Карлсон, который играет на скрипке

Для "заметок на полях" это, конечно, великовато, но втискивать в сборник не хочется. Пусть побудет здесь. 

КАРЛСОН, КОТОРЫЙ ИГРАЕТ НА СКРИПКЕ

Люди  – барахольщики.  Это его твердое убеждение. Люди все время возятся с  хламом. Хлам в квартирах, головах, отношениях.  Пиетет перед вещами  ему непонятен. Зачем усложнять жизнь? Если от чего-то можно отказаться,  он отказывается. Не из принципа, а потому что так проще.
Например,  вполне можно обойтись без имени. Спросите любого из  соседей или сослуживцев, как его имя, и выяснится, что никто не знает. То ли забыли,  то ли никогда не интересовались. Для них он – Карлсон. Мистер Карлсон  или просто Карлсон – зависит от того, кто к нему обращается. И, кто бы ни  обращался, имя для собеседника – лишняя информация. Не скажет же  директор музея: «А что, Свен Карлсон, ведь ваша идея сработала –  выставка удалась!» В таком разговоре вполне можно обойтись без свенов, сванте и петеров. Тем более что Петера обязательно захочется переиначить на  англоязычный лад Питером, а вдруг это обидит почтенного сотрудника  музея? Возможно, он самый настоящий швед. Нью-йоркцы – народ пестрый, а  национальность вопрос деликатный, эти струны лучше не задевать.  Достаточно вам и того, что где-то в Нью-Йорке живет музейный работник  неопределенного возраста (о себе он говорит: «мужчина в самом расцвете  сил») по фамилии Карлсон. Остальное вы можете уяснить по его внешнему  виду. Коренастый – явно самоуверен. Полный – очевидно, любит поесть. Носит старомодного покроя одежду, предпочитая рубашки в крупную клетку и  брюки на подтяжках – несомненно, неприхотлив в быту и скуповат на расходы. А еще он  любит поговорить, внезапно меняя тему, перескакивая с одного на другое и  безаппеляционным тоном выдавая  что-нибудь вроде: «Пустяки, дело  житейское» про пироги не говорят!»  Характер у него сложный, но любой из  вас, даже не будучи детективом, догадается, что человек, подобравший на  улице беспризорного котенка, не может быть плохим.
Вот у  котенка есть имя. Даже два. Карлсон зовет его иногда Сванте, а иногда –  Малыш. Всё зависит… Никто не может сказать, от чего именно зависит смена  имен у котенка. Самого котенка это меньше всего волнует. Он одинаково  ведет ухом и на «Сванте!», и на «Малыш!» и одинаково не хочет уступить  кресло хозяину, притворяясь, что спит.  
Впрочем, даже если  уступить кресло, хозяин долго в нем не усидит. У Карлсона привычка  гулять ночью по крыше. Да, да, почтенный полный  музейный работник любит  выбираться по пожарной лестнице на чердак, оттуда – на крышу и гулять  под звездами так непринужденно, как будто у него пропеллер за спиной и  высота ему нипочем. Жильцы соседних домов к этому привыкли, им будет  чего-то не хватать, если в субботу с наступлением темноты на крыше не  появится знакомый силуэт.
А еще им будет не хватать скрипки. Карлсон приходит на крышу не один, а в сопровождении любимой скрипки.  Сначала он разгуливает в тишине, разглядывая городскую иллюминацию.  Потом останавливается где-то на середине крыши и долго о чем-то думает.  Наконец, подносит скрипку к подбородку, смычок – к скрипке, и начинает  играть. И, знаете, это не та игра, что режет уши и вызывает желание  кинуть в играющего чем-нибудь тяжелым. Это настоящая музыка. Похоже,  Карлсон сочиняет мелодии сам, во всяком случае, то, что он играет, еще  никто никогда не слышал.
Возможно, когда-то он мечтал стать  музыкантом. Всемирно известным скрипачом. Новым Паганини. Но какой уж  Паганини из толстенького веснушчатого коротышки! В век телекамер и  сетевых роликов музыкант должен выглядеть на миллион баксов. Это главнее  таланта. Может быть, Карлсон так и решил. А может быть, решили за  него. Кто знает.
Кто знает, может быть, когда-то он мечтал быть  детективом. Разгадывать ужасные тайны, распутывать загадочные  преступления. Недаром же он работает в музее детективных историй.
Чего только нет в этом диковинном музее! Даже нож Джека  Потрошителя. Подделка, конечно, но посетители уверены, что – настоящий.  Карлсон только усмехается, слыша приглушенное или не очень «вау!» при  виде ножа и других подобных экспонатов.
Настоящая в музее только  скрипка. Скрипка, подаренная коллегами с Бейкер-стрит. Директор уверяет,  что это копия, но Карлсон знает правду. Какой настоящий музыкант  обходится одним инструментом? У Шерлока Холмса было две скрипки, может  быть, даже больше. В любом случае, эта – настоящая. Вы только  послушайте, как она поет!
Скрипка натолкнула его на идею  музыкального выступления во время выставки. «Отличный способ привлечь  этих зажравшихся эстетов! – одобрил директор. – Заодно устроим  благотворительную лотерею, соберем деньги на обновление экспозиции!  Классику слушают люди с кошельками. Надо бы только название подходящее  придумать. Что-нибудь броское. «Скрипичный ключ к убийству» или в этом  роде».    
«Карлсон и скрипка Шерлока», – не моргнув глазом, ответил Карлсон.
«С ума сошли? Кто на это поведется?» – рассердился директор.
«Все», – невозмутимо ответил Карлсон.
 Он оказался прав. Зал ломился, и не только от эстетов. Прочитавшие  объявление решили, что их ждет комедийный мюзикл с поедателем плюшек и  Шерлоком ВВС.  
А когда зазвучала скрипка, даже те, кто понял, что их надули и никакого мюзикла не будет, почему-то не смогли уйти.
Почему-то они плакали.
Почему-то они улыбались сквозь слезы.
Почему-то они не хотели покидать зал, растерянно и задумчиво оглядывая импровизированную сцену, когда скрипка умолкла и полный веснушчатый музыкант ушел,  не поклонившись.
Почему? Кто знает?
Музыка – такой детектив, что даже сыщик с Бейкер-стрит здесь вряд ли смог бы разобраться.