Обряд "Домовины"

В жизни русского человека переезд на новый дом представлялся настолько важным и ответственным событием, что обставлялся множеством примет и особых действий, строгое соблюдение которых было обязательным, во избежании различных неприятностей. Значение дома подчеркивается в пословицах: «Каково на дому, таково и самому», «Что город – то норов, что дом – то обычай», «Держись друга старого, а дома нового».

Последняя пословица непосредственно связана с легендами о так называемых «нехороших» домах, в которых, якобы, было «нечисто». Дурной славой пользовались дома самоубийц и неосвещенные жилища. Жить в таком доме считалось возможным только после освящения, но предпочтительнее было строить дом на новом месте.

Место выбирали тщательно, после долгих проверок. Нельзя было начинать строительство там, где ранее проходила дорога – по ней могли уйти из дому достаток, здоровье и сама жизнь. Не строили на месте прежней бани, так как банник – злой дух – мог проникнуть в новую избу и начать обижать хозяев. Не выбирали для строительства и спорный участок, дабы спорами и ссорами не портить атмосферу в доме. Старались выбрать то место, где отдыхало стадо скота, их инстинкту люди доверяли с древнейших времен.

После выбора места гадали, удачен ли выбор: на месте предполагаемого строительства на три дня кидали дубовую кору в нескольких местах, а иногда и сплошь; на четвертый день кору поднимали и смотрели, что под ней. Червяки и черные жуки показывали, что это доброе место, а муравьи и пауки – что здесь строить не стоит.

Применяли и другое гадание: из-за пазухи на землю опускали три хлеба и катали их. Если все три ложились верхней коркой кверху – строить можно не боясь, а если вниз, то лучше это место покинуть. Только при совпадении удачных примет начинали строительство дома, причем глава семьи предварительно обходил выбранный участок, замыкая круг, оберегая место от нечисти.

Весной дом не строили, дабы не беспокоить беременную землю; строили осенью, когда был собран урожай, с таким расчетом, чтобы к зиме семья вошла в новую избу. К деревьям для строительства относились с большим почтением, прежде чем срубить дерево ему объясняли, что не дурной человек, не скуки ради замахнулся на него топором. Рядом с деревом клали угощение, чтобы древесная душа выбежала из ствола полакомиться и не испытала лишних страданий. Для сруба использовали деревья хвойных пород, рубили их загодя зимой, когда в стволах не происходило сокодвижение и сохранялась смола, дабы бревна не гнили.

Разумеется, хозяин не один строил новый дом, ему помогали родичи, соседи, односельчане. Такой вид помощи назывался «вздымки», на них обыкновенно приглашала хозяйка, говаривая: «Пожалуйте к нам кушать хлеба-соли! Винца и пивца для гостей будет довольно, только сделайте милость, не оставьте просьбы нашей: помогите нам сравняться с прочими в работе нашей».

При дружной помощи односельчан строительство шло со сказочной быстротой. И вот наступал самый ответственный завершающий момент строительства – подъем матицы – главной балки, на которой держится потолок. О мотице в народе ходило множество примет: придя в гости без приглашения, никто не осмеливался переходить за матицу, а вот сваты были обязаны сесть под матицу, чтобы в семье молодых всегда был лад. О матице складывали загадки: «Семьдесят семь семенов, одна мать Матрена» (потолочины и матица) или «Сто гостей, сто постелей, одному гостю нет постели» (бревна и матица).

При строительстве матицу поднимали с привязанными к ней хлебом и пирогом, завернутыми в вывернутую наизнанку шубу. Когда матицу втягивали наверх, хозяин дома и его брат (или другой ближайший родственник) одновременно разрубали веревки, чтобы хлеб, пирог и шуба упали на пол. Если хлеб падал верхней коркой вверх, то считалось, что в семье будут рождаться  только мальчики, а если нижней – девочки. Под углы дома клали деньги – для богатства, шерсть – для тепла, ладан – для святости.

Самым благоприятным днем для переезда считали 14 сентября – день Семена Столпника, существовало присловье: «Семенов день – счастливое новоселье». Учитывалось и время: в городе Спасске переезжали ровно в полдень по солнцу, а в деревне Кажлотка старались переехать как можно раньше, перед восходом солнца.

