Откуда берется пономечовщина на АТ

Что хочу, то и пишу, что непонятного?

Марина Сиделова

На утесе безграмотной критикессы, описанном в моей нетленке «Приключения в мире букв», происходили следующие события.

Гиены выли. Хор их был нестроен, но что вы хотите от основательно поддатых гиен.

Пьянка представляла собой отдых после умственных усилий, затраченных сообществом — гиенами, чайками и личностями рецензента — на понимание моего «Готического романа». Мозг — энергоемкий орган. Ему нужны калории, которые содержатся в драгоценном C2H5OH, цэдва-ашпять-оаш (этиловом спирте).

Вместе с гиенами выли многочисленные личности безграмотной критикессы.

Чайки кружили наверху, злые и трезвые, удобряя личностей и гиен. В небе пить нельзя и с похмелья летать нельзя, поэтому чайки в веселье не участвовали.

Безграмотная критикесса была очень талантлива и лишь чуть-чуть не дотягивала до Федора Михайловича, но вот с буквами у нее отношения не сложились. Их было слишком много. А еще шесть падежей. Любой запутается. Но это неважно, главное — талант.

Ей-то самой, правду сказать, казалось, что она гораздо круче, чем Федор Михайлович. У того была какая-то жалкая одна личность, а у нее — посмотрите, сколько.

А сколько?

В пьяных мозгах критикессы мелькнула мысль, что неплохо бы провести инвентаризацию. Всех личностей нужно переписать в блокнотик и присвоить им порядковые номера.

Эта мысль промелькнула и исчезла. Критикесса ненавидела любую систему и логику. Она любила то, что называла вдохновением. Оно находилось по большей части на дне бутылки, по достижении которого рецензии творились особенно удачно.

— Ээээх! — безграмотная критикесса зашвырнула подальше пустую бутылку из-под «Джим Бин», со своим обычным пренебрежением техникой безопасности, но бутылка, к счастью, не разбилась и впоследствии была отнесена гиенами в пункт приема стеклотары.

Безграмотная критикесса вышла на середину утёса с желанием исполнить песню.

— Всё будет хорошо, я это знаю! — проорала критикесса ужасным голосом, но дальше слова она забыла. Чтобы выкрутиться из неловкого положения, она объявила:

— Танцуют все!

И чёрт её дёрнул добавить:

— Дамы приглашают кавалеров!

Она сама не знала, почему заявила это. Что-то щелкнуло в ее обработанных виски мозгах, так что все претензии к производителю любимого виски критикессы «Джим Бин».

Все были крайне озадачены.

До сих пор плясали все со всеми, парами или по трое-четверо, взявшись за руки и лапы. Дурацкий выкрик безграмотной критикессы породил кучу вопросов. Кто какого пола и кто кого должен приглашать? И вообще, какой танец танцуем? Личности рецензента и гиены в растерянности смотрели друг на друга. Танцевать резко расхотелось.

Чайки в небе саркастически улыбались. Чтобы сарказм был виден на их мордочках, они спустились пониже. Пьянка, в которой они вынужденно не участвовали, разладилась. Это ли не торжество справедливости?

Как известно, у гиен матриархат. До сих пор об этом никто не вспоминал. Гиены идентифицировали себя как творческих личностей. Регулярно бухая с весьма творческими личностями рецензента, пятнистые кошкообразные не без оснований считали себя бета-ридерами и почти что соавторами безграмотной критикессы.

Несколько раз они и вправду вписывали фразы в почти готовые рецензии, когда хозяйка утеса отрубалась и засыпала. Гиены брали ее телефон, осторожным касанием зубов — наловчились же! — нажимали что-нибудь на клавиатуре, и телефон дописывал за них остальное. У гиен прекрасно получалось. Неумение читать и писать скорее помогало им, чем мешало. Разницы с остальным текстом никто не замечал, даже сама безграмотная критикесса, которой казалось, что это ее собственные фразы. Ничего удивительного, поскольку ее собственные фразы были написаны тем же методом, только вместо зубов она все-таки использовала пальцы, человек же.

