Молчали желтые и синие; В зеленых плакали и пели.

Вагоны шли привычной линией, 

Подрагивали и скрипели; 

Молчали желтые и синие; 

В зеленых плакали и пели.

Блок - песня

«Страшный мир» — это и символ современной Блоку России. В стихотворении есть социальный намёк: «Молчали жёлтые и синие, в зелёных плакали и пели». С 1879 года вагоны окрашивались строго в соответствии со своим классом: первый класс был синим, второй — жёлтым, третий — зелёным.
Билеты продавались без мест; цена зависела от класса. Второй был примерно в полтора раза дороже третьего, а первый — в полтора раза дороже второго. Естественно, поездку за максимальную стоимость мало кто мог себе позволить, поэтому презентабельные вагоны ходили полупустыми. Чтобы снизить издержки, придумали вагоны-микст: одна половина предназначалась для первого класса, вторая — для второго. Окрашивали их двумя цветами.
Холодно, голодно и туалета нет: как ездили на поездах до революции 

Пассажиры первого и второго классов сдавали багаж и в вагон брали только ручную кладь. Люди с дешёвыми билетами всё добро несли с собой.
Ну какая же романтика железных дорог без чая? Увы, знакомого нам чая в подстаканниках и перекусов пассажиры раньше тоже не знали. Аристократам из первого класса было неприлично чистить яйца и глодать куриные ножки, так что они ходили в вагон-ресторан. Правда, это стало возможно только с 1896 года, когда в России появились первые вагоны такого типа.
Но вот с чаем тоже были проблемы, поскольку достать кипяток можно было только на станции. Когда поезд останавливался, все бежали со своими чайниками и котелками в кубовую — специальное строение, где размещались баки с водой.
Но несмотря на все неудобства, ехать по чугунке, как тогда называли железную дорогу, было лучше, чем добираться лошадьми.

  «На железной дороге» русского поэта Александра Блока, написанные в 1910 году.       

Марии Павловне Ивановой 

Под насыпью, во рву некошенном, Лежит и смотрит, как живая, В цветном платке, на косы брошенном, Красивая и молодая. 

Бывало, шла походкой чинною На шум и свист за ближним лесом. Всю обойдя платформу длинную, Ждала, волнуясь, под навесом. 

Три ярких глаза набегающих - Нежней румянец, круче локон: Быть может, кто из проезжающих Посмотрит пристальней из окон... 

Вагоны шли привычной линией, Подрагивали и скрипели; Молчали желтые и синие; В зеленых плакали и пели. 

Вставали сонные за стеклами И обводили ровным взглядом Платформу, сад с кустами блеклыми, Ее, жандарма с нею рядом... 

Лишь раз гусар, рукой небрежною Облокотясь на бархат алый, Скользнул по ней улыбкой нежною, Скользнул - и поезд в даль умчало. 

Так мчалась юность бесполезная, В пустых мечтах изнемогая... Тоска дорожная, железная Свистела, сердце разрывая... 

Да что - давно уж сердце вынуто! Так много отдано поклонов, Так много жадных взоров кинуто В пустынные глаза вагонов... 

Не подходите к ней с вопросами, Вам все равно, а ей - довольно: Любовью, грязью иль колесами Она раздавлена - все больно.