Я нашла шедевр. Отзыв на роман Марка Боровски "Время тумана. Пляска змей" (начало)
Автор: Жгучая КрапиваСсылка на роман - https://author.today/work/129816
Ради только одной этой книги стоило прийти на АТ:) Она скрывается под отвратительной обложкой и невнятной аннотацией, и как я ее (книгу) открыла - сама не понимаю.
Многие абзацы из пролога можно было бы поставить как аннотацию, и сразу было бы понятно, о чем книга и как она написана. Например:
Во Время Тумана я страшился подходить к окну, сестра же всегда садилась у подоконника и сквозь грязное стекло изучала серый морок… Ей, как будто, было совсем не страшно. Она смотрела туда своими голубыми глазами, и пребывала словно бы в глубоком раздумье. В такие дни я обычно сидя в отцовском кресле читал книги, книги о невероятных приключениях смелых людей, о настоящих героях, которым страх был неведом. Когда-нибудь, думал я, я стану таким же как они, истинным героем не страшащимся ничего…
Каждый раз, когда наступало Время Тумана, отец напивался, и засыпал в гостиной на диване. С тех самых пор, как туман поглотил маму, он не мог в это время оставаться трезвым… Мама… Иногда я помнил ее лицо, помнил ее улыбку, ее запах, и нежное прикосновение ее рук. Ее глаза были такими же голубыми, как и у сестры… Сестра тоже помнила, ведь мать ушла всего то год назад…
Если говорить о прологе, то это уровень полноценной классической литературы. Редактирование если нужно, то только "техническое", расставить запятые.
Надо читать в медитативной обстановке, когда ничто не отвлекает, никакие телефонные звонки. Туман требует погружения. Просто "Время тумана", имхо, звучит лучше. Какой цвет менее всего ассициируется с туманом - это ярко-красный, который на обложке.
Я хочу в основном просто показать читателю цитаты.
Иногда пустота материализовывала из себя угрюмые стены со слепыми окнами...
Возле окна было намного холоднее чем в кресле…
Когда темный поток иссяк, и последняя собака была поглощена туманом...
"Время тумана" написано без юмора, а хорошую книгу без юмора написать гораздо труднее, чем с ним, имхо. Хорошие книги на АТ состоят в основном из бесконечных хохм, я это ценю и сама люблю писать смешное, но я понимаю, что это сильно облегчает жизнь пишущего. Юмор - это как бы маска, которая позволяет избегать слишком резкого открывания своих чувств, позволяет смягчить обсуждаемые вопросы.
Для меня эта книга - об отношениях близких родственников, о двойственности сильных чувств, о том, что любовь имеет как бы свою тень.
С одной стороны, герой привязан к сестре:
Сестра, ежась, сидела у окна. Она дрожала, и я дал ей свой серый плед. Тогда она завернулась в него, и сделалась похожей на мышь. Я рассмеялся и сказал ей об этом.
Обычно весной, в саду возле нашего дома росло много одуванчиков. Одуванчики выныривали из травы, и качали на ветру своими головками. Множество ярких точек на зеленом. Это было лучшее зрелище в мире. Сестра любила плести венки из одуванчиков, и постоянно надевала их мне и себе на голову. Ей они удивительно шли, а вот насчет себя я не был уверен.
Сейчас, в саду не было ни одуванчиков, ни травы. Была лишь рыхлая, влажная земля, да темные стволы деревьев внезапно выныривающее из тумана…, -
с другой стороны, никто не отменял ревность сиблингов:
Иногда она жутко меня раздражала, но я не мог не любить ее. Настолько же часто, насколько она была вредной, она бывала и смешной и веселой…
Это второе чувство героя к сестре, противоположность любви, автор показывает очень тонко, намеками. Между тем это чувство очень сильное. Известны случаи, когда старшие дети убивали младших.
А у меня внезапно, словно бы язык отнялся. Я ничего не мог сказать, не мог даже пошевелится. Вот тут то и случилось ужасное. Сестра моя взирала на меня мокрыми взволнованными глазами еще несколько секунд, а потом сорвалась с места и выбежала из комнаты. В следующее мгновение я услышал, как хлопнула входная дверь…
Почему на герой потерял драгоценные секунды, почему на него вдруг напал ступор, когда можно было спасти сестру? Потому что бессознательное желание смерти сестры вышло на поверхность. Разумеется, это мои догадки, автор не пишет этого. Герой - не чудовище, наоборот. Скрытые злые чувства живут везде, где живет сильная любовь. Фрейд пишет о снах любящих родителей, в которых дети умирают.
