Из "Ушедшего"

Часто приходится видеть здесь записи о прошлом, самые разные. Ну вот, еще одна. 

Из уже года два как стоящего романа "Ушедшее", идет под грифом "личное", ибо он не пишется и самопиарить тут нечего. Просто цитата, ибо речь в нем пойдет о прошлом. Когда вернусь туда.

Редакция также не делалась, запись черновая. И пусть.

- Веселятся… - Симон Денисович Раух переглянулся со своим собеседником, - а ведь дрожат глазки, дрожат. У всех.

Алексей Семаго, адвокат, представляющий интересы ''Саратовского общественного банка'', усмехнулся уголком рта. Они стояли немного в стороне от всех, словно не хотели своим присутствием вмешиваться в атмосферу праздника, которую старательно создавал и поддерживал ''именинник'' Тихомиров. Слишком старательно создавал и слишком демонстративно поддерживал. Это бросалось в глаза. Банкир покачал головой, проведя ладонью по мореному дубу стенной обшивки.
- Почти двести тысяч, Алексей.
- То есть?
- Отделка только этого зала обошлась в двести тысяч. А суммарно Тихомиров задолжал нам почти четыре миллиона. И перспективы возврата – туманные. И если бы только Тихомиров…

Адвокат ничего не сказал, Раух не ждал ответа – ситуация была отлично известна обоим. Потому они, поприветствовав хозяина и произнеся обязательные поздравления, высказав обязательное восхищение ''новорожденной'' – почти сразу отошли в сторону, чтобы не смущать собравшихся купцов и промышленников своим красноречивым присутствием. Красноречивым потому, что все гости – были по сути практически банкротами и устроенный сегодня праздник – пир во время чумы. Даже угощение на столах было оплачено из кредитных денег. Промышленность Саратова уже почти полгода стояла, забастовки и саботаж парализовали производство чугуна, деревообработку, речной транспорт – все то, на чем стояла экономика до недавнего времени процветающего города. Ещё держались хлеб и мука – потому что забастовщики с их организаторами тоже хотят есть. Но банкир понимал – как только ''комитеты'' решат, что пора взорвать ситуацию – ударят по мукомольным и хлебопекарным предприятиям, по хозяйствам крупных землевладельцев, поставляющих сырье. Голытьбы, всегда готовой устроить поджог, погром – хватает, и ее становится все больше. А эти веселятся, пьют, судачат, открывают роскошные отели… Мальчишки. Раух удивился этой мысли – многие гости были старше его. Но она настойчиво повторила – неразумные мальчишки… Он незаметно указал подбородком и негромко произнес.

- Посмотри…
- На что? – Семаго оглядел зал и снова повернулся к банкиру.

Адвоката поразило, как его лицо на миг словно постарели, осунулось. Он, как никто, знал о происходящем в силу многолетней дружбы с Раухом, но… Чтобы настолько… Банкир вдруг тихо, но горячо заговорил, решившись высказать сокровенное.

- Про Дмитрия Васильевича и этого восторженного юношу, архитектора, не буду говорить, все уж сказано. Смотри дальше. Парамонов – две трети его кораблей стоят на приколе, перевозки почти прекратились. Где остальные суда? Болтаются вдоль да по Волге-матушке и то ли увидим мы их, то ли нет. Арцибашев. Его деревообрабатывающие заводы почти ничего не производят уже почти два месяца. Забастовки и митинги, четыре поджога. Полиция мельтешит и разводит руками. Иногда думаю, что они уже сменили сторону, Алексей. Минаев. Его хлебопекарни пока держатся, но это ненадолго, пока идёт мука из имений, пока ''товарищи'' не решат, что мы тут засиделись. И что тогда?

Адвокат вздрогнул, по его спине пролилась струйка холодного пота. Лицо банкира стало страшным, не гневом, не ненавистью к черни – пророческим знанием о предстоящей катастрофе. Семаго поднес ко рту бокал… И поставил его обратно на стол, пить сейчас показалось чуть ли не кощунством. Банкир продолжил.
- Что произойдет, когда с прилавков исчезнет хлеб? Что с того, что не им единым… Хлеб – это символ! Он есть – все ещё может наладиться. Его нет – это конец.
Банкир скверно усмехнулся, протянул руку и отломил кусочек от пышного пирога, насмешливо показал собеседнику.
- Очень удобно, когда желаешь устроить небольшой конец света.
Кусочек полетел обратно на золоченое блюдо, адвокат невольно проследил за ним глазами.
- Они поднимут тех, кто нас ненавидит, Алексей. То есть – всех. И тогда – ад. Боюсь, что пока это здесь понимаю только я. Остальные… Они просто надеются переждать кризис.
Раух чуть было не сплюнул, но сдержался. Слово ''кризис'' он произнес, как ругательство.
- А это – не кризис!
Семаго все же взял свой бокал и сделал несколько мелких глотков, смочить пересохшее горло.
- Но что же нам делать, Симон? Не правительству, не власти… Они далеко. Нам. Тебе, мне… - он показал на оживлённо беседующих гостей, - им… Да, им! Пойдём, скажем. Они ведь неглупые люди, послушают.
Банкир медленно покачал головой, тоже взял и пригубил вина.
- Если им сейчас сказать, не поверят. Решат, что убытки лишили меня разума. Начнут изымать остатки вкладов. Ты ведь знаешь, что происходит, видишь отчётность.
Адвокат кивнул. Он знал, чего стоило Рауху выколдовать в этом квартале сносный баланс. И если начнется паника…
- Получается, мы можем только ждать чего-то и плыть по течению вместе со всеми?
Банкир усмехнулся, уголками рта. Выглядело это весьма неприятно.
- У вас есть наличные деньги, господит адвокат? Такие, что можно взять в руки и что-то с ними делать?
Семаго задумался, вопрос был задан абсолютно серьезно.
- Тысяч тридцать наскребу, если… А что?
- Пока ещё можно, обратите их в золото и переведите за границу. Деньги небольшие, но…
- Но что?
Раух пристально посмотрел ему в глаза и твердо произнес, словно захлопнул дверь.
- Они там помогут вам начать новую жизнь, когда этой, - банкир резко дёрнул подбородком, показав на гостей, - настанет конец.