До нашего времени бытует поверье, что новый дом непременно «возьмет» жертву из числа своих жильцов: вскоре умрет один из членов семьи. Поэтому первым в дом пускают кота или собаку.

Из людей первым в новую избу входил старший мужчина в семье, но входил не просто, а соблюдая особый обряд: в раскрытую дверь внутрь дома бросали оборы, смотанные клубком, или пояс. Держась за оборы или пояс, переступал порог дедушка, а затем за те же оборы или пояс «втягивал» прочих домочадцев по старшинству.

В новый дом приглашали священника для освещения, вносили икону и растворенную квашню с тестом, затем растапливали печь (очаг). Если очаг загорался, значит обжито. А в некоторых местах существовал еще обряд доваривания каши: хозяйка в последний раз топила старую печь, ставила горшок каши и варила до полуготовности, а затем снимала горшок и несла в новую избу, чтобы уже там доварить окончательно. Так причудливо переплеталось в обрядах христианство и язычество.

Сразу в доме не ночевали, на первую ночь в доме закрывали кота с кошкой, на вторую – курицу с петухом, на третью – поросенка, на четвертую – овцу, на пятую – корову, на шестую – лошадь, и только на седьмую ночь в доме решался остаться человек, но только в том случае, если все животные оставались живы и здоровы.

Особое внимание при переезде уделяли домовому. На новоселье специально для него ставился горшок каши и со всевозможным уважением говорил сам хозяин дома: «Дедушка домовой, выходи домой, иди к нам жить!». На хуторах в Спасске, когда уезжали из старого дома, брали икону, огонь в горшочке, квашню, а хозяин на веревочке тянул за собой по улице лапоть со словами: «Батюшка домовой, вот тебе сани, поезжай с нами!». Считалось, что в этом лапте выезжает из дома домовой.

Испокон веков чтили русские люди доброго духа дома – домового, хранителя в ночи хлебного духа в печи. Его еще звали, хозяин, дедушка, суседушка, большак, хатник, дымовой, клетник, попечник, господарик и т.д.От того, как относился домовой к людям, живущим в доме, зависело их благополучие, достаток, здоровье и даже жизнь. В народе говорили: «Кого домовой полюбит, тому верно служить будет». Домовой поглядывал: «Справно ли хозяйка дом обихаживает, мужу подлаживает, деток поднимает, обряды старины соблюдает?» По старинным поверьям кричать в доме – не только рот драть, но и всякое худо в дом привечать. Браняться коли хозяин с хозяйкой – их брань больно бьет по домашнему ладу. Черные страхи тут как тут: из души ребенка чистоту пьют, горестью клонят стариков к земле. Убывает в дому здоровье, нечистая сила вьет гнездо под матицей, выживает домового их своего угла. Батюшка домовой собирает свой старый скарб: тулуп, лапти – и уходит. Спохватываются хозяева и молят: 

Батюшка домовой,

Хранитель и ревнитель моего рода,

Возвернись со широких дорог,

Со чужих окраин,

К отчему порогу,

Ко своему углу.

Хозяйки старались всячески задобрить домового. В день Ефрема Сирина – 10 февраля – оставляли ему на ночь на загнетке кашу в горшочке, да обязательно подгребали уголья, чтобы каша не остыла и не опала на дно. Считалось, что ровно в полночь он выходил и ужинал. Любил домовой кашу пшенную с молочной пенкой и ячменную, утворенную на меду. И овсяную кашу с коровьим маслом тоже, сказывают, не обходил.

А если хозяйка чем-то не угодит домовому, он ходит по дому сердито. То ведро с водой опрокинет, а то набедокурит: напустит в ведро всякого сору, разворошит дрова у печи, кошку на стол загонит. А то вдруг кошка на печи станет мяукать не своим голосом.

И хозяйка угомонит его, сядет на скамейку, скажет тихо:

Батюшка домовой,

Хозяюшка заревой,

Сядь рядком,

Поговорим ладком.