Теперь идиллия была разрушена. Вместо совместного труда на благо литературы гиены погрузились в гендерный срач. Дамы должны были приглашать кавалеров. Требовалось определить форму одежды для тех и для других и требования этикета. Кроме того, кавалеров требовалось привести к подчиненному положению. Дамы ссылались, во-первых, на традиционные гиенские ценности, а во-вторых, на достижения гиен-самок в науках и искусствах. Достижения заключались в случайно сьеденной консервной банке, о которой мы уже упоминали в «готическом романе». Любопытная и неосторожная гиена, открывшая ящик Пандоры    сьевшая яблоко  сожравшая этикетку с напечатанными на ней буквами, была самкой. К счастью, она сумела прожевать и переварить банку и не пострадала. А гиены с тех пор приобщились к культуре.

Гиены-самцы заявили, что будут бороться за свои права, и начали делить утес на квадратные метры с целью выяснения, что кому принадлежит.

В это время сама виновница торжества уже спала, устроившись на двух больших осколках своей личности и подложив под голову третий, маленький.

Гендерный срач был только вершиной айсберга. Самым ужасным было то, что матриархат предполагает наличие матриарха, то есть главной гиены.

Надо было выбрать главную гиену. Надо было установить срок действия ее полномочий по конституции. Надо было написать эту самую конституцию. Вы представляете, какая каша заварилась? Вот что наделала безграмотная критикесса своей привычкой никогда не думать, что она говорит и пишет. Ну, критикессу тоже можно понять. Ведь, если она будет задумываться, перо не будет так хорошо скользить по бумаге, выражая безграничное восхищение критикессы воистину идеальным, безупречным, феноменальным и колоссальным произведением автора. Автор же, в свою очередь, не будет восхищаться дотошностью, основательностью, доказательностью и объективностью ее рецензии. Тогда безграмотной критикессе придется экономить. Может быть, даже на святом, то есть на виски. О нет!

Так что думать критикессе было никак нельзя. Привычка не думать давала иной раз побочные эффекты, как и произошло с этими дамами и кавалерами. Но тут уж ничего не поделаешь.

Пришлось гиенам расходиться по разные стороны гендерных баррикад и срочно вспоминать мужские и женские партии в танцах. На чутких вытянутых носах гиен маячили выборы матриарха. Необходимо было проследить, чтобы на высокую должность не пролез ставленник чаек. Также следовало вежливо, но твердо пресекать попытки личностей рецензента вмешиваться во внутренние дела гиен.

У личностей безграмотной критикессы с делением по полу проблем не было. Все они относились к одному полу, женскому. Не успели они радостно выдохнуть, убедившись в этом, как им пришлось сильно огорчиться: кавалеров-то не было. Кавалеров взять было негде, кроме как у гиен. А личностей у рецензента было очень много.

Самцы гиен, сообразив, какой намечается гендерный дисбаланс в их пользу, медленно расплывались в поганых улыбках, глядя на жалкую суету множества личностей безграмотной критикессы.

— Ну, что? На десять девчонок по статистике девять ребят? А-ха-ха-ха-ха-ха! — и гиены захохотали так, как могу хохотать только гиены.

Утес безграмотной критикессы задрожал, зазвенело все неубранное битое стекло от бутылок. Проснулась на минуту сама безграмотная критикесса и пробормотала, что вряд ли Достоевский, когда у него поджимали сроки, сидел и думал над стилистической красивостью текста.

Гиены, утратившие почтительность, вопросили:

— Если ты Достоевский, почему ты этого так стесняешься?

Критикесса ответила нецензурно и снова уснула в парах алкоголя.

Самцы гиен прекратили переживать, что у гиен матриархат, и расхотели бороться этим безобразным явлением. Пускай себе вонючие пятнистые самки играют в эти выборы, если им нравится. У самцов есть личности рецензента, которые в среднем значительно симпатичнее, чем самки гиен. Гиены хоть называются кошкообразными, но на кошек совсем не похожи. Чудом красоты и грации гиен не назовешь. Особенно подкачали ноги. Задние конечности, то есть. Короткие до того, что короче передних. Самцов гиен это расстраивало. Собственные короткие задние лапы их устраивали, а вот по поводу коротких задних лап самок джентльмены весьма сокрушались.

