Личина (арт и текстовая зарисовка)

— Зачем? — Кертхана-Охотник задумчиво смотрит, как юноша прилаживает к лицу чеканную бронзовую личину.
— Ты сказал, буду тебе копьем, — говорит тот. — Откуда бы у копья лицо?
— Много ты знаешь о копьях? — Охотник усмехается. — Или думаешь, материн народ будет говорить?
— Мать моя отдала меня расти в дом к другим отцу и матери, — Сын Поэта пожимает плечами. — Я вырос и пошел на службу к другому Королю. О чем тут говорить?
— Зачем тогда? — повторяет свой вопрос Охотник.
Скакать у его правого стремени — честь еще с тех дней, когда никто не называл Кертхану-Охотника Королем. Быть его копьем — честь большая. Оттого и странно ему глядеть на бронзовую личину вместо юного лица.
И ничего под ней не разглядеть, ни печали, ни радости.
— Пусть у копья будет его полет и радость от этого полета, — голубые глаза Сына Поэта в тени личины кажется самоцветными камнями. — И более ничего. А если нужно будет тебе, о Король, разить этим копьем, пусть видят, что это ты — разишь.
— Или боишься, что сделаешь по слову моему, а ответ держать придется тебе? — Кертхана разглядывает его, прищурившись.
— Нет. Не боюсь.
Сын Поэта убирает с лица бронзовую личину и добавляет:
— И отвечать буду с открытым лицом.
Кертхана-Охотник крутит в голове его слова. А еще думает о ночной скачке Охоты, когда все те, кто следует за ним — отчасти только стрелы, выпущенные из его лука, его копья и эхо его рога.
Чья рука несет ответ за выпущенную стрелу и за полет копья?
Мало кому достанет смелости сначала стать стрелой, а после держать ответ за ее полет.
А значит, правильно он назначил этому юноше, прозванному Сыном Поэта, место у своего правого стремени.
Кертхана-Охотник усмехается снова.
— Снеси к кузнецу ее. Пусть приберет нижнюю половину, — говорит он. И видя тень недоумения, добавляет: — А то как ты мое вино пить станешь?

art by Maen