С той поры он будет смирен и услужлив, будет хозяйке помогать, за малыми ребятишками приглядывать, в доме будет мир и покой.

Очень не любил домовой нерадивых хозяек, мог за ночь так спутать им волосы, что утром такой колтун невозможно было расчесать. Зато хорошие хозяева могли рассчитывать на его помощь: домовой холил скотину, изгонял из дому нечистую силу, помогал женщинам по хозяйству.

Когда хозяин приводил купленную скотину в хлев, непременно говорил, обращаясь к домовому: «Дедушка, отоманушко, полюби моего чернющка (или пестрюшка – смотря по шерсти), пой,корми сыто, гладь гладко, сам не шути, и женой не спущай, и детей укликай».

Считалось, что не всякая масть лошадей по нраву домовому. Если кони ему не нравились, он мог запугать-замучить их до смерти. И напротив, если лошади были ему по нраву, они всегда были ухоженные, спокойные. По ночам домовой засыпал им корм, расчесывал и заплетал гривы.

К домовому обращались за помощью в сложных житейских делах. Например, если девушка хотела выйти замуж, но любимый охладел к ней, то она кланялась домовому, приносила ему угощение и просила помочь. Говорят, домовой непременно помогал девицам.

Домовой жил не один, а с женой – Кикиморой. Обычно домового представляли как лохматого маленького мужичка со сморщенным личиком без бровей, а его жену, как маленькую старушку с острым, как у мыши лицом. Жили они за печкой или в подполе. По другому поверью женское соответствие этого образа – домаха, домовичиха, большуха.Семья домового организована аналогично семье, проживающей в доме. У домахи такие же наклонности и занятия, какие у домовитой хозяйки-крестьянки.

Домового не только уважали, но и побаивались. Случалось, что домовой, затаив обиду на хозяина, мог ночью душить человека до смерти. 12 апреля, на Иоанна Лествичника, остерегались ходить по двору, - домовой в этот день бесится, то ли шкуру меняет, то ли чумой болеет, как собака, то ли свадьбу с ведьмой справляет, - о том в народе по-разному говорят.

Расшалившегося домового можно было выжить из дома при помощи зеркал, уж очень он их не любит. А еще не переносит доманя крепкой русской ругани, бежит от нее как черт от ладана. Не стоит забывать, что домовой, хотя и незлое создание (в большинстве случаев), но все же нечистая сила. В народе говорят: «Домовой от черта отстал, а к людям не пристал».

Дружил домовой с кошками, поэтому от правильно выбранного кота, от его окраса зависело поведение домового. Кот мог успокоить расшалившегося духа, выгнать из дома всякую нечисть. Но если кот был «не к дому», домовой выживал его прочь.

Когда ломали старую избу, брали икону, хлеб и вызывали домового: «Батюшка домовой, выходи домой» Считали, что если его не вызвать, он останется на развалинах и будет пугать по ночам своим криком.

Особый ритуал приглашения домового в случае продажи дома объясняется тем, что домовой без приглашения не покидает вполне старого дома, и потому ему приходится вступать в спор с вновь пришедшим домовым. Неприглашенный домовой жалобно плачет и нередко мстит как прежнему, уже выехавшему, так и новому хозяину дома.

Почитали и другого друга дома – Долю. Чтобы взять его с собой  тщательно выметали старый дом, брали горсточку мусора и бросали его в красный угол нового дома. Верили, что если этого не сделать, то поселиться в доме злая недоля и дела в хозяйстве не заладятся.

После соблюдения всех охранительных обрядов приглашали гостей на новоселье и угощали от души. Свято соблюдался обычай выходить к гостям с хлебом-солью – символами общего благополучия. Верили, что хлеб-соль в новом доме изгоняли злых духов.

На праздничный стол ставили блюда «со смыслом»: пирог, предвещающий добрые отношения с соседями, кушания из куры, чтобы денег было «куры не клюют».

Подарки гости вручали перед уходом из дома, а на другой день рано утром хозяйка приглашала в гости почетного человека и богато его угощала. Считалось, что в доме будет благополучие и достаток, если в дом первым войдет мужчина, а если женщина – не жди добра.