Теперь, к счастью, это не имеет значения. Длинная-длинная очередь из личностей рецензента с нормальными ногами будет собираться за каждым гиеной задолго до начала танцев, как при СССР очереди за дефицитом выстраивались с ночи. Лишь бы самки гиен друг друга не загрызли в пылу борьбы за звание матриарха. А то самцы останутся навсегда с этими ненормальными, осколками критикессы. Этого гиены-самцы совсем не хотели, ведь самки-гиены коротконогие, но свои, и у каждой одна личность, и бреда всякого не пишут. Только им, своим, можно доверять.

Самцы гиен отрядить двух самцов на выборы матриарха — в качестве блюстителей порядка, разнимать дам, если те увлекутся предвыборной борьбой. Однако блюсти порядок на выборах никто не хотел. Все хотели смотреть на выступления множества личностей безграмотной критикессы. Личности должны были вести борьбу друг с другом, чтобы добыть кавалера-гиену.

Пришлось бросить жребий. От бутылки «Джим Бин» отклеили этикетку, порвали на много кусочков, на трёх из них нацарапали по крестику и бросили в шляпу. Шляпу вытребовали у одной из личностей безграмотной критикессы, припугнув, что если ей жалко своей шляпы, о кавалере для танцев она (личность) может не мечтать.

Г перемешали их и стали тянуть, зубами. Чтобы нельзя было подглядывать, тянущего жребий самца гиены накрывали лучшим жакетом безграмотной критикессы, чтобы жакет закрывал глаза. Жакет другая личность безграмотной критикессы стибрила у хозяйки. Эту личность припугнули тем же самым: останется одна с сорока чайками.  Почему гиены решили, что чаек именно сорок — трудно сказать. Наверное, понравилась цифра. Чайки все время двигались. Усадить их всех неподвижно, чтобы пересчитать, было невозможно, поэтому никто не знал, сколько их на самом деле. Следует заметить, что количество гиен и личностей критикессы тоже никто не подсчитывал..

Одну бумажку с крестиком вытащил стареющий, но импозантный гиен с пиратской повязкой на один глаз. Он хорошо видел обоими глазами, а повязку носил для красоты, еще с тех времен, когда самцы гиен прилагали усилия, чтобы быть привлекательными, так как недостаточно было просто быть самцами. А теперь не снимать же ее было. Все бы увидели, что у него оба глаза в норме. Над ним стали бы смеяться, что он столько времени притворялся, поэтому приходилось продолжать маскарад.

Вторую бумажку с крестиком вытащил мудрец изнеженный, то есть гиен, который в свое время не стал есть консервную банку с текстом на этикетке и потому не приобщился к прекрасному, то есть к буквам и сложенной из них литературе. Он даже кричал той гиене, которая ела банку: «Ты что, дура, остановись! Быстро выплюни». Вот как он был изнежен. Подумаешь, железная банка. Отлично переварилась.

Третий крестик вытянул гиен, едва вошедший в возраст согласия на танец и на все остальное. Его стыдливые ланиты покрывала пышная, великолепная, блестящая шерсть — что значит молодой организм. А больше этот гиен ничем не был примечателен.

Так вот, эта троица была отряжена на выборы матриарха надзирать за порядком, при этом множество личностей безграмотной критикессы пыталось устроить бунт. Множество голосило, что кавалеров и так мало, а тут трех самых лучших изымают с танцевального рынка, и именно на этих гиен дамы имели виды, особенно на пиратскую повязку: дамы так доверчивы. Они и не догадывались, что в морских сражениях двуглазый на самом деле гиен никогда не участвовал.

Оставшиеся гиены в ответ на это только посмотрели в небо, в котором кружили чайки. Поняв намек на одиночество и сорок чаек, личности безграмотной критикессы сникли и присмирели.

Чтобы выплеснуть куда-нибудь гнев, который не удалось выплеснуть на оставшихся самцов гиен, личности безграмотной критикессы принялись пинать друг друга, отчего безграмотной критикессе приснился кошмар.

В дальнейшем в мозгах безграмотной критикессы не раз происходил полный раздрай — он там всегда происходил, но еще более полный, чем обычно — по той причине, что ее личности конкурировали и конфликтовали между собой из-за самцов гиен. В такие минуты пальцы безграмотной критикессы выстукивали на клавиатуре такое, что вздрагивали даже ко всему привычные обитатели автор.тудей.

Продолжение следует.