Желание, чтобы сестра умерла, косвенно подтверждается тем, что герой сам, без вопросов, без обвинений, начинает это желание бурно отрицать.
– Я не хотел этого пап… – Бормотал я, отчаянно стараясь не заплакать. – Я просто не успел удержать ее…
А сестра ведь очень похожа на мать, как не раз повторяется, то есть чувства к сестре - это могут быть еще и чувства к матери.
Чувства к родителям тоже двойственны. Добрые родители и злые родители в книге разделены. Одни (настоящие) только добрые, другие (ненастоящие) только злые. Вполне понятна и прозрачна условность этого разделения. На самом деле настоящие - оба варианта. В жизни добрые родители и злые родители - это одни и те же люди.
Иногда мы видим ясно скрытую, злобную часть близких людей, когда у них развивается старческое или иное помрачение рассудка. Иногда только догадываемся об их бессознательных чувствах, когда родственники ведут себя странно и в каких-то их словах или взглядах проявляется бессознательное желание зла.
Дети, взрослея и открывая для себя мир, открывают и то, что родители не такие всегда добрые, какими казались. Замечают, что чувства родителей не однозначны, а у любви есть та самая сторона, противоположность. В родителях есть что-то злое - обнаруживает ребенок, отсюда "догадки", фантазии о том, что на самом деле дети не родные, а приемные. На самом дети - другие люди, детей на самом деле не так зовут (Астрид Линдгрен, "Мио, мой Мио"), или родители - другие люди, или вовсе не люди, как в этой книге.
Ребенок в итоге примиряется с тем, что взаимоисключающие чувства (его - по отношению к родственникам и родственников - по отношению к нему) отнюдь не исключают друг друга, а сосуществуют, мирно или не вполне мирно. Настоящая мама, которую ребенок любит и которая любит его, и ненастоящая мама, с которой огромной взаимное раздражение, - это один и тот же человек, как приходится в конце концов признать.
В книге написано об этой двойственности острых чувств с удивительной ясностью. Читателю все показали разложили по полочкам, читатель видит и любовь автора к своему герою, и любовь героя к отцу, матери, сестре. Чувства героя приблизительно соответствуют указанному автором возрасту героя - 12 лет, хотя ему могло бы быть и десять. В то же время эти чувства не теряют актуальности во взрослом возрасте. Любовь-ненависть к близким, удивление и растерянность из-за амбивалентности собственных чувств - все это не является детскими глупостями, это присутствует и в эмоциональной жизни взрослого человека. Другой вопрос, что вся эмоциональная жизнь у взрослого человека как бы задвинута на задний план, за житейскими хлопотами.
В книге двойственны не только родители. Во всем раскрывается "вторая" сторона. Двойственны любые сильные чувства, не только к родным. Двойственную роль играет здание церкви: было священное место, стало, наоборот, обиталище злых духов. Церковь - неживая, и в то же время живая:
За стенами церкви вновь начинал завывать ветер, и старое здание принялось медленно оживать. Все кругом застонало, заскрипело...
Изображения на стенах - красивые, затем уродливые:
Эти фрески действительно могли вызвать страх, когда-то наверняка красивые, но теперь обезображенные неумолимым времен изображения лиц и фигур неизвестных святых…
Противоположности могут как переходить друг в друга, как и существовать одновременно, как видимость и невидимость
Теперь и Сильвия мне была видна гораздо лучше, хоть свет и обличал явственней ее прозрачность…
Длинный пролог читается на одном дыхании. Первая глава менее яркая, хотя в ней есть такие находки, как антропоморфное здание:
Церковь стонала, будто роженица, не способная разродиться…
В общем, читаю дальше, стараясь обложку и аннотацию забыть. К счастью, после скачивания их вообще нет, но когда отзыв писала, вспомнила. Теперь придется забывать по второму разу:)
Автору спасибо за замечательный текст.