я. (Но тут я приехала на работу).

И вот как? Как без этого всего? Это даже не трехмерное, а двухмерное существование.

PS. Иногда я думаю, что люди на самом деле притворяются. Просто они не хотят говорить о личном, вот и скрывают людей у себя в голове. А так без них никто не живет.