Страшная такая песня...
Автор: Серж Ну, коль никто не спросил - а что это за девушка из прошлого раздела "в белой блузке, красной юбке с синим поясом" и чего это она "сделала шаг и закрыла девушку в жёлтом платье и голубой блузке собой" - двигаемся дальше.
С силой рванув меха, Кулик заревел припев:
Два кОльори мої, два кольорИ
Казалось, всё потонуло в его площадном басе, но нет. Сильный и чистый голос Оксаны неожиданно легко перекрыл рёв брата:
Оба на полотні, в душі моїй оба,
Два кольори мої, два кольорИ
Червоний — то любов, а чорний — то журба!
Когда песня окончилась и Оксана, взяв бандуру, ушла в свою комнату, Кулик задумчиво сказал:
— Видишь, как гены распределились. Ей червоные... Ну, а чёрные мне.
Спрятав баян в футляр, Кулик плотно запахнул полы халата и сел в кресло.
— Знаешь, я заметил, — сказал он, — как какой-то закон сохранения действует в нашей семье. Вот что-то дано — целиком на двоих... И делите, как хотите. Понимаешь? Чем хуже идут дела у меня, тем лучше у Ксюхи. И наоборот. Хотя, наоборот последнее время почти не бывает. Ты не поверишь, но меня это устраивает. Ну, было бы две посредственности. Сидели бы тут в этом полуподвале. Как тараканы. Как все сидят... Живые и уже хорошо. А так — я пою в переходе, а Ксюха в филармонии. Я в вытрезвитель, а она в Монреаль. Здорово! Там в Ксюху один старикан влюбился. Из украинских эмигрантов. Ксюха говорит, что миллионер. На каждый концерт ходил, подарками завалил. Честно говоря, вот этот халат он купил.
— Старикан в Монреале это классно, — сказал я. — Может это Поворотный пункт у Оксаны. Но у меня тоже... Может именно сейчас это мой Поворотный пункт. Решать нужно... С аспирантурой. Может, действительно? Директор там уже в доле, теоретики стойку сделали. Сейчас статьи серией пойдут. Сдам кандминимум, три-четыре печатных работы, доклад на конференции... И диссер в руках. Но всё... обман.
Кулик усмехнулся
— Ты не знаешь, что делать?
— Если честно, то нет.
— За бутылкой в гастроном иди. А потом я тебе скажу что делать.
...
— Тебе понравилась песня? Ну, та, что мы с Ксюхой пели?
— Да.
— Вот какие там слова, смотри: "А я нічого не несу додому. Лиш горточок старого полотна, и вишите моє життя на ньому". Страшная песня...
— Почему?
— Потому что это песня про конец... дороги. Понимаешь, в самом конце... у тебя в руках будет только горточок старого полотна... И всё. Больше ничего. Всё остальное останется там, за спиной. И что будет на том кусочке полотна вышито? Твоя жизнь. Вот это и есть страшный вопрос. Если ты сейчас заглотнёшь всё то, о чём мне рассказал про своего Курта и про аспирантуру, то...
Кулик взял со стола пустую бутылку, взболтал, а потом посмотрел на просвет. Грустно вздохнув, он поставил её на место и сказал:
— Может эта дорога будет и радостной, но в конце на этом кусочке старого полотна, ничего, кроме следов дерьма, не будет. И отмыть его уже времени не останется. Так что решай сам. Я за себя, ты за себя, Ксюха — за себя. Кстати, твои проблемы — это детский сад по сравнению с её.
— А что у неё? — спросил я.
— Этот старикан из Монреаля, мсье Кондрюцьков — сумасшедший.
— Да? Ну и что?
— Он предложил поселить Ксюху за свой счёт в отеле и платить ей пятьсот канадских долларов в неделю.
— Вот оно как... Понимаю...
— Ничего ты не понимаешь, — сказал Кулик. — Он сказал, что будет платить ей эти деньги за то, что она каждое утро будет показываться в окне с распущенной косой, в вышиванке и с бандурой в руках.
— И что, больше ничего? — удивился я.
— Абсолютно.
— И... что она решила?
— Думает, — сказал Кулик. — У неё трудный выбор. Но это её выбор.
.